Здесь всегда был какой-то особый микроклимат. Управленцев отличала дружба, взаимное уважение и поддержка. Немалая заслуга в этом была самого Владимира Олеговича. Коренной ленинградец, из семьи интеллигентов, отличный рассказчик, он хорошо знал литературу, много читал, был постоянным победителем литературных викторин. Пожалуй, его единственным недостатком была мягкость, которая не позволяла ему проявить себя как командиру, особенно на строевых занятиях. Но уровень его профессиональной подготовленности был выше всяких похвал. Это ему позволяло, во-первых, пользоваться абсолютным авторитетом; во-вторых, способствовать постоянному совершенствованию профессиональных знаний своих подчиненных. У него был какой-то особый опыт убеждений и чувств, которые давали ему возможность успешно решать вопросы воспитания. Он знал, кому что поручить. Пожалуй, Владимир Олегович формировал больше интеллигентов, чем будущих командиров БЧ-5 подводных лодок. (Лишь Николюк в будущем стал им, а остальные или офицерами штаба, или учеными, или преподавателями.) Сам Владимир Олегович после увольнения в запас работает в Госплане СССР.
В этот момент на мнемосхеме замигала оранжевая точка. Николюк доложил Смирнову: "Уже второй раз барахлит автоматический регулятор подачи питательной воды второго контура".
- Вызовите киповцев, клапан отрегулируйте,- коротко распорядился Смирнов.
"Киповцами" мы называли специалистов по контрольно-измерительным приборам и автоматике. Смирнов сам сделал шаг к пульту и, повернув ключ, бросил, глядя на мнемосхему: "Ну, подавись, дорогой: вот тебе сто кубов!"
Через несколько минут на пульт прибыл киповец старший лейтенант-инженер Георгий Мельников.
Система неожиданно сама начала работать как нужно. Мигание оранжевой точки на мнемосхеме прекратилось. Мельников, получив информацию о сигнале, доложил, что сейчас проверит автоматику,- значит, надежность ее работы обеспечена. На пульте было спокойно. Здесь люди были хорошо подготовлены и оттренированы. Кстати, экзамены на допуск к самостоятельному управлению у них принимал сам академик Анатолий Петрович Александров.
В девятом отсеке я нос к носу столкнулся с нашим начальником службы снабжения старшим лейтенантом интендантской службы Заиром Юнусовым. Он разговаривал с мичманом Латиком. У них перед выходом в море было много работы. Они получали тонны продовольствия, разовое и постельное белье. Разовым оно называется потому, что мы его не стирали. Оно после использования шло на ветошь. Страна могла позволить такое расточительство, ибо вопросы боевой готовности всегда были очень важными.
Снабженцы в девятом, жилом отсеке только что проверили обеспечение всем необходимым матросов и старшин.
Юнусов родом из подмосковного города Подольска. Когда вопрос касался каких-то продовольственных замен не в пользу экипажа корабля, мог здорово отчитать тех, кто пытался на берегу подсунуть не то, что нужно.
Я отпустил Юнусова выдавать из холодильника коку мясо, а мичман Латик остался со мной. Латик, на вид щуплый, с русыми волосами, добрыми глазами, был простым, бескорыстным человеком. Его способности находить закутки на корабле и рассовывать имущество мог позавидовать любой подводник.
В десятом, самом низком отсеке я прошел вдоль вращающихся мощных валов, посмотрел на упорные подшипники. Получил доклад от старшины 1 статьи Безбородова о режиме работы пароэжекторной холодильной машины системы кондиционирования.
Осмотр корабля был закончен. Экипаж был готов выполнять поставленную задачу. Это меня удовлетворяло.
По всему кораблю шла повседневная жизнь. Вахтенные осматривали отсеки, замеряли сопротивление изоляции, снимали показания различных измерительных приборов, проверяли наличие воды в трюмах и осушали их под ветошь. В центральном вахтенные офицер и инженер-механик следили за положением корабля.
Я давно заметил, что стоит лодке отойти от берега, как исчезает у людей нервное напряжение. Заканчиваются многочисленные и порой никому не нужные доклады, наполовину снижается количество бумаг, в которых о чем-то срочно доносится. Прекращаются бесчисленные проверки. Мы начинаем более свободно дышать, так как часто многочисленные инспектирующие, даже первый раз посетив корабль, начинают нас поучать, как надо поступать в том или другом случае. Они появятся вновь после нашего возвращения в базу и будут оправдывать свое место под солнцем, создавая никому не нужную суету и нервозность.
Справедливости ради следует сказать, что были действительно толковые люди, приезжавшие к нам из Москвы, встречи с которыми нас обогащали. Они передавали нам свой громадный опыт. Хотелось отметить адмиралов Н. Сергеева, В. Прокофьева, В. Разумова.
К сожалению, таких было немного.
В центральном посту я доложил В. Шаповалову о результатах осмотра корабля. Затем, обговорив ряд вопросов с заместителем по политической части капитаном 3 ранга А. Кирдяшевым, я включил трансляцию всего корабля на себя и объявил: "Товарищи, говорит командир корабля. Мы идем под лед к северу от Новой Земли. Идем под лед зимой. Перед нами не стоит задача достижения полюса, но мы делаем первые шаги в этом направлении.
Главной целью похода являются уточнение глубин по маршруту перехода, исследование океанографических условий, морских течений, определение возможностей поиска полыней, всплытия в них, проверка работы механизмов и устройств подводной лодки". В заключение призвал экипаж к бдительному несению вахты.
Мы всегда внимательно вчитывались в страницы переводных американских книг, и нам были понятны размышления командиров американских субмарин об опасностях подледного плавания и о других непредвиденных обстоятельствах, таких, как пожар или поступление воды внутрь прочного корпуса. Последние требовали срочного всплытия, а наличие льда могло не позволить этого сделать. Летом всегда найдется достаточно полыней в сплошных льдах, чтобы всплыть. Зимой с определенных широт начинался сплошной лед, толщина которого не всегда могла позволить осуществить его продавливание. Видно, не случайно один из самых распространенных тостов у подводников: "За то, чтобы число погружений равнялось числу всплытий, плюс единица" - почти всегда повторялся за праздничным столом.
При очередном подвсплытии на глубине 15 м я приказал поднять перископ. Гидравлика на несколько метров быстро подняла его тонкое стальное тело вверх.
Огромная луна, вышедшая из-за облаков, озарила бледным ночным светом океан, расцветив его бликами на поверхности. В пределах перископной видимости горизонт был чист. Но каждый подводник знает, что это слишком приблизительная оценка в условиях ночной видимости.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});