Читать интересную книгу Красно-коричневый - Александр Проханов

Хлопьянов увидел, как колыхнулась стена щитов. Зашуршало, захрустело, зазвякало железо, словно пронесся звук ледохода. Металлическая светлая кромка, дрожа и пульсируя, двинулась вперед, приближаясь к черной, как вар, толпе. Предчувствуя встречу с твердым металлом, мякоть толпы сжалась, отступила, сдавливая внутри себя сверхплотное ядро, в котором, как в туче, что-то мерцало и вспыхивало.

За цепью солдат по пустому асфальту двигался красный водомет. Останавливался, прицеливался чутким хоботом. Снова двигался. Через головы солдат ударила длинная водяная метла, осыпала сверху толпу. Черная масса, как пористая рыхлая земля, впитала воду. Ее поливали сверху, словно остужали, приближая раскаленный резец.

Удар по толпе пришелся косо. Там, где щиты коснулись людского месива, раздался мучительный болезненный хруст, рожденный проникновением металла в живую страдающую плоть. Солдаты срезали у толпы горбушку, отделили ее от основного массива, и она дробилась, распадалась на крошки, а железный нож изгибался, превращался в серповидное лезвие, резал толпу.

Хлопьянов удерживал в поле зрения панораму схватки, которая распадалась на множество отдельных картин. И в каждой была своя стычка, драка, своя отдельная ненависть и жестокость.

Группа солдат била щитами старика, дружно, с обеих сторон. Плющила его, дробила его хрупкие кости. Старик оседал, но щиты не давали упасть, подбрасывали его. Было слышно, как металл ударяет в сухой скелет и тот хрустит и ломается. Солдаты переступили через упавшего старика, понесли вперед свои сияющие щиты, а старик остался лежать, плоский, как камбала, и из-под него текла жижа.

Солдат, приподняв щит, делал шаг вперед, выставлял черный сапог, выбрасывал вперед руку с дубинкой. Пытался достать женщину в красной шляпке. Та уклонялась, била по палке куцым букетиком, истошно кричала. На помощь товарищу подоспел другой солдат, сбоку нанес удар по красной шляпке. Женщина, потеряв головной убор, с редкой белесой косицей, стала опускаться на колени, клонила голову к асфальту. Мимо, пропуская ее сквозь строй, шла шеренга. Женщина лежала на пустом асфальте рядом со стариком. Тут же краснела растоптанная шляпка, пестрел букетик цветов.

Двое парней, спина к спине, отбивались от солдат. Те ломили щитами, молотили палками. Парни подпрыгивали, били ногами в щиты, отшвыривали солдат. Удары лязгали и звенели. Один солдат не выдержал и упал. Накрылся щитом, похожий на шевелящуюся металлическую черепаху.

Водомет медленно двигался за шеренгой, бил навесом в толпу. Толпа сжималась от внешних ударов, сосредотачивалась в ядре. Оттуда, из ядра, исходили черные волны, катились к периферии, где происходило сражение. Питали драку своей упругой силой, встречным угрюмым отпором.

Хлопьянов чувствовал, как в нем поднимается ненависть. Слепит, рвется сквозь глотку сиплым горячим дыханием. Был готов кинуться в драку, ударить грудью, лицом в ненавистный железный строй. До крови сдирая кулаки, молотить в сияющие стальные пластины, добираясь к молодым розовым лицам. Удерживал себя, берег для иного предстоящего действа.

Еще несколько дней назад на «Баррикадной» ОМОН рассеял и избил толпу. Люди, стеная, не сопротивлялись, бежали от ударов, выстилая скользкий склон зонтиками, женскими сумочками, упавшей с ног обувью. Теперь, на Смоленской, толпа огрызалась, не желала уходить, отвечала агрессией. Цапала солдат, затаскивала их в свою черную гущу, топила, погребала. И вот уже кто-то из толпы вооружился щитом, размахивал резиновой палкой. Шеренга солдат, остановленная, еще продолжала биться, но уже отступала, смыкала разорванный строй, укрывалась за выпуклыми щитами.

– Товарищи!.. – несся над толпой неистовый голос Трибуна. – Вооружайтесь арматурой!.. Разбирайте помост!.. Не отступайте, товарищи!.. Отпор палачам!..

Шаткий, составленный из металлических труб помост закачался, стал распадаться, рассыпался. Люди расхватывали длинные, выкрашенные в синий цвет трубы. Сквозь толпу, протискиваясь в гуще, потек к внешней кромке колючий, с торчащими трубами ручеек. Выдвинулся навстречу солдатам. Вооруженные трубами дружинники действовали ими, как пиками. Всаживали в щиты, пробивали, опрокидывали. В открывшиеся зазоры и бреши врывались яростные люди, махали кулаками, рубили с плеча обрезками металла. Несколько окровавленных солдат лежало на асфальте. Какой-то щуплый солдатик кинул щит, схватив руками ушибленную голову, бежал, а за ним гнался разъяренный детина, норовил ударить отобранной гуттаперчевой палкой.

