342 Впрочем, как заметил Д. Мережковский, и Ницше «делает глазки не только Бисмарку, но и русскому самодержцу, как величайшим проявлениям «воли к могуществу» (Мережковский Д.С. Полное собрание сочинений. T. XIV. М., 1914. С. 24).
343 Для Достоевского, как верно подчеркнул Мережковский, христианство – истина не вселенская, а «истина одного народа, избранного, русского народа-богоносца, нового Израиля» (Там же. С. 208). На мой взгляд, не следует преувеличивать и значимость слов М.Ю. Лермонтова, сказанных им А.А. Краевскому: «Я многому научился у азиатов, и мне бы хотелось проникнуть в таинство азиатского миросозерцания, зачатки которого и для самих азиатов и для нас еще мало понятны. Но, поверь мне, там, на Востоке, – тайник богатых откровений» (Лермонтов М.Ю. Полное собрание сочинений. Т. 2. М.-Л., 1936. С. 250). И конечно, ни в коем случае не должно придавать принципиальной роли спорадическим интересам А.С. Пушкина к Китаю (см.: Белкин Д.И. Пушкин и китайская культура. Из истории русско-китайских литературных связей // Ученые записки Горьковского государственного университета им. Н.И. Лобачевского. Серия философская. Вып. X, XIII. 1958). В том же плане надо толковать и известные строчки Тютчева, для которого (во всяком случае, в этом стихотворении) Восток – это всецело христианский Восток:
Молчит сомнительноВосток,Повсюду – чуткоемолчанье.Что это?.. Сониль ожиданье?И близок день или далек?
344 «Позитивизм европейского типа – это «религия Китая» (Лао-Дзина, Конфуция)… «религия без Бога», «религия земная, безнебесная», как выразился Герцен о европейском научном реализме. Никаких тайн, никаких углублений и порываний к «мирам иным». Все просто, все плоско, несокрушимо здравый смысл, несокрушимая положительность…» (Мережковский Д.Т. T. XIV. С. 8). Как известно, точно такими же характеристиками наделяли (например, R. Dozy) и ислам.
345 Хотя главная «желтая опасность» – не извне, а внутри; не в том, что Китай идет в Европу, а в том, что Европа идет в Китай; лица у нас еще белые; но под белою кожею уже течет не прежняя густая, алая, арийская, а все более жидкая, «желтая» кровь, похожая на монгольскую сукровицу; разрез наших глаз прямой, но взор начинает косить, суживаться» (Там же. С. 10).
346 Там же. С. 9.
347 У китайцев нет «того творческого самозабвения, той вдохновленной народной фантазии, того священного Прометеева огня, которым так щедро одарила природа более молодые арийские и семитские племена. Без этого огня никакая культура, никакое развитие внешнего благосостояния, государства, быта и комфорта нейдут впрок Человечеству» (Там же. С. 41). Им, китайцам, «недоступен тот бесполезный, бесцельный восторг знания, который… величайший и чистейший представитель арийского миросозерцания – Гете назвал священным изумлением» (Там же. С. 59. Курсив мой. – М.Б.) и т. п.
348 Там же. С. 59.
349 Там же. С. 157. (Курсив мой. – М.Б.)
350 Так, Максим Горький в «Моих университетах», описывая тяжкий казанский период своей жизни (1884–1888), вспоминал: «… хотелось уйти в Татарскую слободу, где живут какой-то особенной, чистоплотной жизнью добродушные, ласковые люди; они говорили смешно искаженным русским языком; по вечерам с высоких минаретов их зовут в мечети странные голоса муэдзинов, – мне думалось, что у татар вся жизнь построена иначе, незнакомо мне, не похожа на то, что я знаю, и что не радует меня» (Горький М. Собрание сочинений в 30 томах. Т. 13. М., 1951. С. 525). Известный русский писатель Александр Куприн был татарского происхождения, о чем не раз открыто и с гордостью любил напоминать. Герою одного из его рассказов – «Последние рыцари» – татарскому князю (из Касимова), полковнику Тулубееву (чей дед «перешел из магометанства в христианство и женился на русской), один из крупных русских военачальников в годы Первой мировой войны говорит: «Отличный народ – татары; все они честны, верны слову, опрятны, смелы, прекрасные, прирожденные всадники и первоклассные воины. А до чего проста магометанская вера. Как она удобна, практична, не обременительна, и как возвышает человека. Эх, дал маху великий князь Владимир Красное Солнышко, когда из всех религий не остановился на магометанской! Сделай он так – и мы бы теперь…» (Куприн А.И. Избранное. Минск, 1981. С. 283). Гордится тем, что в жилах его матери «текут капли крови Тамерлана, хромого Теймура… голубой крови» и герой другого купринского произведения – романа «Колесо времени» (см.: Там же. С. 233).
