Там же. Стр. 79.
«Утром этого счастливого дня (начала близких отношений) Б.Л. сделал надпись на красной книжечке своих стихов: „Жизнь моя, ангел мой, я крепко люблю тебя. 4 апр. 1947г.“. Эта красная книжечка имеет свою историю. Во время моего первого ареста забрали все подаренные мне Борей книги. А когда следствие закончилось и „тройка“ в образе молодого прыщавого лейтенанта вынесла мне приговор – Борю вызвали на Лубянку и отдали книги, принадлежащие мне; и он вырвал страницу с надписью. А другим утром, когда я вернулась из лагеря и мы снова были счастливы, и даже счастливее – я все-таки упрекнула Борю: как он мог? Теперь уже на оборотной стороне переплета было написано: „Явырвал надпись, когда принес домой. Что тебе в ней?“»
ИВИНСКАЯ О.В. Годы с Борисом Пастернаком.
В плену времени. Стр. 31. Он даже не счел нужным заменить этот экземпляр (раз уж не смог его сохранить нетронутым где-нибудь на дальних полках) новым и повторить надпись. Биограф простодушно (легкомысленно) пишет: «они были просто счастливы». Может быть, но даже не просто, а – простовато. Высоты счастья подрезаются и глубины его подсыпаются песочком до довольно плоской, простенькой картины вот такими эпизодами: вырванной страницей со сладким и горячим посвящением, решением оборвать связь после лагеря, предположив, что в тех краях любовница за четыре года неизбежно постареет, нежеланием проститься перед смертью – из-за того, чтобы не создавать лишней суеты семье и друзьям. Этот сюжет напоминает «Отчаяние» Набокова – там герой намеревается убить своего двойника (очень похожего, как ему кажется, на него человека) ради получения страховки. Когда убийство удается совершить, сюжет идет совсем в другую сторону – никто ни разу не обмолвливается словом о схожести жертвы с героем, это никому ни разу не придет в голову. Ольга Ивинская вообразила себя двойником ЖЕНЫ и предполагала, что его смерть поставит ее на подобающее ей место. Смерть поставила все на свои места: грозно вышли на сцену смерть Пастернака, его семья, жизнь без него. Ольга Всеволодовна, защищенная адвокатами, могла бороться только за свою частную собственность. ЖЕНУ, вдову она никому не напоминала.
«Его приходы к нам всегда были связаны с ощущением праздника – рассказы, впечатления, подарки… Как будто он приходил не из соседнего дома, а приезжал откуда-то издалека, из иной жизни, богатой событиями».
Там же. Стр. 73.
Это наблюдение и делает их жизнь, от прихода до прихода, второсортной. Собака целый день ждет хозяина и, как пишут пособия: «время, которое вы проводите со своей собакой, – для нее это апофеоз дня, смысл жизни», – но она вовсе не считает, что вы пришли из какой-то лучшей жизни. Она абсолютно уверена, что лучшая, настоящая жизнь – это вот она, когда вы вместе, здесь самые лучшие события, здесь вся полнота, она никогда не поверит, что где-то для вас есть что-то более интересное, чем жизнь с нею, она страшно огорчена, что тяжелые обстоятельства заставляют вас менять ваше общение на какие-то невыносимо скучные иные обязанности. Ее жизнь – не второсортна.
Богатый дом, крестьяне, хозяйка за столом, девки на деревне. Богатый дом был не свой – такой даже в карты не проиграешь.
«Его жизнь – счастливая, осуществившаяся – „все, до мельчайшей доли сотой в ней оправдалось и сбылось… “ Мало кто так мог сказать о себе. И старость могучая, евангельская (какое бессмысленное и красивое, типично ахматов-ское сочетание) – даже старостью не назовешь: последние годы жизни – щедрые, открытые, полные до краев. По интенсивности проживаемых дней – разве что с Толстым можно сравнить».
ЕМЕЛЬЯНОВА И.И. Легенды Потаповского переулка. Стр. 260.
Толстой, заменивший изработавшуюся жену на другую. Интересный выход придуман для человека, но, скажем прямо, подозрительно простой.
«Открытая и людям, и судьбе, красивая, по-женски бесшабашная, доверчивая, не сумевшая укрыться от вихрей кровавого времени, несущих ее на своей страшной волне – такой он видел маму, и это любил в ней».
Там же. Стр. 76.
Потерянная или готовая потерять себя женщина не увеличивает цену того, за кого готова платить собой. Великому не нужны жертвы. «Всесожжения не благоволи-ши», Господь отвел руку Авраама. Готовностью жертвовать собой Толстой наделил пустоцвета Соню – дал свершиться и ее судьбоносным, просчитанным жертвам – и жертвенности каждого дня. Мир несовершенен, человек одинок, Лев Николаевич с Софьей Андреевной образовывали образцовую пару – образца одиночества человека, – но Ольгой Всеволодовной в более длинной юбке он бы не утешился. «Она олицетворение жизнерадостности и самопожертвования. По ней незаметно, что она в жизни перенесла… Она посвящена в мою духовную жизнь и во все мои писательские дела… »
Письмо Б. Пастернака от 7 мая 1958 г. Цит. по: ИВИНСКАЯ О.В.
Годы с Борисом Пастернаком. В плену времени. Стр. 213.
У многобрачия есть математическая формула. Только единственный брак равен единице, все последующие – дроби: вторая жена – это 1/2, все жизненные достижения умножаются на эту невеликую цифру и дают несравнимо меньший конечный результат. Куча детей от трех браков – это и непонятно, есть ли вообще дети, состояние тоже можно разделить по женам так, что неизвестно, с чем останешься, и пр.
Ивинская, как все у нас люди, проходящие под званием переводчика, объясняется на европейских языках через переводчика.
Пройдут года, ты вступишь в брак, Забудешь неустройства…
Похоже на школьную самодеятельность из «Дениски-ных рассказов»:
Пройдут года, наступит старость. Морщины вскочут на лице. Желаю творческих успехов, Чтоб хорошо учились дальше все.
Да и ситуация ему виделась вовсе не судьбообразую-щей.
«Как-то он взял с собой на пасхальную обедню Ольгу Всеволодовну, которая ни на минуту не давала ему сосредоточиться, все время отвлекая попутными наблюдениями и замечаниями на разные темы. Он жаловался Кате, что теперь только понял, как далека ему эта женщина».
Существованья ткань сквозная. Борис Пастернак.
Переписка… Стр. 477.
Пастернак устроился тоже хорошо: и было с кем делить расстеленный в ширину плащ, и девушка была из таких, на которых можно не жениться.
«6 января 1948. „Рядом со мной по другую руку села Ольга Всеволодовна – раскрашенная, усмешливая, приветливая, фальшивая. Сразу же возле нее закружилась ее постоянная свита <.> Выступающие садились за стол, но Борис Леонидович прошел в публику и расположился возле нас, точнее – возле Ольги Всеволодовны. Весь наш ряд был уже занят, поэтому, чтобы оказаться лицом к ней, он сел на стул предыдущего ряда верхом – то есть спиной к столу выступающих. Со мной он сначала забыл поздороваться (что так противоречит его обычной доброте и внимательности), вспомнил через несколько минут <> Я никогда еще не видела его таким взбудораженным. Волновался он перед чтением, что ли?“»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});