Смоленская площадь кричала, скрежетала и ухала. Над ней поднимался тусклый туман человеческого пота и крови.

Солдаты отступали, старались сохранить порядки, оторваться от наседавшей толпы. Из-за угла министерства, из-за каменного фасада высыпали омоновцы в беретах, в черно-сером камуфляже. Пробегали мимо Хлопьянова. Он видел, как по команде офицера они выхватывают из кобуры пистолеты, передергивают затворы. С фланга, отвлекая на себя вооруженных арматурой дружинников, начинали стрелять, неприцельно, на бегу. Хлопьянов заметил, как у коренастого усатого омоновца после каждого выстрела взлетает вверх кулак, дергается затвор пистолета, сыпятся стреляные гильзы.

Толпа остановилась, отпрянула. Солдаты отступали, будто сматывался рулон блестящей фольги. Негромко хлопали выстрелы. Высокий мужчина, державший стальную трубу, покачнулся и стал клониться. Падал, воздев над собой копье. Другой вертелся волчком, словно пуля раскрутила его, и он, приседая, напоминал фигуриста на льду. Толпа оттаскивала своих убитых и раненых. На опустевшей площади, среди оброненных щитов и редких распростертых фигур, медленно, нелепо катил красный водомет, выпускал в пустоту белесые струи, словно старался смыть нечистоты и кровь.

Хлопьянов соскочил с парапета, желая уйти за толпой, которая оттягивалась к баррикаде, пряталась за троллейбусы. Но рядом раздался знакомый насмешливый голос:

– Ну конечно же, где еще может быть наш Хлопьянов!.. Только с народом, в сражении! – за спиной Хлопьянова стоял Каретный, в кожаном пальто, без шапки, руки в карманы. А рядом, чуть поодаль, в очках, сквозь которые смотрели хохочущие глаза, – Хозяин.

– Есть упоение в бою и чувство бездны на краю! – смеялся Каретный, беря Хлопьянова под локоть.

– Любуетесь на дело рук своих? – Хозяин слегка приподнял шляпу. – Эксперимент, который мы сегодня проводим, вполне подтверждает теорию. Толпа поддается психозам, и если их удачно сочетать с ударом дубинки, то получим желаемый результат!

– Какой результат? – Хлопьянов видел, как сквозь очки исходят светлые лучики смеющихся глаз.

– Результат, о котором вы, кажется, слышали. Скоро мы откроем этой разгоряченной толпе ход к Дому Советов. Она соединится с теми, кто мерзнет в Доме. Ахнет взрыв. Кумулятивная струя этого взрыва будет направлена в нужную сторону.

Мимо, завывая и дергая фиолетовой вспышкой, проехала санитарная машина. Остановилась рядом с расплющенным стариком. Санитары перевалили в брезентовые носилки вялое тело, затолкали в машину. «Скорая помощь» умчалась, и там, где лежал старик, осталось пятно. Рядом валялся букетик и красная шляпка – там, где избили женщину.

– Операция, которую мы проводим, – продолжал Хозяин, обращая глаза к черному, оставшемуся от старика пятну, – эта операция войдет в анналы социально-психологических открытий, ляжет в основу боевых технологий управления. Если угодно, это сравнимо с экспериментальным ядерным взрывом на Тоцком полигоне. Или с экспериментом на Новой Земле, когда двадцать заключенных-смертников были доставлены в ящиках в район взрыва и наш великий демократ, родоначальник водородной бомбы, одобрил опыт на «морских свинках».

Толпа откатилась в дальний край площади, запрудила Садовую. Было видно, как люди тащат на проезжую часть гофрированное железо, деревянные балки, ссыпают строительный мусор рядом с троллейбусами и синие, размалеванные рекламами троллейбусы на глазах превращаются в элементы баррикады. Баррикада возникала по закону муравейника из случайных бесформенных частиц, обретая архитектуру, осмысленную целостность. И уже над троллейбусами трепетал красный флаг, а вдоль жестяных заграждений протянулся транспарант с черно-золотой надписью: «Мы – русские, с нами Бог!»

– Мне говорили, что вы ведете самостоятельные исследования данной операции. Завели своеобразный дневник событий, – обратился Хозяин к Хлопьянову, и тот почти не удивился этим словам. Давно догадывался, что записи в альбом с детскими рисунками уже просмотрены и скопированы. – Как-нибудь хотел бы почитать ваши записи. Если мы будем живы и нам будет суждено общаться, я, быть может, дополню ваши записи своими, и мы создадим уникальный труд. Все происходящее имеет, помимо прикладного, несомненное научное значение. Вы сможете защитить закрытую докторскую диссертацию. Если хотите, я определю вас в наш закрытый аналитический центр, где вы станете работать не урывками, не от случаю к случаю, не на разрисованных листочках бумаги с детскими милыми и трогательными рисунками, а на компьютерах, с колоссальными информационными банками, в коллективе ученых. Но для этого нам нужно завершить эксперимент!..