351 Примем во внимание характерный для православной традиции высокий онтологический статус Страха в разных его модусах. По словам Константина Леонтьева, «любовь без смирения и страха перед положительным вероучением» своевольная любовь – привнесенное явление, даже излишнее. «Страх же доступен всякому: и сильному, и слабому, – страх греха, страх наказания и здесь и там, за могилой… И стыдиться страха Божьего просто смешно; кто допускает Бога, тот должен его бояться, ибо силы слишком несоизмеримы. Кто боится, тот смиряется, тот ищет власти над собой, власти видимой, осязательной…» (Леонтьев К. Восток, Россия и Славянство. М., 1886. T. II. С. 268–269).
352 Которому Владимир Соловьев посвятил такие, прогремевшие некогда, стихи:
Панмонголизм. Хоть имя дико,Но мне ласкает слух оно…И все твердят льстецы России:Ты третий Рим! Ты третий Рим!Ну что ж! Орудий Божьей карыЗапас еще не истощен…Готовит новые ударыРой пробудившихся племен.…Как саранча, неисчислимыИ ненасытны, как она,нездешней силою хранимыИдут на север племена.
353 Череванский Н. Мир ислама и его пробуждение. T. II. С. 224–225. (Курсив мой. – М.Б.)
354 Там же. С. 225.
355 Там же. С. 227. (Курсив мой. – М.Б.)
356 Там же. С. 241.
357 А между тем еще в 1867 г. руководитель русской дипломатии А.М. Горчаков уверял Александра II в том, что «естественный ход вещей, постепенный упадок исламизма приведут в конце концов к преобладанию христианских народов» (Цит. по: Зуева Н.В., Шатохина Е.М. Из истории балканской политики России 1856–1867 гг. Балканские исследования. Вып. 8. С. 168). Впрочем, и Горчаков признавал, что мусульманский мир пробудился «от летаргического сна» – к тому же получая и моральную, и финансовую, и военную помощь от Запада для борьбы с «христианским Востоком», возглавляемым Россией (Там же. С. 170).
358 Череванский Н. Мир ислама. С. 249.
359 Там же. С. 255.
360 Там же.
361 Лексика русского литературного языка XIX – начала XX века. С. 207.
362 Там же. Интересно, что в период русско-турецкой войны 1877–1878 гг. из болгарского языка в русский пришло слово «беженец», означая «беглеца с оттенком вынужденного каким-либо бедствием удаления» (Там же. С. 223). А вот семантика слова «ренегат» претерпела большие изменения. Первоначально оно означало «отступник от веры, христианин, перешедший в магометанство»; «вероотступник», «переметчик от христианства». По «Словарю» Даля: «на Кавказе у осетин, числящийся официально православным, но исповедующий магометанство; заблудившийся между двумя верами». К началу XX в .ренегатство – «предательство вообще» (Там же. С. 258).
363 Пожалуй, по отношению к мусульманам всего чаще преобладали метафоры – наследие эпох борьбы русских с кочевниками, – акцентирующие черты озлобленности, коварства и т. д. у различных категорий «басурманства». Тут будет небесполезным вспомнить, что различие между денотацией (простым означением) и коннотацией (соозначением или комплексом ассоциаций, окружающих слово) столь существенно, что М. Black недаром назвал последнюю «системой ассоциируемых банальностей» (Black М. Models and Metaphors: Studies in Language and Philosophy. Ithaca, 1962. P. 40). Это означает, что, хотя каждый индивид может иметь свой собственный набор коннотаций того или иного слова, которые отражают его личный опыт, большинство слов, как правило, имеет «ядро коннотаций». Оно остается относительно стабильным в определенный период времени и для членов какого-то одного сообщества. Поэтому коннотации как «системы ассоциируемых банальностей» понятны всем (замечу тут же, что возражения против данного тезиса, выдвинутые Ricocur в его «La métaphore vive». P., 1975, кажутся мне не вполне убедительными). При этом (я здесь имею в виду и разработанную тем же Black теорию фильтра) одно какоето слово в метафоре «фильтрует» те качества, которые хотел выделить для нас автор (или авторы). В данном плане показательны, например, метафоры, щедро употребляемые Евгением Марковым (см. подробно главу VIII), беспрестанно уподоблявшего мусульман различным хищным животным.
364 На ином материале это интересно показано в книге Jenkins L. Faulkner and Black-White Relations. N.Y. 1981).
365 Чернышевский Н.Г. Избранные философские сочинения. Т. 3. М., 1951. С. 279.
366 Карамуллин А. Татарская книга пореформенной России. Казань, 1983. С. 6.