И не удивлялся Золотой Государь Хунду-кан. Он увидел в этом самом беспорядочном построении суть и понял, что судьба его на волоске, если совсем не предрешена.
Значит, нынче ночью будут убиты все его жены, и наложницы, и все его дети мужского пола. Жены и наложницы — чтобы никто другой их не коснулся, дети мужского пола потому, что их все равно убьют. Один Этиген останется жив, потому что он уже мужчина и воин. Хунду прикажет убить их всех. И только одну женщину он убьет сам. Только одну…
Она ждала господина в своем Павлиньем покое, в котором обычно жили старшие жены государей. Но наложница Ансаэ жила здесь всегда, и именно ее именовали Госпожой Рассветных Покоев. Государыне было предопределено рожать. Ансаэ — править.
Сад был полон маленьких фонариков, вокруг которых порхали ночные бабочки, где-то журчал ручеек по искусно проложенному каменному руслу, звенели колокольчики и тягуче, печально дрожали звуки гамелана. Госпожа Ансаэ была в простом бледно-розовом платье, затканном тонким серебряным узором из хризантем, волосы ее были распушены и гладко причесаны, и пахло от нее сандалом и шиповником. Она лишь чуть подчернила брови и ресницы, и украшений на ней не было. Сидя у жаровни на коленях, она невозмутимо готовила горьковатый тонкий напиток из листьев горного растения дэ. Изысканное искусство высшей знати.
Хунду — его здесь называли только так, — вошел тихо, почти виновато. Опустился молча на приготовленную циновку и стал смотреть. Ансаэ сосредоточенно налила из крохотного чайничка красной глины горячего напитка в неглубокую шероховатую цилиндрическую чашечку тоже из красной глины и подала ему.
Он пригубил и, как подобает истинно утонченному человеку, поставил чашечку перед собой, поклонившись госпоже.
— Твой отец пришел убить меня, — буднично произнес он. — Не хочешь поговорить с ним? Хочешь уйти к нему?
Ансаэ покачала головой.
— Он все равно убьет тебя.
— Знаю. Но ты останешься живой. Он твой отец.
— Кем я останусь?
— Не знаю.
— Меня ты силой взял в наложницы, но полюбил сильнее, чем главную жену. И поставил выше всех законных жен.
— Это так.
— И я тебя тоже полюбила. Потому я и не стану возвращаться к отцу. Отец выдаст меня за кого-нибудь, не спросив, как и ты тогда не спросил, хочу ли я быть твоей женщиной. И он будет в своем праве, как и ты был в своем, ибо мужчина решает, а женщина покорно повинуется. Но на сей раз у меня все же есть право выбрать, чего я хочу, чего нет.
— И чего ты хочешь? — На удивление, его голос остался твердым, хотя он почти знал ответ.
— Ты сам убьешь меня или это сделать мне?
— Как ты пожелаешь.
— Самой труднее. Боюсь, что мне не хватит силы духа и рука моя дрогнет. Тогда придется мучиться или, возможно, меня сумеют вернуть к жизни. А этого я не желаю. Яду я тоже не хочу — от него выворачивает нутро и лицо становится ужасным.
— Ты непочтительная дочь, — улыбнулся Хунду.
— Я принадлежу моему господину, и отец не властен надо мной, пока мой господин жив.
— Хорошо. Когда?
— Сначала надо выпить дэ, не так ли? — улыбнулась Ансаэ.
Наутро перед войсками Дракона явился всадник с небесного цвета бунчуком — знаком мира, в доспехах из пластинок, покрытых золотым лаком и скрепленных серым шнуром.
— Хунду хочет говорить, — довольно рассмеялся Данахай. — Авось без крови обойдемся.
— Без крови не обойдемся, не бывает, — мотнул головой князь Анао.
Ономори молчал, потому что не видел этого в своих снах он не знал, что сказать. Он знал, что все основные условия, необходимые для победы, Дракон выполнил. Теперь оставалось ждать, как именно она свершится. Он так и не смог тогда увидеть в подробностях, как сделать это малой кровью. Сил хватило только увидеть верный путь к победе. Это было важнее крови. Впрочем, малая или большая — кровь будет.
Всадник с таким же голубым бунчуком, но в красных лакированных доспехах, отъехал от ставки Дракона, помчался к золоченому государеву гонцу. Затем, переговорив, понесся на холм, обратно.
— Хунду просит поединка! — возбужденно и почти радостно орал он. — Он хочет биться с Драконом, чтобы не было кровопролития!
Тахэй-ан-Лин, выслушав гонца, кивнул, мрачно улыбаясь, и приказал подать свой железный пластинчатый доспех, покрытый красным лаком и связанный черными шнурами. Дракон готовился к битве.
Полуденное солнце стояло прямо над головой. Сейчас оно будет равно светить обоим в глаза. Хунду-кан в синем лаковом доспехе с золотыми шнурами, Дракон в красном с черными. Шлемы с оскаленными мордами чудовищ — правда, личины были сейчас подняты.
Хунду улыбался — почти дружелюбно. Ономори с удивлением увидел, что государь тоже длиннонос и круглоглаз, как и он сам. Неужто и в нем кровь небожителей?
А вдруг и он предвидит будущее?
— Ну, что? Будем поносить друг друга или как? — насмешливо спросил Хунду. — Вроде так полагается. Солдаты ждут, неужто лишим их забавы?
Красный Дракон молча смотрел на него. Хунду снова улыбнулся.
— Чего ты так? Ты же убьешь меня. Наставник, мастер меча — неужто не убьешь?
— Ты тоже не в праздности эти годы провел.
Ономори был просто потрясен — наставник говорил глухо, словно был смущен или чувствовал вину. Какую вину?!
— О, перестань. Не поверю, что ты не знаешь исхода заранее. — Хунду глянул на Ономори, сверкнул зубами в улыбке. — Неужели тебе так не терпится меня убить, что ты совсем отказался от игры? Ты же был мастером, тебя это увлекало, ты радовался неожиданностям, чтобы преодолевать и побеждать! Неужели ты так не уверен в себе, а? Или не считаешь себя правым? Или все же я — истинный государь, а узурпатор — ты? А?
— Умолкни, — прошипел Дракон. — Я не знаю исхода.
Ономори еле заметно покачал головой. Поединок ничего не значит. Он видел путь к победе.
— А вдруг этот поединок как раз и будет камнем на гладком пути к твоей победе, а? — лукаво прищурился Хунду. Ономори похолодел. Он не мог предвидеть этого, он опять не все смотрел! Но этого не могло быть. Он выстроил наиболее четкую цепочку событий, и… и все же. Все же были крохотные разрывы. Были. Но ведь он видел основные точки, видел победу в конце. И все основные условия были выполнены. Нет, ничего не может помешать, все предопределено! Он прав!
— Вот и испытаем свою правоту, — осклабился Тахэй-ан-Лин.
Они въехали в столицу на закате, с головой узурпатора — бывшего Золотого Государя — на пике. Красный Дракон решил быть милостивым и не дал город на разграбление, а также никого не повелел казнить. Ономори подавленно молчал. Из памяти не шли слова умирающего узурпатора: «Малой кровью… Неплохо… А Этиген ушел, Тахэй. Так что чья еще победа… но малой кровью, это хорошо…» Он зажимал распоротый живот, рот его кривился не то в усмешке, не то от мучительной боли. Красный Дракон не стал ждать, он просто достал бронзовый тонкий кинжал и показал его Хунду. Тот насмешливо-удивленно поднял брови — не ожидал, мол, от тебя такого милосердия — и кивнул. На том и кончилось все.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});