Читать интересную книгу Дорога в Омаху - Роберт Ладлэм

Дези Ромеро и его кузен Дези Гонсалес, дезертировавшие из кубинской армии в связи с «нестерпимой ситуацией в нашем отечестве», как изволили выразиться они, сразу же, как только окончат курсы английского языка и приведут у дантиста свои зубы в порядок, возглавят отдел особого назначения, формирующийся в Форт-Беннинге.

Армия с радостью приняла в свои ряды этих отважных и опытных людей, рискнувших жизнью своей ради свободы и чести. Генерал Броукмайкл заявил весьма определенно: «Их подвиги могут быть положены в основу замечательного фильма, о чем мы еще подумаем».

* * *

Лето шло на убыль. Погода становилась все более изменчивой, напоминая о приближении осени. По утрам дули несшие прохладу северные ветры, словно предупреждая жителей Небраски о том, что скоро со зноем будет окончательно покончено, наступят холода, а вслед за тем придут и жгучие морозы, Но племени уопотами было не до этого, потому что переговоры с правительством Соединенных Штатов так и не были завершены. Вашингтон рассматривал возможность направить в резервацию двести двенадцать домов-трейлеров, чтобы заменить ими вигвамы и те ветхие строения, которые использовались для общественных сборищ и для многих служили приютом во время зимних снегопадов. Вашингтону было невдомек, что несколько сот прекрасно оборудованных домиков было снесено лишь несколько недель назад и что вигвамов давно уже не было на территории резервации, если не считать нескольких сооружений при въезде во владения индейцев, предназначавшихся исключительно для туристов. Маккензи Хаукинз, опытный стратег, не упустил при рекогносцировке местности ни одной мелочи, способной сорвать его замыслы. Он заранее все продумал, ибо знал: без плана битвы не выиграть.

— Я никак не могу поверить в это! — Шествуя рука об руку с Сэмом по грязной дороге, Дженнифер смотрела на раскинувшееся справа безлесное пространство, усеянное трейлерами, каждый из которых был оборудован спутниковой параболической антенной, укрепленной на крыше. — Все выходит именно так, как и предсказывал Мак.

— Значит, переговоры идут успешно?

— Более чем! Стоит нам только нахмурить вдруг брови, хотя бы потому, что мы чего-то еще не уяснили себе, как представители правительства тут же начинают юлить и делать еще более выгодные предложения. Мне приходилось даже неоднократно останавливать их и объяснять, что финансовые аспекты возражений с нашей стороны не вызывают и что единственное, чего я хотела бы, — это более четких в юридическом отношении формулировок. Один юрист из правительственного финансового управления крикнул как-то: «Раз вам не нравится данное предложение, не беспокойтесь, мы уберем его!»

— Совсем не плохо, не так ли?

— Извинившись, я удалилась тогда в дамскую комнату.

— Я не совсем тебя понимаю... Почему ты не воспользовалась ситуацией?

— Послушай, Сэм, то, что они и так предложили нам, превосходит наши самые безумные мечты и выторговывать себе что-то еще было бы просто преступлением.

— Зачем же, в таком случае, вообще вести переговоры? Чего ты добиваешься?

— Прежде всего, формально засвидетельствованного перечня таких наших требований, как строительство современных жилых зданий, школ, мощеных дорог и предоставления нам финансовых средств для производства первоначальных вложений в магазины и лавки, чтобы мы могли вести в своем поселке достойный человека образ жизни. Думаю, нам не помешало бы и такое новшество, как пара плавательных бассейнов. А разве плохо было бы устроить на Горе Орлиного Ока лыжную базу с подъемником и рестораном? Но это, конечно, уже из области коммерции. Высказал же данную идею Чарли: он любит кататься на лыжах.

— Как у него дела?

— Дорогой, когда-то я меняла ему подгузники и до сих пор не могу свыкнуться с мыслью о том, что он уже взрослый.

— Ха!..

— Он так похож на тебя! Быстро соображает, исключительно умен и вместе с тем весьма забавен...

— Я — очень серьезный служащий судебной системы, — ухмыльнулся Дивероу.

— Вы оба с ним ненормальные. Ваш психоз вызван чрезмерно быстрой реакцией, склонностью предаваться неприятным для вас воспоминаниям и упрошенным восприятием наисложнейших проблем.

— Мне не вполне ясно, о чем это ты.

— Он тоже не все в состоянии осознать. И тем не менее это так. Или ты забыл, что когда Хаукинз составил свое исковое заявление, то именно ему пришла в голову безумная мысль воспользоваться порочащим историю нашей юриспруденции прецедентом, известным как поп nomen amicus curiae? Об этом же факте все давно позабыли!

