Читать интересную книгу Вторая мировая война. (Часть III, тома 5-6) - Уинстон Черчилль

Однако освобождение Италии закончилось только весной.

Таково было военное положение накануне предстоявшей конференции «трех».

Политическое положение, во всяком случае в Восточной Европе, было далеко не столь удовлетворительным. В Греции действительно было установлено равновесие, хотя и ненадежное, и казалось, что довольно скоро там можно будет сформировать свободное демократическое правительство на основе всеобщего избирательного права и тайного голосования. Но Румыния и Болгария перешли во власть советской военной оккупации. Венгрия и Югославия стали полем сражений, а Польша, хотя и освобожденная от немцев, лишь сменила одного завоевателя на другого. Неофициальное и временное соглашение, достигнутое мною со Сталиным во время моей поездки в Москву в октябре, не могло иметь и, с моей точки зрения, никогда не имело своей целью определять или влиять на дальнейшую судьбу этих обширных районов после разгрома Германии.

Весь вопрос о форме и структуре послевоенной Европы требовал пересмотра. Как относиться к Германии после того, как нацисты будут побеждены? Какой помощи можно ждать от Советского Союза для окончательного разгрома Японии? А когда кончится война, какие меры и какую организацию смогут предложить три великих союзника для обеспечения будущего мира и правильного управления всем миром? Переговоры в Думбартон-Оксе закончились разногласиями. Точно так же, правда в более узкой, но не менее важной форме, закончились переговоры между опекаемыми Советами «люблинскими поляками» и их соотечественниками из Лондона, на которые Иден и я с таким трудом добились согласия во время нашей поездки в Кремль в октябре 1944 года. Безрезультатная переписка между президентом и Сталиным, о которой меня постоянно информировал Рузвельт, сопутствовала разрыву Миколайчика с его лондонскими коллегами, а 5 января, вопреки желаниям Соединенных Штатов и Англии, Советы признали люблинский комитет в качестве Временного правительства Польши,

Президент уже сообщил мне о письмах, которыми он обменялся со Сталиным. Вот они:

Маршал Сталин — президенту Рузвельту 27 декабря 1944 года

"… Ряд фактов, имевших место за время после последнего посещения г-ном Миколайчиком Москвы, и, в частности, радиопереписка с правительством Миколайчика, перехваченная нами у арестованных в Польше террористов — подпольных агентов польского эмигрантского правительства, со всей очевидностью доказывают, что переговоры г-на Миколайчика с Польским Национальным Комитетом служили прикрытием для тех элементов, которые вели из-за спины Миколайчика преступную террористическую работу против советских офицеров и солдат на территории Польши. Мы не можем мириться с таким положением, когда террористы, подстрекаемые польскими эмигрантами, убивают в Польше солдат и офицеров Красной Армии, ведут преступную борьбу против освобождающих Польшу советских войск и прямо помогают нашим врагам, союзниками которых они фактически являются. Замена Миколайчика Арцишевским и вообще министерские перестановки в польском эмигрантском правительстве еще больше ухудшили положение и создали пропасть между Польшей и эмигрантским правительством.

Между тем Польский Национальный Комитет добился серьезных успехов в укреплении польского государства и аппарата государственной власти на территории Польши, в расширении и укреплении Польского Войска, в практическом проведении ряда важных государственных мероприятий, и в первую очередь земельной реформы в пользу крестьян. Все это привело к консолидации демократических сил Польши и к сильному укреплению авторитета Национального Комитета среди широких польских народных масс в Польше и среди широких общественных кругов за границей.

Мне представляется, что теперь мы должны быть заинтересованы в том, чтобы поддержать Польский Национальный Комитет и всех тех, кто хочет и способен работать вместе с ним, что особенно важно для союзников и для решения нашей общей задачи — ускорения разгрома гитлеровской Германии. Для Советского Союза, выносящего на себе всю тяжесть борьбы за освобождение Польши от немецких захватчиков, вопрос о взаимоотношениях с Польшей в данных условиях является делом повседневных, тесных и дружественных отношений с властью, которая создана польским народом на своей земле и которая уже окрепла и имеет свое войско, ведущее вместе с Красной Армией борьбу против немцев.

