— Как же это?
— Они учатся. Сами страж–птицы. Прямо как люди,
— Вы что, за дурака меня считаете?
— Вовсе нет.
— Ладно, — сказал Селтрикс. — А свой пугач я смазывать не перестану. На всякий пожарный случай. Не больно я доверяю ученой братии.
— Вот это правильно.
— Птиц каких–то выдумали!
И Селтрикс презрительно фыркнул.
Страж–птица взмыла над городом, медленно описывая плавную дугу. Алюминиевое тело поблескивало в лучах утреннего солнца, на недвижных крыльях играли огоньки. Она парила безмолвно.
Безмолвно, но все органы чувств начеку. Встроенная аппаратура подсказывала страж–птице, где она находится, направляла ее полет по широкой кривой наблюдения и поиска. Ее глаза и уши действовали как единое целое, выискивали, выслеживали.
И вот что–то случилось! С молниеносной быстротой электронные органы чувств уловили некий сигнал. Сопоставляющий аппарат исследовал его, сверил с электрическими и химическими данными, заложенными в блоках памяти. Щелкнуло реле.
Страж–птица по спирали помчалась вниз, к той точке, откуда, все усиливаясь, исходил сигнал. Она чуяла выделения неких желез, ощущала необычную волну мозгового излучения.
В полной готовности, во всеоружии описывала она круги, отсвечивая в ярких солнечных лучах.
Динелли не заметил страж–птицы, он был поглощен другим. Вскинув револьвер, он жалкими глазами уставился на хозяина бакалейной лавки.
— Не подходи!
— Ах ты, щенок! — рослый бакалейщик шагнул ближе. — Обокрасть меня вздумал? Да я тебе все кости переломаю!
Бакалейщик был то ли дурак, то ли храбрец — нимало не опасаясь револьвера, он надвигался на воришку.
— Ладно же! — выкрикнул насмерть перепуганный Динелли. — Получай, кровопийца…
Электрический разряд ударил ему в спину. Выстрелом раскидало завтрак, приготовленный на подносе.
— Что за черт? — изумился бакалейщик, тараща глаза на оглушенного вора, свалившегося к его ногам. Потом заметил серебряный блеск крыльев. — Ах, чтоб мне провалиться! Птички–то действуют!
Он смотрел вслед серебряным крыльям, пока они не растворились в синеве. Потом позвонил в полицию.
Страж–птица уже вновь описывала кривую и наблюдала. Ее мыслящий центр сопоставлял новые сведения, которые она узнала об убийстве. Некоторые из них были ей прежде неизвестны.
Эта новая информация мгновенно передалась всем другим страж–птицам, а их информация передалась ей.
Страж–птицы непрерывно обменивались новыми сведениями, методами, определениями.
Теперь, когда страж–птицы сходили с конвейера непрерывным потоком, Гелсен позволил себе вздохнуть с облегчением. Работа идет полным ходом, завод так и гудит. Заказы выполняются без задержки, прежде всего для крупнейших городов, а там доходит черед и до мелких городишек и поселков.
— Все идет как по маслу, шеф, — доложил с порога Макинтайр: он только что закончил обычный обход.
— Отлично. Присядьте.
Инженер грузно опустился на стул, закурил сигарету.
— Мы уже немало времени занимаемся этим делом, — заметил Гелсен, не зная, с чего начать.
— Верно, — согласился Макинтайр.
Он откинулся на спинку стула и глубоко затянулся. Он был одним из тех инженеров, которые наблюдали за созданием первой страж–птицы. С тех пор прошло шесть лет. Все это время Макинтайр работал у Гелсена, и они стали друзьями.
— Вот что я хотел спросить… — Гелсен запнулся. Никак не удавалось выразить то, что было на уме. Вместо этого он спросил: — Послушайте, Мак, что вы думаете о страж–птицах?
— Я–то? — Инженер усмехнулся. С того часа, как зародился первоначальный замысел, Макинтайр был неразлучен со страж–птицей во сне и наяву, за обедом и за ужином. Ему и в голову не приходило как–то определять свое к ней отношение. — Да что, замечательная штука.
— Я не о том, — сказал Гелсен. Наконец–то он догадался, чего ему не хватало: чтобы хоть кто–то его понял. — Я хочу сказать, вам не кажется, что это опасно, когда машина думает?
— Да нет, шеф. А почему вы спрашиваете?
— Слушайте, я не ученый и не инженер. Мое дело подсчитать издержки и сбыть продукцию, а какова она — это уж ваша забота. Но я человек простой, и, честно говоря, страж–птица начинает меня пугать.
— Пугаться нечего.
— Не нравится мне это обучающееся устройство.
— Ну, почему же? — Макинтайр снова усмехнулся. — А, понимаю. Так многие рассуждают, шеф: вы боитесь, вдруг ваши машинки проснутся и скажут — а чем это мы занимаемся? Давайте лучше править миром! Так, что ли?
— Пожалуй, вроде этого, — признался Гелсен.
— Ничего такого не случится, — заверил Макинтайр. — Страж–птица — машинка сложная, верно, но Массачусетский Электронный вычислитель куда сложнее. И все–таки у него нет разума.
— Да, но страж–птицы умеют учиться.
— Ну конечно. И все новые вычислительные машины тоже умеют. Так что же, по–вашему, они вступят в сговор со страж–птицами?
Гелсена взяла досада — и на Макинтайра и еще того больше на самого себя: охота была смешить людей…
— Так ведь страж–птицы сами переводят свою науку в дело. Никто их не контролирует.
— Значит, вот что вас беспокоит, — сказал Макинтайр.
— Я давно уже подумываю заняться чем–нибудь другим, — сказал Гелсен (до последней минуты он сам этого не понимал).
— Послушайте, шеф. Хотите знать, что я об этом думаю как инженер?
— Ну–ка?
— Страж–птица ничуть не опаснее, чем автомобиль, счетная машина или термометр. Разума и воли у нее не больше. Просто она так сконструирована, что откликается на определенные сигналы и в ответ выполняет определенные действия.
— А обучающееся устройство?
— Без него нельзя, — сказал Макинтайр терпеливо, словно объяснял задачу малому ребенку. — Страж–птица должна пресекать всякое покушение на убийство — так? Ну, а сигналы исходят не от всякого убийцы. Чтобы помешать им всем, страж–птице надо найти новые определения убийства и сопоставить их с теми, которые ей уже известны.
— По–моему, это против человеческой природы, — сказал Гелсен.
— Вот и прекрасно. Страж–птица не знает никаких чувств. И рассуждает не так, как люди. Ее нельзя ни подкупить, ни одурачить. И запугать тоже нельзя.
На столе у Гелсена зажужжал вызов селектора. Он и не посмотрел в ту сторону.
— Все это я знаю, — сказал он Макинтайру. — А все–таки иногда я чувствую себя, как тот человек, который изобрел динамит. Он–то думал, эта штука пригодится только, чтоб корчевать пни.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});