Читать интересную книгу Дело чести - Дэвид Вебер

"Я вижу что нет" — сказала она стюарду. "Если кто то передумает, то я дам знать"

"Конечно, Ваша Светлость."сказал МакГинесс поклонившись, и удалился.

Хонор подождала, пока дверь буфета не закрылась за ним, а затем повернулась к остальным..

— Если кто-то ещё этого не заметил, — сказала она со своей асимметричной улыбкой, — уровень напряжения в этой комнате, по мнению Нимица, весьма велик. — Все взгляды переместились на древесного кота, сидящего на спинке её кресла. — Ума не приложу, с чего бы это, — добавила она.

К удивлению самой Елизаветы, у неё вырвался короткий смешок. Он был резким, но искренним, и она с упрёком покачала головой.

— Думаю, я могу найти одну-две причины, — сказала она, сосредотачивая внимание на Причарт. — Должна сказать, мадам президент, что из всех возможных сценариев, по которым могла бы, наконец, произойти наша встреча, этот никогда бы не пришёл мне в голову. — Она оглядела министров, расположившихся бок о бок с Причарт. — Если что-то случится с этой делегацией, полагаю, это пробьёт серьёзную дыру в вашем правительстве.

— Я подумала, что поскольку вы проявили достаточно доверия к Хевену, чтобы послать к нам адмирала Александер-Харрингтон, мне следует оказать ответную любезность, Ваше Величество, — ответила Причарт.

— Возможно, — сказала Елизавета, — но, думаю, есть одно небольшое различие. Я послала герцогиню Харрингтон в сопровождении целого боевого флота.

— В самом деле, — кивнула Причарт, и её потрясающие топазово-голубые глаза твёрдо встретили взгляд Елизаветы. — И уверяю вас, мы не упустили ни одной детали послания, стоящего за этим… мероприятием. Ни, скажем так, настоятельного предложения обратить внимание на её сообщение и убедиться в том, чтобы с ней не произошло ничего неприятного, ни того, что вы могли отправить один лишь флот… и его лазерные боеголовки. Поверьте, после всего, что произошло между нашими звёздными нациями, после провала нашего саммита, после Битвы за Мантикору, на фоне нарастающего напряжения между Звёздной Империей и Лигой, я была столь же рада, сколь и потрясена тем, что вы были готовы к переговорам, вместо того чтобы просто атаковать нас, когда ваше превосходство было столь подавляющим.

— Полагаю, я могу сказать то же самое, учитывая ваше неожиданное прибытие после того, что случилось с инфраструктурой нашей системы, — ответила Елизавета.

— Ваше Величество, произошедшее с вашей системой непосредственно связано с мои присутствием здесь, но, возможно, не так, как вы думаете.

— Не так? — Елизавета внимательно рассматривала её, всем сердцем желая обладать хоть намёком на эмпатические способности, которые развились у Хонор.

Хонор уже полностью проинформировала её о том, что она сама почувствовала в Причарт и остальных — и во время её пребывания в Новом Париже, и после совершенно неожиданного прибытия президента на звезду Тревора, — но это было не то же самое, что почувствовать это самой. И близко не то же самое.

Елизавета Винтон старалась быть безжалостно честной с самой собой. История была, к сожалению, полна примерами королей и королев — и президентов, — чьи советники говорили им то, что, как они считали, их правители хотели услышать. И было по меньшей мере столько же королей и королев (и президентов), которые говорили сами себе то, что хотели услышать. Это был один из уроков, которые ей всегда подчёркивал её отец, и сама взойдя на трон, она обнаружила, как же мудро он поступил, делая это. И как трудно было порой помнить их.

И всё же из-за этой честности с самой собой она хороша знала о своей собственной вспыльчивости, о том, как трудно было ей простить того, кто причинил зло тем, кого она должна была защитить, или тем, кого любила. В этот момент, в этой каюте, сидя на диване Хонор, она смотрела в глаза президента Республики Хевен — самого олицетворения звёздной нации, которая убила ей собственного отца, её дядю, её двоюродного брата и её премьер-министра. Воинственной империи, которая поглотила десятки звёздных систем, стоила жизни несчётным тысячам её военных, пролития неисчислимых потоков крови и траты бесчисленных богатств её людей. Каждая жилка ей существа дрожала от напряжения при воспоминании об этом жестоком кровопролитии, от необходимости держать оборону и помнить все эти десятилетия вероломства. Её работой было помнить это, её долгом была защита её людей, и она отдала бы собственную руку, чтобы знать — не услышать от кого-то другого, как бы она ему не доверяла, но знать, без вопросов и сомнений, — какие же мысли на самом деле скрываются за топазовыми глазами этой женщины.