Я должен откровенно сказать, что если Польский Комитет Национального Освобождения преобразуется во Временное Польское Правительство, то ввиду сказанного выше у Советского Правительства не будет серьезных оснований откладывать вопрос о его признании. Следует иметь в виду, что в укреплении просоюзнической и демократической Польши Советский Союз заинтересован больше, чем любая другая держава, не только потому, что Советский Союз несет главную тяжесть борьбы за освобождение Польши, но и потому, что Польша является пограничным с Советским Союзом государством и проблема Польши неотделима от проблемы безопасности Советского Союза. К этому надо добавить, что успехи Красной Армии в Польше в борьбе с немцами во многом зависят от наличия спокойного и надежного тыла в Польше, причем Польский Национальный Комитет вполне учитывает это обстоятельство, тогда как эмигрантское правительство и его подпольные агенты своими террористическими действиями создают угрозу гражданской войны в тылу Красной Армии и противодействуют успехам последней.

С другой стороны, при создавшихся в Польше условиях нет оснований для продолжения политики поддержки эмигрантского правительства, которое потеряло всякое доверие у польского населения в стране и к тому же создает угрозу гражданской войны в тылу Красной Армии, нарушая тем самым наши общие интересы успешной борьбы с немцами. Я думаю, что было бы естественно, справедливо и выгодно для нашего общего дела, если бы правительства союзных держав в качестве первого шага пошли теперь же на обмен представителями с Польским Национальным Комитетом с тем, чтобы через некоторое время признали его законным правительством Польши после того, как Национальный Комитет преобразуется во Временное Правительство Польши. В противном случае я боюсь, что доверие польского народа к союзным державам может ослабнуть. Я думаю, что мы не можем допустить, чтобы польский народ мог сказать, что мы отдаем интересы Польши в жертву интересам кучки польских эмигрантов в Лондоне".

Рузвельт сообщил мне о своем ответе.

Президент Рузвельт — премьер-министру 30 декабря 1944 года

"Сегодня я послал следующее письмо Сталину. Вы увидите, что мы идем в ногу с Вами.

"Я должен сообщить Вам, что я обеспокоен и глубоко разочарован Вашим посланием от 27 декабря относительно Польши, в котором Вы сообщаете мне, что Вы не считаете для себя возможным откладывать вопрос о признании Люблинского Комитета в качестве Временного Правительства до того времени, когда мы смогли бы основательно обсудить весь вопрос во время нашей встречи. Мне кажется, что ни Вашему Правительству, ни Вашим армиям не было бы причинено серьезных неудобств, если бы Вы отложили чисто юридический акт признания на короткий срок в один месяц, остающийся до нашей встречи.

В моей просьбе не было предложения о том, чтобы Вы ограничили Ваши деловые отношения с Люблинским Комитетом, как не было и мысли о том, чтобы Вы имели дело с лондонским правительством в его нынешнем составе или признали бы его. Я настоятельно просил Вас об этой отсрочке ввиду того, что Вы поймете, как я думаю, какое в высшей степени неблагоприятное и даже серьезное действие на мировое общественное мнение и на моральное состояние противника в этот момент войны оказало бы официальное признание Вашим Правительством одного Правительства Польши, в то время как большинство других Объединенных Наций, включая Великобританию и Соединенные Штаты, продолжает признавать Польское Правительство в Лондоне и поддерживать с ним дипломатические отношения.

С такой же откровенностью, как и Вы, я должен сообщить Вам, что я не вижу перспектив того, чтобы Правительство Соединенных Штатов последовало этому и перевело бы свое признание с лондонского Правительства на Люблинский Комитет в его нынешней форме. Это никоим образом не объясняется какими-либо особыми связями с Правительством в Лондоне или чувствами к нему. Дело в том, что пока ни Правительство, ни народ Соединенных Штатов не видели какого-либо доказательства, вытекавшего либо из способа его создания, либо из последующих событий, которое оправдывало бы тот вывод, что Люблинский Комитет в том виде, как он учрежден сейчас, представляет народ Польши. Я не могу игнорировать тот факт, что пока лишь небольшая часть собственно Польши, лежащая к западу от линии Керзона, освобождена от германской тирании и поэтому неоспоримой истиной является то, что польскому народу не было предоставлено возможности высказаться в отношении Люблинского Комитета.