— Жаль, что у тебя нет здесь шкуры ягуара, — огорчился сметливый Вагура.
— И правда, — поддержал его Арнак.
— Не беда! — тут же нашлась Ласана. — Зато у нас есть шкуры пумы, убитой неделю назад. Сойдет и она!
Одним словом, моя свита единодушно решила, что здесь шкура пумы — вполне достаточный символ власти вождя, и мне не оставалось ничего другого, как перекинуть ее через плечо, придав тем самым себе больше важности и значимости, в то время как воины стали собираться и рассаживаться вокруг меня на земле.
— Воины, я буду говорить с вами о том, что уже было и что должно скоро произойти! — обратился я к собравшимся по-аравакски, ибо уже неплохо знал язык. — Дела это большой важности и касаются всего племени. Вы все должны сказать свое слово. Я жду от вас речей разумных и мудрых…
Индейцы слушали меня с любопытством и смотрели дружелюбно, но заметно было, не все: группа Конауро, демонстративно усевшись в самых дальних рядах окружавшей меня толпы, хмуро поглядывала исподлобья.
— Всем ясно, — продолжал я, — на острове Каиива мы одержали большую победу, и это вселяет законную гордость в сердца всех араваков. Но это не все: ваши правнуки и через сто лет будут достойно чтить память всех вас, собравшихся сегодня воинов. Они будут славить ваш подвиг в веках…
Свою речь на совете воинов я ни с кем из друзей предварительно не обсуждал и потому был немало удивлен, когда Арнак, мой столь же смышленый, как оказалось, сколь и храбрый, Арнак вдруг прервал меня, дав знать, что хочет говорить.
Скрыв удивление, я кивнул в знак согласия.
— Воины! — начал Арнак. — Пусть кто-нибудь скажет, что я не знаю, как жили раньше и как живут сейчас индейцы в Гвиане, не только араваки и варраулы, но и акавои, карибы, арекуна, патемоны и макуши. Все скажут: знаю. И я, Арнак, сын вождя, говорю вам: все, что сказал Белый Ягуар, — святая правда, правда правд. В Гвиане, между Ориноко и Амазонкой, никто никогда еще не терпел такого сокрушительного поражения, какое мы нанесли недавно нашим врагам…
— А убитые на Каииве? Наши убитые братья! Кто их вернет нам?! Кто?! Проклятие! — резко прервал вдруг Арнака кто-то из задних рядов отряда Конауро.
— И погибшие зря! Зря!!! — рявкнул сам Конауро, которого я узнал по голосу.
Мы сидели на опушке леса. Стволы лесных великанов заслоняли от меня разъяренного Конауро. Эти гигантские стволы и царящий между ними полумрак создавали неповторимую атмосферу таинственности и даже сказочности.
Слова Конауро и его сородича вызвали ропот недовольства и возмущенные восклицания, ибо средь всех нас в тот день царила радость, и радость понятная: нам удалось навсегда избавиться от грозного врага. Я готов был ответить Конауро, но меня опередил Уаки. Старше меня, но моложе Конауро, это был храбрый предводитель отряда, энергичный и смелый.
— Конауро! — громовым голосом крикнул он. — Ты что, ослеп?! Или разум покинул тебя? Разве тебя не было в нашем селении на берегу залива Потаро и ты не видел, что акавои готовились напасть на нас?..
— Готовились, но не напали! — возразил кто-то из ближайшего окружения Конауро. — Они пошли на Каииву, на варраулов!
— Не напали! — не сдавался Уаки. — Не напали, потому что мы были сильны и готовы к бою, у нас были ружья и много разного оружия, у нас был мудрый и храбрый вождь, и проклятые акавои в этом сами убедились. Вот почему они не напали на нас, и тебе это известно…
— А знал ли твой мудрый вождь, — взвизгнул кто-то из приспешников Конауро, — что акавои, разбив варраулов и захватив много пленников, вернулись бы довольные на свою Куюни, а нас оставили в покое?
— Эй, вы, храбрецы, потише! — гневно крикнул я. — Варраулы — наши друзья, и прийти к ним на по мощь был наш трудный, но священный долг.
— Канаима лишил Ягуара разума!
Среди араваков поднялся возмущенный гул, словно в потревоженном рое злых ос. Арнак старался перекричать шум, и наконец ему это удалось:
— Конауро, вождь рода трусливых Кайманов, ты ошибаешься! Я много слышал об акавоях и знаю их непомерную гордыню и спесь. Мы вынудили их отказаться от нападения на нас. Они никогда бы нам этого не простили и, захватив Каииву, опьяненные легкой победой, тут же бросились бы на наше селение и Сериму. Я, Арнак, говорю: ты ошибаешься, вождь Конауро!
— Все равно, — донесся откуда-то из-под дальнего дерева странно изменившийся голос Конауро, — все равно, я думаю, как думал, и знаю, что потерял многих воинов моего рода понапрасну! Да падет проклятие на головы тех, кто в этом повинен!
В этот момент наш шаман Арасибо, сидевший до этого рядом со мной с опущенной головой, вдруг резко поднял ее и стал всматриваться в сумрак, туда, где находился Конауро. Как видно, он считал, что проклятия и прочее колдовство — лишь его, шаманское, дело.
— Конауро болен! — бросил он в мою сторону. — Канаима лишил его разума!
— Ты прав! — пробормотал я с горечью. — Меня это очень печалит.
Не все знали, как развивалась смертельная схватка между отрядом Конауро и акавоями. Я попросил Мигуэля рассказать воинам, как все было. Мигуэль, хорошо владевший языком араваков, начал с того, как шло сражение и как потом его отряд бросился на помощь воинам Хаки и Конауро…
— А раньше вы не могли подойти? — буркнул кто-то из отряда Конауро.
— Не могли! Мы бросились сразу же, как увидели акавоев. Быстрее никто бы не смог…
— Все равно мои воины погибли зря! — яростно проревел Конауро. — Пусть будут прокляты те, кто втянул нас в это, пусть будет проклят главный виновник!..
И будто было мало слов этих, он стал метаться в безумном гневе, выкрикивая в экстазе страшные угрозы, Направленные, похоже, в мой адрес.
— Им овладел Канаима! — обеспокоенно шепнул Вагура. — Его надо усмирить!
— Надо, — буркнул Арасибо, и в глазах его сверкнула безжалостная твердость.
Шаман поднялся на ноги и стал пробираться сквозь толпу к Конауро.
— Иди за ним! — шепнул я Арнаку. — Как бы он чего с ним не сделал. Конауро должен жить!..
Спустя некоторое время Арнак вернулся и заявил, что все в порядке.
— Что значит: в порядке? — спросил я.
— Арасибо выкурил два раза дым из волшебной трубки в лицо Конауро, и тот упал без сознания.
— Черт возьми! Он отравил его?
— Да не беспокойся, Конауро придет в себя сегодня или завтра.
Происшествие с Конауро обеспокоило лишь немногих его приближенных, остальные требовали продолжать совет.
— Ты обещал говорить о том, что будет, — напомнил кто-то.
— Да, обещал! Уаки прав, сказав, что акавои отказались от мысли напасть на Кумаку, потому что мы были готовы к бою. Да, мы были готовы к бою, и в этом оказалась главная наша сила.