Тёплая шелковистая мягкость надавила сбоку на её шею, и она ощутила глубокую, жужжащую вибрацию мурчания Ариэля. Она потянулась к нему, и он погладил головой её ладонь, но его собственные пальцы были неподвижны. Они не шевельнулись, не сделали ни одного жеста, и это, неожиданно поняла она, была самая красноречивая вещь, которую он мог бы ей сказать.

— Хорошо, мадам президент, — сказала она, и подумала, удивила ли мягкость её голоса остальных в каюте так, как удивила её, — почему бы вам не рассказать мне, зачем вы здесь?

— Спасибо, — очень тихо сказала Причарт, словно понимая, что именно на уме у Елизаветы. Затем президент сделала глубокий вдох и откинулась на спинку кресла.

— Прежде чем я скажу что-либо ещё, Ваше Величество, есть один вопрос, который я хочу прояснить. Вопрос, который слишком долго омрачал отношения между Республикой Хевен и Звёздной Империей.

Она остановилась на мгновение, словно даже сейчас ей было трудно набраться решимости, и твёрдо продолжила.

— Ваше Величество, мы знаем, кто подделал нашу предвоенную дипломатическую переписку. Мы не знали этого в то время, когда Республика возобновила боевые действия, — она посмотрела прямо на Елизавету, встречая неожиданно вновь поднявшееся напряжение королевы. — Даю вам слово — моё собственное слово и слово Республики Хевен — что лишь значительно позже операции "Удар грома" мы обнаружили, главным образом, благодаря удачному стечению обстоятельств, что на самом деле Звёздная Империя говорила правду о переписке правительства Высокого Хребта. Что версия, которую я видела в Новом Париже, и которую видели вместе со мной мои министры, была изменена ещё до того, как пришла к нам… и, несмотря на то, что она несла действительные коды аутентификации вашего министерства иностранных дел, никем из мантикорцев. Два человека, ответственные за это — Ив Гросклод, наш посол по особым поручениям у вас, и государственный секретарь Арнольд Джанкола.

За исключением Хонор Александер-Харрингтон и Антона Зилвицкого, все мантикорцы в каюте застыли в шоке, и глаза Елизаветы Винтон загорелись. Она быстро, гневно открыла рот… и заставила себя закрыть его и расслабиться.

— Мы не знали, что сделал Джанкола, пока мистер Гросклод не погиб в крайне подозрительной "катастрофе аэромобиля". Катастрофе, которая выглядела необыкновенно похожей на самоубийство… или — Причарт впилась глазами в Елизавету, а потом бросила взгляд в сторону Хонор — на то, что его вынудили убить себя, врезавшись в скалу. Можно сказать, почти как если бы он был обработан.

Глаза Елизаветы сузились. Она не представляла, куда клонит Причарт, но Ариэль всё ещё мурлыкал возле её шеи, а выражение лица Хонор было таким же собранным и спокойным, и она заставила себя подождать.

— Кевин вот, — Причарт кивнула в сторону Ушера, — отличается отвратительно подозрительным характером, и он уже работал над вопросом о переписке. После столь эффектной гибели Гросклода эти его подозрения не находили себе места. Ему не потребовалось много времени, чтобы обнаружить доказательство того, что переписка была изменена на нашем конце. К сожалению, это "доказательство" было явно подделано, очевидно, с целью впутать Джанколу.

Она очень тонко улыбнулась при виде несомненного замешательства Елизаветы.

— Мы пришли к заключению, что Джанкола организовал это сам, рассчитывая, что если явно подделанные доказательства будут указывать на его вину, всем будет совершенно очевидно, что обвинение сфабриковано, а кому нужно фабриковать обвинения против виновного? Другими словами, он хотел, чтобы мы публично представили это доказательство — по крайней мере, такова наша теория. И затем, — выражение её лица напряглось при воспоминании о той ярости и разочаровании, — Джанкола погиб в ещё одной катастрофе аэромобиля, в этот раз, насколько нам удалось выяснить, в настоящем несчастном случае.

— Вот в каком положении мы оказались. У нас не было настоящих доказательств, только очевидно поддельные документы. Единственные два человека, о которых мы были относительно уверены, что они знают, что произошло, были мертвы. И хуже того, они оба погибли в катастрофах аэромобилей… которые, так уж вышло, были любимым средством Государственной безопасности для устранения "неудобных" личностей. Учитывая влияние партии войны в Конгрессе, то, что мы ничего не могли доказать, и огромные подозрения, которые бы вызвали у всей Республики обстоятельства смерти Гросклода и Джанколы, мы просто не могли представить нашу теорию и ждать, что Конгресс согласится признать, что кто-то в Республике — не просто в Республике, а на самом высоком уровне нашей администрации — манипулировал перепиской. Что он манипулировал нами — манипулировал мной, — чтобы заставить призвать к возобновлению военных действий, потому что мы искренне полагали, что правительство наших противников не только использует дипломатию в собственных циничных целях, но и лжёт о наших собственных дипломатических нотах.