Следующей по времени отметим длинную статью "Клевета о ритуальных убийствах" в "Книге еврейского знания". Некий Натаниэль Аусу-бель воспроизвел в ней с незначительными вариациями под простым в употреблении американским соусом все небылицы из других произведений "заинтересованной стороны":
«Царское правительство постоянно нуждалось в возбуждении угнетаемых им масс для отвлечения их от революционного брожения, для чего практиковалась привычная политика – сваливать все на евреев… Небылицы о ритуальных убийствах появлялись с растущей частотой во время правления последнего из романовских деспотов, Николая II... Эти провокации естественно вели к нарастанию погромов, вдохновленных правительством» (за что вполне справедливо и убили "Николая Кровавого" вместе с детьми: не тронь наших)... «В течение 34 дней, пока тянулся процесс, жизнь обвиняемого буквально висела на волоске... Обвиненный еврей был выдан на произвол истерического суда, и находился в постоянной опасности со стороны угрожавшей ему черни. ... Под перекрестным допросом защиты, свидетели обвинения были разоблачены и взяли свои показания обратно... Вера Чеберякова призналась в своей вине, в результате чего присяжные и судьи были вынуждены, с явной неохотой, оправдать Бейлиса» [313].
Из того, что жизнь бедного еврея "висела на волоске", американский читатель, разумеется, делал вывод, что Бейлису грозила смертная казнь. В то, что в России она была отменена (за уголовные преступления) еще при императрице Елизавете, не поверил бы ни один заморский демократ, в стране которого до сего дня осужденных сажают на электрический стул, убивают инъекциями или душат в специальной газовой камере.
И, наконец, последнее, что нам удалось найти из-под еврейского пера в области справочной "бейлисиады" – статья в "Иудейской Энциклопедии" (1971):
«Бейлис, Менахем Мендель (1874-1934) — жертва клеветы о ритуальном убийстве в России. ... Киевский окружной прокурор игнорировал данные полицейского расследования, и стал вместо этого искать еврея, на которого можно было бы взвалить обвинение, с целью публично осудить весь еврейский народ... Фонарщик и его жена, на показаниях которых основывалось обвинение Бейлиса, ... на суде заявили: "мы вообще ничего не знаем". Они сознались, что их обоих запугала тайная полиция и что они должны были отвечать на вопросы, которых не понимали. "Научное" обоснование кровавого навета дал католический священник с уголовным прошлым... аргументы которого были опровергнуты московским раввином Яковом Мазе, доказавшим, что Пранайтис не имел понятия о цитированных им текстах Талмуда. Два особо заслуженных русских профессора... с высокой похвалой отозвались о еврейских ценностях и разоблачили лживость гипотезы ритуального убийства» [314].
Насчет Шаховских, якобы "вообще ничего не знавших" и не понимавших задаваемых им вопросов, отсылаем читателя к их показаниям в "Стенографическом отчете" (Пятый день – "Показания Шаховского" и "Показание Ульяны Шаховской "), из чего явствует, кем они были запуганы и с какой целью. Поскольку "заявление фонарщика" на суде приводится в "Иудейской энциклопедии" в кавычках, что должно означать цитату из "Стенографического отчета" о процессе, то налицо прямой подлог. Из того же отчета можно видеть, что «заслуженные профессора», защищавшие иудаизм от "кровавого навета", в вопросе ритуальных убийств сами признали себя некомпетентными.
"Научная" Бейлисиада
Похоже, первым Киевский процесс "научно осветил" за границей его не очень удачливый участник А. Марголин [315] – член "Комитета защиты Бейлиса", который с января 1912 г. вошел в число защитников Бейлиса, а ранее сулил Вере Чеберяковой 40 000 рублей, если она «возьмет на себя» убийство Ющинского. Напомним, что за эту попытку подкупа свидетельницы в августе 1912 г. Марголин был отстранен от участия в процессе и после двухгодичного разбирательства 7 декабря 1913 г. постановлением Киевского окружного суда исключен из сословия присяжных поверенных. Был восстановлен в правах лишь после Февральской революции.
Неудивительно, что основная цель вышедшей в 1926 г. книги – утвердить версию "Веры Чеберяк как убийцы" в виде самооправдания. На Киевском процессе эта версия выглядела как неуклюжая и отчаянная попытка защитников вопреки фактической стороне дела выгородить Бейлиса и хоть как-то оправдать полученные щедрые гонорары. В книге своей Марголин представляет эту версию как "доказанную следствием", разумеется, замалчивая все, что ей противоречит. С тех пор это стало своего рода "символом веры" бейлисиады, усомниться в котором для любого современного историка или публициста означало бы конец официальной карьеры.
Марголин сообщает немало подробностей о деятельности "Комитета защиты Бейлиса", о настойчивых требованиях именно Грузенберга придать делу ритуальный характер, чего, по его мнению, обвинению доказать не удалось бы, а также о том, что участник "Комитета" М. Виленский «охотно выразил свою готовность участвовать в привлечении к суду убийц Ющинского» (с. 240). Это "привлечение" закончилось расстрелом всех причастных к делу Бейлиса русских свидетелей и юристов, кого только удалось обнаружить.
Краеугольным камнем всего здания "научной Бейлисиады" стала вышедшая в 1933 г. в СССР книга А. Тагера [316], предисловие к которой написал сам Луначарский [масон, с 1929 г. председатель Ученого комитета при ЦИК СССР, в том же 1933 г. издал работу "Социалистический реализм", понятие которого применял не только к художественной, но и к научной литературе: писать не о том, что есть, а о том, что должно быть. – Ред.]. В книге Тагера около 300 страниц, на которых нет буквально ни одной фразы, которая не дышала бы ветхозаветной злобой и животной ненавистью к царской России. Опровержение его вранья заняло бы не меньшее число страниц, да и вряд ли уже стоит это делать в данной книге. Воспроизведем лишь для сравнения со "Стенографическим отчетом" несколько абзацев из "Заключения" Тагера (с. 295):
«Со стороны фактической – изучение подлинных материалов приводит к безспорным выводам: убийство мальчика Андрея Ющинского, совершенное в Киеве шайкой уголовных преступников, выдано царским правительством... за ритуальное убийство"... Это было сделано правительством ... со специальными целями... борьбы с нарастающим революционным движением... чтобы обосновать правительственные гонения и погромы... Прокуратура фальсифицировала судебно-медицинскую экспертизу, департамент полиции с царского разрешения подкупил профессора-эксперта, а министерство юстиции распорядилось приглашением в качестве эксперта католического ксендза Пранайтиса... шантажиста, лжеца, невежду и растратчика... Все без исключения доказательства, выставленные в подтверждение обвинения Бейлиса и евреев вообще, были подложны. Ни одного не подложного доказательства... в подтверждение выдвинутого обвинения не было...» [выделено Тагером. – И.Г.]
В виде показательного примера поздней "научной" еврейской литературы по делу Бейлиса достаточно привести книгу Мориса Самюэла "Кровавый навет" [317]. Автор, видимо, решил, что "советологи", имевшие возможность сравнить написанное им со "Стенографическим отчетом", опровергать его не станут, а широкой публике делать это не придет в голову. Поэтому Самюэл решил выставить главного эксперта Пранайтиса полным невеждой. Делая вид, что цитирует из "Стенографического отчета", Самюэл приводит, например, такие слова об употреблении христианской крови: