Читать интересную книгу История Литвы с древнейших времен до 1569 года - Эдвардас ГУДАВИЧЮС

Товарные отношения привели к тому, что из отдельных протяженных торговых путей стала формироваться дорожная сеть, объединяющая различные местности страны с рыночными узлами и корчемными точками. Денежный оборот, коснувшийся крестьянства, уже не удовлетворялся мелкими номиналами денежек и полугрошей. Сигизмунд II в 1535 г. начал чеканить литовские гроши, в годы правления Сигизмунда III Августа шкала номиналов особенно разрослась. В 1545 г. началась чеканка полудинариев, в 1565 г. – двудинариев, в 1565 г. – двугрошей, в 1546 г. – трехгрошей, в /578/ 1565 г. – четвериков, в 1547 г. – шестериков, в 1565 г. – монет, соответствовавших полуталерам (15 грошей) и талерам (30 грошей), в 1547 г. – золотых флоринов (дукатов), в 1563 г. – золотых португалов (10 флоринов).

Традиционно сложившиеся мыты (пошлины) перестали соответствовать объему и структуре торговли (в первом десятилетии XVI в. брали 1 грош с товарной бочки, полгроша с вола, копу грошей с 10 восковых камней, 15 грошей с мешка соли; были отдельные восковая и соляная камеры). Государство утрачивало возможность увеличения своих доходов. Плохо справляясь с контролированием таможен, великий князь позволял откупать их. На рубеже XV–XVI в. за это соперничали польские толстосумы, но уже в начале XVI в. на подобное оказались способны и литовские подданные. Луцкую таможню на три года откупил в 1505 г. тракайский войт Николай Прокопович. В 1505 г. камеры таким откупщикам стали отдавать в заклад, подобно поместьям. В 1514 г. Абрам Езофович за 4 тыс. коп грошей получил восковую и соляную камеры в Бресте. В 1529 г. брестскую таможню откупила еврейская община. В середине двадцатых годов такую монополию приобрел еврей Михаил Езофович. К брестскому таможенному комплексу относились Гродно, Дрогичин, Бельск, Каменец, Мельник, между тем как тут же, в Подляшье, находящиеся цехановская и тикоцинская камеры принадлежали к Каунасу. Во второй четверти XVI в. частная эксплуатация таможен была несколько систематизирована, расширена таможенная сеть. Большие города, особенно Вильнюс и Каунас, бдительно охраняли свое штапельное право. Ярмарки стали центральным элементом городских привилегий.

Наемный труд распространялся и в городе, и в деревне. В 1547 г. великий князь издал распоряжение о найме для Вильнюса, приказав заключать сделки утром на базарной площади. Много наемных работников требовалось для лесного дела, речного флота и ремесел в больших городах. Наем постепенно приходил на смену закладу. I Литовский статут требовал рассчитываться за долг закладом неограниченное количество раз, а II Литовский статут (1566 г.) просто требовал расплатиться за долг закладом.

Уже в 1529 г. в великокняжеских установлениях для поместий вильнюсского и тракайского поветов решалось, к каким крестьянским службам следует применять барщину, а к каким – денежную дань. Последняя характерно названа осадой (барщинным откупом), т. е. заменяла собой барщину. К этому стремились богатые кресть- /579/ янские службы, что не всегда совпадало с желаниями землевладельцев. Если в фольварочных поместьях службам было разрешено откупаться от барщины деньгами, то в Жямайтии, где фольварков почти не было, денежные повинности требовалось насаждать, что привело к крестьянскому восстанию. Великий князь решил взимать деньги там, где было невыгодно применять меры для основания фольварков. Там, где они уже прижились и развивались, денежные повинности специально не вводились. Однако они возникли всюду, и это указывает, что товарные отношения в полной мере достигли села.

Литовская неманская флотилия взяла на себя перевозки по этой реке. Неман стал соперничать с Даугавой, хотя и ее значение возрастало. За вторую половину 1507 г. и весь 1508 г. на каунасской таможне было получено за соль 7 тыс. коп грошей, тогда как в 1508 г. на полоцкой таможне получили только 1291,5 копы. Еще меньше поступало с владимирской и луцкой таможен. В 1529–1532 г. за мед и золу на каунасской таможне взыскали 1460 коп грошей. Реки оставались важнейшими путями. Доставка товаров из Кракова в Вильнюс включала 40 проц. стоимости конной тяги. Речная доставка стоила куда меньше. Однако реки не могли обслужить весь объем товара. Начатая Сигизмундом-Августом реформа землеустройства (волочная) совпала с инициированными государством кампаниями по прокладке новых и улучшению старых дорог, что ускорялось ранее состоявшимся заселением пограничных участков. По просекам Судовии был проложен путь из Алитуса в Пруссию через Симнас и Вирбалис. Начал функционировать тракт с ответвлениями из Упите в Кенигсберг через Кедайняй, Йосвайняй, Каунас, Вилькию, Сяряджюс (быв. Пештве), Велюону, Скирснямуне, Юрбаркас.

Высказываемые на сеймах жалобы дворян на ремесленников свидетельствовали, что поместья не могли обойтись без городской продукции. Государство было вынуждено приняться за регулирование мер и весов. В 1547 г. великий князь ввел (польскую) бочку в 4 польских корца (около 500 л, определение подобной меры вызвано поляками, которые управляли его имениями), однако ее вытеснила местная вильнюсская бочка (около 400 л).