— Только не я. Это произошло в тысяча восемьсот двадцать седьмом году. Дело «Джексон против Бакли». Один у другого воровал свиней...

— Заткнись! — Дженни выпустила его руку и тотчас снова завладела ею.

— Чем собирается заняться Чарли, когда все останется позади?

— С моей подачи он станет официальным поверенным племени. И сможет еще в зимнее время года надзирать за лыжной базой.

— Но не будет ли это обременять его?

— Может, и будет, хотя я так не думаю. Но выхода нет: здесь должен быть кто-то, чтобы следить за выполнением взятых на себя Вашингтоном обязательств по вновь заключенному с нами соглашению. В делах подобного рода поверенный всегда должен быть рядом. Ведь когда строят твой дом, необходимо наблюдать, чтобы все шло по графику. И скажу еще: я добилась включения в соглашение пункта, предусматривающего строгие штрафные санкции в случае каких-либо отклонений от согласованного нами плана.

— Выходит, Чарли будет занят круглые сутки... Но что еще получила ты от Города Дураков, как Мак называет его? Кроме того, что ты уже перечислила?

— А вот что. Согласно не подлежащему пересмотру договору, гарантом соблюдения которого выступает казначейство, в течение ближайших двадцати лет наше племя будет получать ежегодно по два миллиона долларов, не считая инфляционных надбавок.

— Дженни, это же пустяк, черт побери! — воскликнул Сэм.

— Вовсе нет, дорогой. Если к окончанию действия этого договора мы не встанем на ноги, то, значит, мы и этих денег не заслуживаем. Мы не хотим для себя каких-то льгот, просто нам надо с чего-то начать. Зная моих уопотами, я уверена в том, что мы сумеем отчитаться перед вами, бледнолицыми, за каждую потраченную нами никелевую монетку. И еще, поверь мне на слово, через двадцать лет наш президент получит у них прозвище что-то вроде Солнечного Заката или Лунного Луча. Не зря же мы готовим зелье — этот самогон!

— А как насчет другого? — спросил Дивероу.

— Какого такого «другого»?

— Ну, насчет нас с тобой?

— А к месту ли сейчас заговаривать об этом?

— Ты считаешь, что я выбрал для этого неподходящее время?

— Вовсе нет, но мне страшно.

— Не бойся ничего: в случае чего я защищу тебя!

— От кого?

— Ну, если понадобится вдруг... Собственно говоря, то, что я хочу сказать, очень просто. Как ты заметила, мы с Чарли имеем склонность сводить сложную ситуацию к простой, доступной пониманию каждого.

— О чем ты, черт возьми, Сэм?

— О сведении сложной ситуации к простой.

— И что все это значит, можно спросить?

— Я не хотел бы провести остаток своей жизни без тебя, и мне почему-то кажется, что примерно то же чувствуешь и ты.

— Признаю, в твоих словах содержится зерно правды, даже, пожалуй, больше, чем зерно. Но обстоятельства сильнее нас. Я служу в Сан-Франциско, ты — в Бостоне. Расклад не из удобных.

— Учитывая твои данные, Арон с радостью возьмет тебя к себе, и на такое жалованье, что ахнешь.

— А учитывая твои данные, Спрингтри, Бэсл энд Карпас из Сан-Франциско возьмут тебя в свои партнеры охотнее, чем мистер Пинкус примет меня на работу.

— Я никогда не смог бы покинуть Арона, ты это знаешь, а ты уже ушла из одной фирмы в Омахе... Теперь поняла, как можно свести сложную проблему к простой, когда сознаешь, что, не выдержав разлуки, мы оба отравимся газом?

— Ну, о себе я бы этого не сказала!

— А я о себе говорю! Итак, каково твое мнение?

— Я отказываюсь отвечать, поскольку каждое мое слово может быть обращено против меня же самой.

— Позволь в таком случае предложить тебе кое-что.

— Слушаю тебя.

— Мак подарил мне сохранившийся у него со Второй мировой войны медальон с эмблемой своей старой дивизии, той, с которой он совершил прорыв в районе Балже. Я всегда ношу его с собой на счастье. — Дивероу сунул руку в карман и вытащил из него крупную, но легкую эрзац-монету с выгравированным в центре ликом самого Маккензи Хаукинза. — Сейчас я кину ее. Если выйдет решка, ты возвращаешься в Сан-Франциско, обрекая обоих нас на невыносимые муки. Если же сверху окажется орел, ты отправляешься со мной в Бостон.

— Согласна!

— Медальон описал в воздухе круг и упал на дорогу.

— Силы небесные, это же Хаук!

Дженнифер хотела нагнуться, чтобы поднять медальон, но Сэм схватил ее за руки: