В нашем кухонном парламенте мы спорили с Витенькой о большой политике и мекленбургских нравах, спорили шумно и откровенно, называли вещи своими именами, но на всякий случай пускали на полную катушку песни бардов, воду и радио. Совесть Эпохи свято верил в просвещенный абсолютизм, а покорный слуга, отравленный зловонными ветрами западных демократий, жарко отстаивал принципы Французской революции с ее свободой, равенством и никому не нужным братством.
Я завидовал вольной жизни Совести Эпохи, читал восторженные письма его поклонниц, покоренных силой его эрудиции и черной бородою с проседью, – иногда я сам мечтал отрастить такую, уйти на покой, пристроиться сторожем в Школе Казуистики, сидеть себе в валенках у входа, попивать чаек с ванильными сухариками, а ночью, когда здание опустеет, заглотнуть свой стакан и закемарить сном праведника.
– Что ты делаешь с собою, Алик? – говорил мне Совесть Эпохи, надравшись, как зюзя. – Брось свою муру, займись делом, хотя бы переводами – они нужны малограмотному населению, а ты все-таки кумекаешь кое-как на своем английском! Или займись наукой, еще не поздно, хотя с твоею сытою мордою лучше не соваться в интеллектуальную среду… Но я тебя могу взять с собою на восток, в один научный городок, где светлые головы и неиспорченные девушки, которые наставят тебя на путь истинный. Уходи, мой друг, ведь просто неприлично потратить всю жизнь на шпионство!
– Что ты понимаешь в разведке?! – орал я в ответ. – Что ты о ней знаешь? Ни одна страна не может жить без разведки! Правительству нужна информация, и я добываю ее, словно шахтер, рубящий уголь, я рискую жизнью ради тебя, дурака, и всего народа! А твои светлые головы уже превратили Мекленбург в край законченных идиотов! Что понимают эти недоучки в науке? Какая вообще может быть наука в таком государстве, как Мекленбург? Нет, Витюша, поезжай на восток один, я не поеду с тобою, тем более что ты постоянно пьешь бормотуху и не в состоянии оценить “гленливет”!
– Риск… информация… шахтеры… брехня все это! Ты просто любишь комфорт, Алик, ты – пижон и обыкновенный жандарм! Мекленбургский вариант Рачковского – царского заграничного резидента.
– Ты молчал бы, чайник! – возмущался я. – Лучше на себя посмотри!
– И посмотрю! – орал он. – Ты знаешь, что я великий микробиолог? Что мои труды печатают на Западе? Что иностранные академики считают для себя великой честью пожать мне руку? Это ведь не шпионская работа!
– Плевать мне на твой вонючий Запад! А твоей наукой у нас в Мекленбурге только подтираются! Что простому человеку от какой-то микробиологии, если он стоит в очереди за свеклой? Народ проживет без твоих научных идей, а без меня его сожрут с потрохами враги и кости выплюнут в помойную яму!
– Кто? Кто?! – бушевал он. – Какие враги? Кто на нас нападет? Кому мы нужны? Да я счастлив буду, если нас завоюют! Наконец-то в стране будет нормальная система!
– Не зря вас, диссидентов, лупят по мордасам! Пятая колонна! Неужели ты бы смог жить под немцами? – я играл на эмоциях, зная, что отец Виктора погиб на фронте.
– Под немцами в тысячу раз лучше! Я недавно был во Франкфурте и пил шнапс с чудесным фрицем…
– Он тебе, безвалютному командировочному, поставил рюмку шнапса – вот и вся цена твоей национальной гордости!
– Какая тут, к такой-то матери, может быть гордость?! Беги, пока не поздно, из своей навозной ямы! – продолжал орать он. – Уходи хоть в говновозы!
Ностальгия по дому проснулась во мне, хотелось продолжить спор с Совестью Эпохи, поставить его на место, все объяснить и все разжевать. Не нравились мне этот вояж в Каир, поиск Рамона и прочие испытания судьбы.
В общем-то, работа по установке неизвестных граждан очень сходна с деятельностью ассенизатора, и эту печальную мысль пришлось омочить еще двумя порциями благословенного “димпла”.
После такого славного заряда Шерлок Холмс шевельнулся в кресле, лукаво мне подмигнул и пригласил посоветоваться по поводу возможных похитителей голубого карбункула. Я не стал с ходу принимать приглашение и сначала освежился бутылкой “шабли”. Теперь уже отборный ячмень виски смешался с помидорами “Кровавой Мэри” и виноградниками Шабли, где пажи графиню… ублажали. Брат Шерлок продолжал подмигивать, дерзкие мысли бились в голове, как вытянутые на берег рыбешки. Совесть Эпохи уже давно бы помчался стаскивать с трафальгарской колонны статую адмирала Нельсона. Я тоже решил не отставать, допил “шабли”, элегантно подошел к великому сыщику и вступил с ним в умный диалог – тут появился разгневанный хозяин, и мне пришлось выйти из паба твердым шагом королевского гвардейца.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Душа рвалась немедленно в Каир, минуя филистерскую Швейцарию, на поиски коварного незнакомца, под пули арабов, и, самое главное, жизнь представлялась совершенно бессмысленной без бутылки “гленл ивета” [29] . Искать его пришлось долго: в самом светском “Монсиньоре”, что на приюте гурманов Джермин-стрит, “гленливета” не оказалось, но пришелся по вкусу кондовый “тичерс”, хотя шел он неважно и потребовал вмешательства хереса и кофе. Далее упрямый Алекс блуждал на машине в поисках ресторана “Шотландский клан”, который, по идее, ломился от “гленливетов”, там меня и остановил полисмен, величественный, как Саваоф: “Сэр, вы едете по правой стороне!” – “Разве?” – Лицо Алекса ангельски спокойно, глаза чисты и лучезарны, речь отчетлива, как у диктора Би-би-си, такое наступало после жбана кофе. – “Извините, сэр, я не заметил знака!” – Разворот и лихая парковка около “Этуали”. Счастье всегда неожиданно: именно там и подвалили “гленливет” и заодно юная негритянка из Камеруна, черная как смерть и лепечущая по-французски чуть лучше сеттера миссис Лейн, – бутылка “редерера” за дикую бар-дачную цену и плавный переход в номер почти рассыпавшейся гостиницы напротив.
Сияла ночь, фунты стерлингов сыпались, как алмазные звезды с неба, луной был полон сад, Черная Смерть (остроумнейший Алекс еще не совсем растерял мозги) мылась в ванной, я обрел второе дыхание и позвонил Хилсмену прямо домой. К телефону подошел сам император ослов.
– Это вы, Рэй? – начал я певучим лирическим тенором а-ля Карузо.
– Да. А это кто?
– Ваш старый друг… – Я уже шептал и пыхтел, как чайник, переходя на дурной женский голос. – Я люблю вас, люблю безумно и безнадежно!
– Кто это говорит?!
– Это Аллен, Рэй! Не узнаете?
– Что за шутки? Какой Аллен?
– Аллен Даллес. Вы что? Забыли бывшего директора ЦРУ? Звоню из нашей базы в аду. Отсюда неплохо видно… что вы замышляете в районе Уайтчейпла… среди троцкистов…
– Ах, это вы, Алекс! – довольно быстрая реакция для сноповязалки. – Что так поздно? Что случилось?
– Рэй, мне очень вас не хватает, и я хочу с вами выпить.
– Что-то у вас с голосом… Откуда вы звоните? – Он был явно обеспокоен.
– Из бардака, ваше преосвященство!
– Кто-нибудь есть рядом? Вам неудобно говорить?
– Черная Смерть, сэр. Она отмывается от моих страстей!
– Какая Черная Смерть?
– Моя! Моя!
– Вы что-нибудь пили? – Все-таки деликатны эти янки, позвони я в таком виде Мане, тут же увезли бы в вытрезвитель с последующим разбором на монастырском вече. (Впрочем, ходили слушки, что сам Маня однажды вернулся на бровях с какого-то приема и прямо на лестнице был излупцован разгневанной супругой, употребившей в этих благородных целях войлочный шлепанец.)
– Ни капли! Но очень хочу выпить с вами… это очень важно. И срочно.
– Может, перенесем на завтра?
– Через час жду вас в пабе “Шерлок Холмс”. Захватите на всякий случай оружие…
Я повесил трубку. Две тонкие черные змейки обмотали мою шерстяную грудь [30] – это Черная Смерть выпорхнула из ванной с чарующей улыбкой, переросшей в сияющее солнце после того, как звякнул о стол кошелек с пиастрами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
“Газель” оседлать я не смог (полагаю, что совал ключ не в замок зажигания, а в прикуриватель) и добрался до паба на такси. Там я снова восстал из пепла, как птица Феникс, пил с Рэем на брудершафт, приглашал его вылететь вместе в Каир и, наконец, допился до ручки и довел до такой же кондиции Хилсмена (так, по крайней мере, мне казалось), который неожиданно решил уехать в загородную резиденцию. В машине Рэя я сначала пел романсы, а потом мирно заснул.