Вильнюс, являясь столицей страны и унаследовав многовековые традиционные связи с Ригой, Новгородом, Черным морем, а также с Кенигсбергом, Данцигом и Краковом, выделился как международный торговый центр. Однако товарно-денежные отношения развивались в Великом княжестве Литовском как составная часть европейского рынка; значи- /580/ тельное влияние на них оказывали экспорт и импорт. Поэтому рынок страны не формировался. Прибрежье Немана было связано с Кенигсбергом, этническая Восточная Литва тяготела к Вильнюсу, Черная Русь и Подляшье – к Данцигу, берега Даугавы и этническая Северная Литва – к Риге. Стремительно поднимался Могилев, чей замок был впервые упомянут только в 1503 г. Город Могилев источники упоминают в 1505 г., а в тридцатые годы XVI в. он уже был самым большим городом восточной окраины государства и пунктом транзитной торговли между Москвой и Краковом. В Россию шли сукно и пряности, в Польшу – пушнина и кожи. Могилевские купцы чаще гостили в Москве и Люблине, чем их контрагенты в Могилеве.

В середине XVI в. литовский грош включился в международную денежную циркуляцию, а сама страна – в революцию европейских цен, вызванную открытием Америки.

б. Возникновение цеховой структуры

городов

Развитие городских и поместных ремесел, для которого было характерно выделение ремесленников, работавших исключительно на рынок, когда их ученики и подмастерья путешествовали по городам окрестных стран и широко распространяли заграничную продукцию, – это развитие во второй четверти XVI в. испытало качественный перелом. Использование водяных мельниц для механизации трудового процесса (прежде всего для поднятия молотов и измельчения химических компонентов), установка насосов и постройка постоянно действующих литеен позволили создать технологическую базу для ремонта привозных изделий и оборудования. В стране появились предприятия по производству продукции широкого применения. В 1540 г. в Вильнюсе начала действовать пушечная литейня (в ней отливались также ядра). В 1547 г. дворовик великого князя Мартын Палецкий получил привилегию на создание стекольного производства с монопольным правом на реализацию изделий, но разрешение на постройку в Вильнюсе бумагоделательной мельницы было дано еще в 1524 г. Действующая в Вильнюсе бумажная мельница упоминается в 1558 г. Распространились мастерские по обжигу кирпича и пережогу извести. Отливка пушек вызвала потребность в колесниках, кожевенниках, изготовителях канатов. В замках Вильнюса и Бреста работали насосы, водопровод и мельницы для производства пороха. Пушкарей, спо- /581/ собных выполнять разнообразные ремонтные работы и изготавливать порох, упоминают инвентари многих замков. Великокняжеские установления 1547 г. повелевают державцам имений и замков развивать ремесла и использовать болотные рудники.

На новых предприятиях работали немецкие, польские и чешские специалисты, однако рядом с ними очень скоро возник персонал из местных помощников. В таких городах как Вильнюс, Каунас и Брест цеховые мастера, применяясь к новым потребностям и возможностям, приобретали новые навыки и расширяли номенклатуру своей продукции. Всё это приводило к быстрому росту количества цехов и ускоренному формированию их организационных структур. В середине XVI в. в Вильнюсе уже действовали около двух десятков цехов, чуть меньше, но тоже немало – в Каунасе, Тракай, Бресте, Луцке. По обороту цеха золотых дел мастеров Вильнюс сравнялся с Краковом и обогнал другие польские города. В Вильнюсе развивались чуть не сорок ремесел. В 1530 г. был построен мост через Нярис.

Цехи выкристаллизовывались из ранее образованных ремесленнических братств взаимопомощи или создавались заново ремесленниками, не связанными с торговлей. В Литве они приобрели вполне характерные для городов Центральной Европы организацию и /582/ структуры управления, их статуты и далее в точности следовали европейским образцам. У них были ежегодно избираемые старосты, кассы, в храмах стали возникать цеховые алтари, сами цехи приобретали дома для управленческих нужд. Цеховая организация вросла в структуру городского управления и стала от нее неотрывна. Появление цехов в больших городах неизбежно вело к изменению положения мещанской верхушки – условно называемой патрициатом. Если в XV в. только она одна властвовала над магистратом, то в первой половине XVI в. ей уже приходилось делиться властью с цеховым руководством, а магистраты, расширив свою социальную базу, стремились потеснить и сузить власть войтов. Еще большим влиянием цехи пользовались в «скамеечных» судах. Великокняжеские привилеи (Вильнюсу 1536 г., Каунасу 1540 г.) и судебные установления 1551 г. воспрещали войтам вмешиваться в дела магистрата, а в Вильнюсе – вызывать его членов на свой суд. Однако войты остались председателями скамеечных судов. Всё это постепенно делало войтов представителями великого князя на местах. Магдебургское самоуправление в Литве сложилось на принципе главенства конфессий. В Вильнюсе из составлявших магистрат 12 бурмистров и 24 советников католиков и православных было поровну. Соответственно распределялись ежегодно менявшиеся два действующих бурмистра и четыре советника. Главы цехов входили в магистраты, но не могли стеснить или устранить власть богатейших купцов, составлявших основу патрициата. Купеческие общины остались элитной прослойкой, организовавшейся в гильдии.