Читать интересную книгу Судьба – тени прошлого - Амир Эйдилэин

полчища солдат некоторым образом препятствовали движению.

— К чему такая спешка? — задался вопросом король. — Мы можем идти вместе со всеми.

— Думаю, тебе бы хотелось сесть на трон как можно скорее, не так ли? — ответил Изельгаам. — Да и к тому же, в такой толкучке сложно будет добраться до дворца, если мы не будем идти впереди.

Зараза! Если сейчас я поведу себя не так, как угодно Норберту, то, возможно, сокращу себе срок жизни, да и на моём месте отказываться от этого было бы странно. Солдаты не поймут. Боже, как всё это чрезвычайно абсурдно. Я попал в опасную ловушку. Однако… Если я смогу добраться до дворца, то там меня ждёт засада. В этом уж я уверен. Неужели он вздумал убить меня? Что ж. Посмотрим. Не стоит недооценивать меня, Норберт.

— Как Златогривый вообще додумался пойти без нас?.. — задумался Адияль.

— Не задавай вопросов, на которые ответов не знает никто из нас! Чёрт! Да что у него в голове, я вообще никогда не ведал…

— Ребят, я не могу бежать столь быстро… — произнёс Джеймс, припав на колени и тяжело дыша. — Бегите без меня.

— Что с тобой?

— Не сейчас, Эди! Бегом!

— Всё нормально, я останусь с ним. Идите быстрее, — откликнулся Ольгерд.

— Господи, там уже сзади орда настигает… Такие маленькие улочки вообще не рассчитаны на всю армию коалиции…

— Молча беги! — буркнул Эйдэнс в адрес Леонеля.

— Эйдэнс…

— Да что тебе?

— А ты веришь в вещие сны?

— Что за вздор, Адияль! Сейчас не время для обсуждений.

— Я на днях видел сон, где мы все погибли…

Эйдэнс споткнулся и чуть не упал.

— Ты шутишь… Ты намеренно хочешь, чтобы я с ума сошёл тут? С момента прихода к этому городу я чувствую, что в воздухе что-то не то витает. Давление на ровном месте создается… а сейчас вот это! И ты со своим сном!

— Я просто говорю, что ошибки могут стоить слишком дорого. Одна моя ошибка стоила жизней моего брата и лучшего друга. И… сейчас у меня ровно такое же чувство.

— Что ты имеешь в виду? Какая ошибка?

— Мне кажется, мы гонимся не за теми. Действуем абсурдно и эмоционально, как и хотел бы Изельгаам.

— Черт! — рявкнул Леонардо и остановился. — Какой я идиот… Ты прав, прав… я… Чёрт! Я не могу здраво размышлять! Так, мы видели его около ворот вместе с Изельгаамом. Затем он затерялся в толпе. Через ещё какое-то время толпа рассосалась, потому что часть её вошла в город… а дальше…

— И потом нам Ольгерд сказал, что потерял из виду короля… Только вот… разве могли они уйти так далеко? Мы ведь бежим, не ведая куда и за кем. Мне кажется, мы давно разошлись с ними путями. Это легко представить, учитывая, какая здесь разветвленная система дорог и переулков…

— Твою мать, правильно! Если бы я был на месте толпы, помчался бы в сторону дворца!

— А мы бежали куда?

— Да, но вот только путей, ведущих туда может быть несколько, как ты и заметил. Мы выбрали кротчайший, а они, верно, широчайший. Идея Изельгаама была в том, чтобы мы не смогли пройти через толпу. Значит, ошибившись, мы лишь обошли его капкан.

— Слишком сложно…

— Это не имеет уже никакого значения. Мы просто бежим со всех ног ко дворцу. Мы должны успеть.

— Да здравствует император! Вот, Зельман, ты стоишь прямо перед троном Игъвара. Ты в шаге от достижения своей мечты, друг. С самого детства ты хотел оказаться здесь. Правда, раньше ты стремился отомстить. Сжечь этот город дотла вместе с его жителями. Ты всегда увлекался историей и безумно гордился своей страной. И тебя угнетало то, что твой папаша сильную страну превратил в подстилку для Юга. — Зельман Златогривый стоял посреди огромного помещения, которое целиком и полностью было выполнено из белого мрамора, а кое-где на стенах были не золоченые украшения, а шикарные гобелены с изображениями всех членов королевского семейного древа. В тронном зале помимо него находились солдаты королевской гвардии и сам Норберт Изельгаам. — Ты ведь осознаешь, что не выйдешь больше отсюда. Ты дошёл до своей конечной перипетии, друг.

— Да.

— Ты не боишься смерти?

— Смерти бояться лишь те, кто в этом мире ничего после себя не оставит. Я лишь не хочу умирать, ведь могу сделать больше.

— Это слова Эверарда Медбера. С чего вдруг ты начал его цитировать? Ты его ненавидел.

— Люди, как правило, мудреют с годами и перестают тратить свои силы и нервы на ненависть, которая не приводит ни к чему хорошему. За столько лет у власти и бессчетное количество ошибок я понял это. Но вот вопрос, действительно меня заботящий сейчас: как ты город-то взял?

Изельгаам усмехнулся.

— Для меня ещё с начала нашей контроперации исход был ясен. Одна прекрасная девушка, которая в большей степени благодаря мне достигла своего величия, уже давно держала в руках правительство Игъвара. Она слишком богата, потому даже лорд Дезевон порой позволял ей действовать в своих интересах. Она задолго до нашего прихода к стенам города захватила правительство и установила контроль. Она лишь ждала моего сигнала.

— Керст Лорен? Стоило ожидать, что за ней и её действиями стоишь ты.

— Да. Лорен… Прекрасная из прекраснейших. Станет моей второй супругой, подарит мне наследника, а взамен получит полную свободу действий и какое-нибудь княжество вдовесок. Думаю, Лерилин будет ей под стать.

— Второй?..

— Первым указом в роли императора я разрешу многоженство. А кто же мне запретит? Уж на сей раз не ты, друг мой. Я не буду терпеть и слова недовольства в свой адрес.

— Ты противен… Почему ты наплевал на чувства других людей? Неужели причина тому — жажда власти?

— Нет, я же не ты. Власть для меня всего лишь… возможность. А вот ты всегда был таким. Мягким и слабым. Тебе не было дела до своих друзей, ты думал, что мир крутится вокруг тебя одного! Достигнув трона, ты напрочь позабыл о чести.

— Что?! Норберт, да я из кожи вон лез, чтобы хоть как-то уживаться в этом мире! Я не был никогда хорошим человеком, я знаю, но одно отрицать глупо и нагло: я ценил друзей и близких больше кого бы то ни было!..

— Потому выбрал не меня, а Эйдэнса в роли десницы, разрешая ему творить всё, что он вздумает?

— Так вот, что тебя гложет все эти годы? Ревность? Великий и могучий полководец Изельгаам ревнует меня к простой деснице?..

— Заткнись. Ревность — удел слабых. Я же не опускаюсь даже до жалости! до