Рикус с внезапной ясностью понял, что всецело находится во власти Хаману. Он почувствовал себя совершенно беспомощным, и от этого непривычного ощущения его охватила бешеная ярость. Быстро, пока стоявшие рядом великаныши не поняли, что он замышляет, мул ударил Карой по посоху. Волшебный клинок перерубил его без малейшего труда. Обсидиановый шар упал на мостовую и разлетелся на мелкие кусочки. Яркая вспышка — и из осколков поднялось облако красного дыма, извивающееся и шипящее, как змея.
Великаныши растерялись от неожиданности, но не настолько, чтобы не ударить в мула своими копьями. Рикус парировал Карой, и срубил древки копий. В надежде, что укол окажется действеннее рубящего удара, гладиатор, сделал выпад, нацелив острие меча в сердце Хаману. Король-колдун, оторвавшись от глубокомысленного созерцания уничтоженного шара, нахмурившись, посмотрел на мула.
И снова вокруг монарха Урика вспыхнул голубой ореол. И опять волшебный клинок, разбрасывая разноцветные искры, пробил защиту. А затем — громкий звон, и меч, ударившись о плоть колдуна, выгнулся, словно натянутый лук.
Рикус даже не заметил ответа Хаману. Он просто почувствовал, как что-то ударило его в подбородок, словно молот в руках великаныша. В глазах мула потемнело. Он зашатался. Хаману ударил еще раз, и на сей раз Рикус почувствовал каждую фалангу пальцев короля. Рикус рухнул на мостовую. Он ждал, что сейчас на него обрушатся мечи стражников.
Но никто его не трогал. Вместо этого, когда к нему начали возвращаться слух и зрение, он услышал громогласный рев. Битва возле стены между гладиаторами и великанышами остановилась сама собой. Крики удивления и вопли ужаса прокатились над улицей.
Рикус посмотрел в сторону Хаману и тоже не удержался от крика. На месте короля-колдуна стояло нечто подобное гигантскому льву. Чудовище было в два раза выше великаныша. Под золотой шкурой перекатывались могучие мускулы, длинный хвост с кисточкой и задние лапы были львиными, а руки напоминали человеческие, хотя оканчивались острыми когтями. Длинная золотая грива обрамляла нечто среднее между лицом колдуна и клыкастой львиной мордой.
Лапой отогнав нависших над Рикусом великанышей, человеко-лев обратил свои желтые глаза на мула.
— Есть разница между нахальством и наглостью, — прорычал он. — И сейчас ты заплатишь за свое невежество.
17. ГНЕВ ХАМАНУ
Хаману шагнул к мулу. Поспешно вскочив на ноги, Рикус в отчаянии взмахнул Карой. Клинок ударил в лапу человека-льва и со звоном отскочил. Прежде, чем мул успел нанести новый удар, король-колдун навалился на гладиатора, прижимая его к мостовой.
Хаману заглянул в лицо мула. Желтые капли горячей кислоты капали с его клыков. Острым, как самый лучший стальной кинжал, когтем, он коснулся горла Рикуса.
— Неужели ты думал, что убить меня будет так же просто, как выжившего из ума идиота, который правил Тиром?
Впервые в жизни Рикус чувствовал себя абсолютно беспомощным. Он был в полной власти колдуна. Прижатый к земле, он не мог даже умереть с честью, сражаясь.
— Я покажу тебе, что происходит с теми, кто противится моей воле, — продолжал Хаману.
Взяв мула за горло, он поднял его в воздух. Король пробормотал заклинание, и тут же желтая липкая паутина опутала Рикуса с головы до ног. Он едва мог дышать.
На сей раз королевское колдовство не отняло у Рикуса его жизненной силы. Без обсидианового шара, разбитого мулом, король-колдун не мог черпать энергию ни у людей, ни у животных. Хаману пришлось позаимствовать ее у растений, как это делали обычные колдуны. Впрочем, потеря посоха вряд ли серьезно ослабила Хаману — Урик окружали большие возделанные поля.
Убедившись, что мул надежно связан, Хаману подошел к крепостной стене. Здесь он привязал паутинный кокон к зубцу, предоставив Рикусу беспомощно болтаться в нескольких ярдах над мостовой.
А на улице кипело сражение между императорской стражей и гладиаторами Тира. Прямо на глазах у мула Гаанон своим молотом размозжил голову одному великанышу, а К'крик вонзил ядовитые жвалы в другого.
У боковых ворот, ведущих в лагерь рабов, дела обстояли не так хорошо. Солдаты Хаману оттеснили тирян к самым воротам и снова угрожали прорваться внутрь лагеря. К счастью, у Джасилы было достаточно времени вывести рабов из-под удара в квартал темпларов. Рикус мог только надеяться, что хотя и не убил короля-колдуна, но задержал его, дав восстанию разгореться.
— Мне угодно, — между тем продолжал Хаману, — чтобы ты знал судьбу тех, кто последовал за тобой. Тех, кто не будет убит, я пошлю в подарок Дракону.
— В подарок? — непонимающе переспросил Рикус, и кокон затянулся еще туже.
— Да, в подарок. Отправлю их в Драконье Гнездо, где вы стояли лагерем.
— Кратер Костей, — прошептал мул. — Должно быть, вы оставляете много подарков Дракону.
Только обычную подать, — ухмыльнулся Хаману, обнажив клыки.
— Подать?! — воскликнул Рикус, начисто забыв о коконе, пока тот не стянул его так, что стало нечем дышать.
Король-колдун рассмеялся — насколько позволяла полу-львиная анатомия. — Дракон собирает дань рабами с каждого города, — с готовностью пояснил он. — Те, кто не платит подати, очень скоро в этом раскаиваются. Месть Дракона ужасна. В чем, кстати, скоро убедится этот выскочка Тихиан.
о выражению морды Хаману Рикус видел, что король прямо-таки наслаждается мукой, причиняемой его новостями. Но мул готов был потерпеть — чем дольше он разговаривает с Хаману, тем больше шансов у восставших.
— Дракон и у Тира потребует рабов? — словно не веря своим ушам, переспросил Рикус.
Король прищурился.
— Ты достаточно меня задержал, — бросил он через плечо, и прежде, чем Рикус придумал новый вопрос, двинулся к сражающимся.
Стоило Хаману повернуться к нему спиной, как мул отчаянным усилием попытался освободить меч. Но увы! Паутина держала его так крепко, что Рикус не мог пошевелить даже мизинцем. А кокон затянулся еще крепче.
Хаману тем временем ввалился прямо в середину отряда гладиаторов, которые последовали за Рикусом через стену. Несколько тирян набросились на короля с копьями и обсидиановыми топорами. Копья сломались о непробиваемую шкуру, топоры разлетелись в куски, но Хаману словно не заметил нападавших. А потом он сам перешел в атаку, пополам перекусывая воинов своими челюстями.
Из ворот, ведущих в лагерь рабов, ударил поток алого огня. Добрый десяток вражеских великанышей и темпларов в единый миг превратились в пепел. Пламя угасло, и на улицу с боевым кличем вырвались Ниива и Каилум.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});