Электричество ещё не восстановили, и замок был погружён в средневековый полумрак и скорбную тишину. Алекса я нашла в зале для совещаний — в мужской компании. Кроме него за столом сидели Оскар, Каспар, Конрад и Никита. Жарко трещал огонь в камине, на столе горели свечи, озаряя бледные, замкнутые и суровые лица. Мамино кресло во главе стола пустовало.
— Это невосполнимая потеря для нас, — глухо проговорил Оскар. — Если честно, друзья, я в растерянности. Вроде бы мы победили в этой битве, но война ещё далеко не выиграна. А без Авроры… Не знаю, не знаю.
Он вздохнул и опустил голову, сцепив перед собой на столе пальцы в замок. Алекс сказал:
— Она вела нас. Без неё мы как стадо без пастуха.
— Ну, допустим, мы как-то сможем удержаться на плаву и снова нащупать под ногами почву, но… — Оскар приложил руку к груди. — Но прежними мы уже не будем никогда.
Каспар угрюмо сверкнул глазами из-под бровей. Его голос в тишине зала раздался гулко и металлически-холодно:
— Мы должны отомстить за неё. Эти людишки просто недостойны хорошего к ним отношения. Нанести Авроре удар в момент, когда она лечила этого дурошлёпа… Не знаю, каким зверем или идиотом надо быть, чтобы такое сотворить.
Конрад, обычно отмалчивавшийся на совещаниях, заметил:
— Много гнева в тебе, брат. Аврора не такому нас учила. — Его мягкий и светлый голос разительно отличался от грубовато-мужественного и холодного голоса Каспара.
Каспар метнул в него острый взгляд.
— А в тебе совсем нет гнева? Тебя нисколько не трогает, что Аврора погибла, и что убили её люди, убили подло и бессмысленно? Такое нельзя прощать!
— И что ты предлагаешь предпринять? — спросил Конрад.
— Я предлагаю следующее. — Каспар положил локти на стол и, как Оскар, сцепил пальцы. — Вы видели, что наделала наша волна. В Европе беспорядок, у людей проблемы с электричеством, вышла из строя техника. Мы можем повторить это. Если понадобится, устроить и Америке День Независимости… День, когда от них ничего не будет зависеть. — Каспар усмехнулся. — Лишённые техники, люди мало что смогут нам противопоставить. У дока уже готова сыворотка, скоро мы все выздоровеем, а вот людям сильно не поздоровится. Они дорого заплатят за смерть Авроры.
— То есть, друг мой, ты предлагаешь устроить мировой кавардак? — подытожил Оскар. — Именно то, что мы призваны предотвратить? То, что Аврора всегда призывала нас НЕ делать? Не кажется ли тебе, что это… гм, гм, не совсем правильно?
— Нельзя прощать им убийство Авроры, — повторил Каспар упрямо.
— Хорошо, мой мстительный друг, — кивнул Оскар. — Предположим, что мы устроим всё это. Но кто даст гарантию, что эта затея не выйдет из-под контроля и не кончится всеобщей гибелью? И мы кончим, как крылатые. Хочешь устроить конец света? Весьма сомнительная затея, я бы сказал.
— Он всё равно рано или поздно настанет, — буркнул Каспар. — Какая разница, сейчас или потом?..
— То есть, лишнюю сотню лет ты пожить не хочешь? — усмехнулся Оскар.
— Да не нужен мне этот чёртов мир без Авроры! — рявкнул Каспар, бухнув кулаком по столу, так что даже пламя свечей вздрогнуло. — Пусть он катится в тартарары… Мир, уничтоживший её, не достоин жить!..
Каспар резко умолк и заслонил глаза ладонью. Все тоже молчали, впечатлённые и озадаченные силой его чувства. Взгляд Никиты, до сих пор сидевшего с подавленным и безучастным видом, ожил, вспыхнул и с подозрением остановился на Каспаре. Он как будто сделал для себя какое-то открытие, но пока не говорил ни слова, просто смотрел на Каспара, на мгновение позволившего своим чувствам прорваться наружу.
— Гм, гм, — первым нарушил молчание Оскар. — Мда… Дрянной мирок, в этом я с тобой согласен, друг мой. Но ничего не поделаешь, другого у нас просто нет. И всё же говори за себя… А за других, я думаю, ты не имеешь права решать, хотят они жить на свете или нет. — И, обведя взглядом остальных, Оскар спросил: — Кто ещё как думает?
— Думаю, мы не должны стричь всех людей под одну гребёнку, — высказался Алекс. — Далеко не все относятся к нам плохо и жаждут нашего уничтожения. Тем более, есть среди них много вообще ни в чём не повинных… Вспомни хотя бы этих больных малышей, которых мы вылечили. Их ты тоже готов обречь на гибель, Кас? А своих детей? Свою жену? Их тоже пустить в расход? Уверен, если мы сделаем то, что ты предлагаешь, нам, хищникам, тоже долго не протянуть. Уничтожив людей, мы уничтожим и себя. Так что, брат, прости — я с тобой не согласен. Надеюсь, ты понимаешь, чем чревата твоя затея.
— В тебе говорят эмоции, не разум, — добавил Конрад. — В запале можно много чего натворить. А вот расхлебать потом… не факт, что удастся.
— Ну хорошо, хорошо, — проговорил Каспар, устало проводя ладонью по лицу. — Но что-то мы всё-таки должны сделать. Нельзя оставлять это безнаказанным.
— Мы им уже показали, на что способны, — сказал Алекс.
— Думаешь, они поняли, что их сегодняшние проблемы — наших рук дело? — невесело усмехнулся Каспар. — Уверен, они ещё не допёрли.
— Поняли или нет, сейчас пока неважно, — сказал Оскар. — Гораздо важнее решить, как нам быть дальше.
— Тяжёлая тема, — вздохнул Конрад.
— Но первостепенная, — ответил Оскар. — Альварес погиб, "Аврора" тоже осталась без руководителя… Юлия больше не интересуется этим. Её, похоже, вообще уже ничто не интересует.
— А что тут решать? — сказал Алекс. — В Ордене пока вставай у руля ты, а в "Авроре"… Не знаю. Надо у них спросить, может, они тебя в качестве президента тоже примут.
— Не знаю, не знаю, — с сомнением проговорил Оскар, теребя подбородок. — Я вообще, друзья мои, чувствую себя в тупике… Осознаю, что необходимо что-то решать, но просто не в состоянии сейчас думать. Аврора лежит там, ещё не погребённая…
После этих слов повисло печальное молчание. Я снова почувствовала, что вот-вот расплачусь. Стоя тихонько у двери, я пыталась проглотить солёный ком, который вставал у меня в горле, стоило мне только воскресить перед глазами эту картину: белое лицо и белые руки мамы, скрещенные на рукояти меча…
Никита внешне казался каким-то бесчувственным — не кричал, не рыдал, почти всё время молчал. Но горе проявляется по-разному, и отключение чувств, "онемение души" — своего рода защитная реакция психики. Видимо, он был в шоке. Все это тоже понимали, а потому не трогали его и не донимали разговорами, просто старались не оставлять одного. Вот и на это совещание взяли, хотя влияния он пока не имел.
— А завтра Пасха, — сказал он вдруг.
Это замечание, казалось, не имело никакой связи с происходящим, а потому прозвучало странно. Никто не нашёлся, что ответить. Попробовал только Оскар.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});