Нюрбургринге, сезон для Ferrari вышел унылой чередой сходов из-за механических неполадок и аварий, а также разгромными поражениями от соперников. Раздосадованный провалами Феррари обвинил в неудачах команды Форгьери, который практически задыхался в попытке как-то отладить нервические машины. У них было вдоволь лошадиных сил — на целых 30 больше, чем у всепобеждающих «Cosworth», — но их хаотичное поведение на трассе нивелировало все преимущество в мощности. К середине сезона Форгьери понизили в должности, отправив работать над специализированными инженерными проектами завода. Хлопоты по сборке болидов переложили на плечи Сандро Коломбо, молодого инженера, недавно принятого на работу из Innocenti. Именно этот новичок (не имевший родственных связей с великим Джоакино) прибегал к радикальным мерам, в том числе к использованию английских прототипов TC Джона Томпсона для сборки трех особых версий шасси. Для итальянских лоялистов это была самая настоящая ересь, ведь они утешали себя мифом о том, что Ferrari, несмотря на все свои провалы и неудачи, хотя бы была
итальянской. Теперь же красные болиды ездили на американской резине, получали свой топливный рацион через немецкие системы впрыска, а пилотировавшие их бельгийские, швейцарские и американские пилоты восседали на металлических трубках и композитных материалах, произведенных в Англии. Когда же этому придет конец?
Кончилось все, по крайней мере, на первых порах, чередой разгромных поражений в 1973-м. Регаццони принял, по всей видимости, более выгодное предложение BRM, которой теперь управляли преуспевающий лорд Луи «Большой Лу» Стэнли — персонаж в духе полковника Блимпа из сатирических комиксов — и его баснословно богатая жена. Партнером Регаццони по команде будет тощий австриец с торчащими передними зубами по имени Ники Лауда. Выходец из зажиточной венской семьи, Лауда назанимал много денег для того, чтобы арендовать для себя болиды у нескольких гоночных конюшен, в которых он учился ремеслу гонщика. Его прогресс был медленным, и в 1973-м его согласилась взять к себе только BRM — со скрипом сводившая концы с концами, — и то лишь третьим пилотом. Но уже к концу года этот хладнокровный и целиком преданный делу 24-летний гонщик начнет пилотировать существенно быстрее своих партнеров и привлечет к себе внимание Энцо Феррари.
К этому времени у Феррари будет просто феноменальная агентурная сеть. «Коммендаторе» кормили информацией не только люди вроде Коломбо и Форгьери (часто «редактировавшие» данные с трасс ради благодушного их приема боссом), но и в буквальном смысле десятки поставщиков, прилипал, журналистов и старых лоялистов Scuderia, передававшие ему сочные слухи, своевременные подсказки, хитроумные намеки, внутренние секреты конкурирующих команд и «сливы» корпоративной информации. Зачастую задействованные в этом потоке информации люди преследовали цель польстить движимому самолюбием лидеру конюшни, добиться от него каких-то услуг или обмануть его ради продвижения неких личных интересов. В поражениях никогда не были виноваты машины. Всегда проблемой были неспособные пилоты, скупые и неблагодарные устроители гонок, бестолковые поставщики деталей, некомпетентные личности, поставлявшие компании шины, идиоты, ведшие статистический подсчет времени круга и очков в общем зачете, но никогда сами машины — которые, получи они равные шансы против бесконечных заговоров, что строились против них, непременно выигрывали бы в каждой гонке. Сквозь этот густой туман самообмана и раздутых ожиданий рациональным людям приходилось пробиваться в работе с Феррари все последние двадцать лет его жизни, на протяжении которых он с каждым годом становился все более изолированным от остальных и все хуже информированным о делах команды.
Но в этой череде поражений людям в Турине и даже самому «Коммендаторе» было очевидно, что перед предстоящим сезоном 1974 года команде необходимо предпринять радикальные меры, если она хочет не только восстановить свою поруганную честь, но и заново обрести коммерческую ценность в глазах Fiat. Икса и его младшего партнера по команде, Артуро Мерцарио, весь 1973 год неудачи буквально преследовали: то сход, то финиш с громадным отставанием от лидера. В конце сезона оба пилота покинут команду. Икс был хорошим гонщиком, выступавшим с безусловной солдатской крепостью духа и боевым настроем, но на современных машинах Гран-при, оснащенных мудреными подвесками, которые можно было настраивать до бесконечности, и спойлерами, ни один пилот, каким бы одаренным или храбрым он ни был, не сумел бы справиться с недостатками плохого шасси. В стародавние времена суперзвезды вроде Мосса, Фанхио или Нуволари могли попросту перебороть второсортную машину на одном голом таланте. Но в век ультравысоких технологий влияние пилота снижалось до порядка 20 % (тогда как от машины успех зависел на оставшиеся 80 %), и ни одному человеку, независимо от уровня его мастерства и отваги, не было под силу эффективно пилотировать посредственный автомобиль.
Коломбо вскоре убрали из гоночного департамента. Форгьери вернули из чистилища, возвратив ему прежнюю должность. Он намеревался работать нон-стоп, в том маниакальном темпе, который мог выдержать только он сам, и все ради того, чтобы модифицировать и улучшить «312-е» — теперь в вариации «B3». В команде готовились и другие изменения. Shell Oil, голландский нефтяной гигант, поддерживавший Ferrari с самых первых дней существования Scuderia, прекратил оказывать ей свою поддержку. Никакой неудовлетворенности от сотрудничества с Ferrari у компании не было — дело было в недовольстве деловым климатом Италии в целом. Shell Italiana передала свои бизнес-интересы местному предприятию Agip. В ходе глобального переноса рынков Agip получил право спонсорства самой прославленной гоночной команды Италии. Но самые значительные изменения произошли в персонале — и не только благодаря сохранению в составе молодого и талантливого Ники Лауды, но и благодаря приходу Луки ди Монтедземоло. Аристократ-юрист и член семейства Аньелли, Лука, как его довольно скоро начали величать в автоспортивных кругах, по видимости был взят на должность тим-менеджера команды для продолжения политики Тавони, Уголини и Драгони. Но он оказался существенно более могущественным по сравнению с ними и в конечном итоге оказал гораздо более позитивное влияние на команду. В конце концов, Монтедземоло отчитывался перед вышестоящими силами. Он вел себя максимально почтительно по отношению к 74-летнему номинальному лидеру, по крайней мере на публике, однако нет никаких вопросов в том, что Лука ди Монтедземоло играл очень крупными картами и по-тихому оказывал на жизнь гоночного предприятия куда более существенное влияние, чем любой другой человек — кроме Феррари. Он играл роль стабилизирующей силы тогда, когда команда нуждалась в этом больше всего.
Но краеугольным камнем возрождения Ferrari стал Ники Лауда, личность которого будет зажигать огонь в сердцах людей в Маранелло так, как это не удавалось никому прежде со времен Джона Сёртиса. Лауда был первым представителем нового поколения гоночных пилотов, столкнувшихся с Энцо Феррари. Прежде «Коммендаторе» мог рассчитывать на то, что гонщики будут выступать за него из чистой любви к спорту, что будут рисковать своими жизнями ради славы,