Только в свете последних размышлений Вячеслав все больше склонялся к первому варианту. Вечно в кулаке всех не удержишь, прыткие и молодые всегда пролезут через пальцы и слабину почувствуют. А значит, надо менять полюса пока никто эту слабину не нащупал и не приметил. Тем более схемы давно налажены и ему еще "спасибо" скажут, если он правильно разыграет это все и переведет стрелки на кого-то вменяемого. Ясно, что контроль можно оставить, да и дурь - слишком выгодное дело, чтоб кому-то дорогу уступить. И Мелешко, с которым Боров уже успел это все обсудить, был бы только рад, если партнерство останется в силе, несмотря на вероятные изменения статуса Борова. Сам Мелешко провернул подобную схему пару лет назад, и теперь вон выбился в депутаты. Борову мандат был не нужен и задаром. Разве что какой-то местной власти, чтоб не мелькать особо, но и неприкосновенность получить для страховки от каких-нибудь особо рьяных следователей.
Короче, атмосфера накалялась. Парни, почувствовав реальный шанс урвать куш, встали в стойку. Федот, и сам уже подуставший все время жить на износе, в принципе идею одобрял и тоже был за предложенный Вячеславом план. Хотя нельзя сказать, что все мотивы Борова ему пришлись по душе. Но от этого друг работал и крутился сейчас не меньше Вячеслава.
- Так что, Вячеслав Генрихович? Мне ее не возить сюда, если она дальше просить будет?
Лысый, который все еще неуверенно топтался рядом, заставил Вячеслава оторваться от своих мыслей.
- Разберемся.
Боров бросил недокуренную сигарету под ноги и пошел к церкви.
Попа даже искать не пришлось. Боров засек того сразу, едва зашел в церковь. Тот самый священник, с которым он уже раз базарил, стоял в притворе церкви, у входа в основной зал, и на что-то смотрел. Подойдя ближе, Вячеслав понял, что пялился поп на "кого-то" - на его малышку, если уточнять. Бусинка стояла у иконы с каким-то святым, неизвестным Вячеславу, и с отрешенным видом смотрела на горящие свечи. Вроде и его девочка, а какая-то далекая. Даже платок не тот напялила, что всегда. Как же Вячеслава выбешивало, когда она такой становилась, все разнес бы, что бы под руку ни попалось. Наверное, потому и никогда не соглашался с ней в церковь эту долбанную заходить, хоть Агния каждый раз просила его об этом.
Вячеслав остановился рядом со священником, сжав в кулаки руки, спрятанные в карманы, чтобы сдержаться и тут же не забрать ее отсюда. Для начала он с попом хотел переговорить. Однако Вячеслав не успел сказать и слова, когда священник обернулся и одарил его таким обвиняющим взглядом, словно в убийстве уличил:
- Что вы с ней сделали? - сурово и обвинительно, но тихо вопросил этот поп так, будто бы имел право требовать ответа с него, с Боруцкого. - Чем довели до такого состояния?
Боров даже на пару секунд протормозил, уставившись на него:
- Ты меня в прошлый раз плохо понял? - заметил он так же тихо в ответ, не желая пугать или расстраивать свою девочку. Бусинке это точно не стоило слышать. - Я недостаточно ясно выразился для твоего ума? Оставь ее в покое, прекрати свои промывки мозгов. Я вам на нее давить не дам и доводить до такого состояния - не позволю. Сами получите по мозгам. Что ты ей сказал, что она стоит, как в воду опущенная? На что давил, падла?
Священник посмотрел на него удивленно. Перевел глаза на Агнию, продолжающую стоять у иконы. Вячеслав заметил, что малышка стала беззвучно шевелить губами.
- Это к вам вопрос. Она сюда пришла убитая. Даже со мной говорить не захотела. Уже три часа молится одна, - не сбавив наезда в голосе, обвинил его поп. - Что вы ей сделали? В чем заставили участвовать? - Священник вдруг глубоко вздохнул, словно оборвал себя, пытался утихомирить. - Разве вы не видите, что убиваете ее? То, что в ее душе? Наизнанку выворачиваете. Она же не такая, как вы. Зачем вы ребенком играете? Неужели не видите, что вы для нее второй, после Бога? Прости Господи! - священник сжал распятие, болтающееся у него на груди. - А на земле для нее уже кроме вас и нет иного светоча. Зачем вам это дите?! - Поп глянул на него с таким укором, что Вячека могло и пронять. Но не вышло. Мысли другим забиты были. - Что надо было сделать, чтоб довести ее до такого состояния, в котором она пришла?
Хороший вопрос. Когда Вячеслав свою Бусинку в последний раз целовал, привезя в ее консерваторию, малышка в шикарном настроении была. В офигительном просто. Сонная, это да. Тут он и не отрицал своей вины. Не мог от девочки своей оторваться, это да. Два дня перед этим только обнимал ее. Не мог разбудить, хотел, чтоб малышка отдыхала. А вчера, что называется, дорвался. Да еще и все эти ее изменения, платья, юбки, кружева... Будто Вячеслав и без этого всего не кидался на нее как голодный зверь.
Так что Бусинка явно не выспалась вчера, это да. Но она определенно была довольной. И он не врубался, о чем ему поп талдычил. Если этот священник с Бусинкой не говорил, и она уже пришла сюда расстроенная, значит, что-то случилось в консерватории...
- Сколько у вас таких, которым все равно? Которые сами приходят? Сколько женщин, которыми вы пользуетесь? Две? Три? Десять? Ее за что так мучаете? Агния же за вами - уже мира не видит. Своей верой спасти вас надеется. А вы...
Священник все еще продолжал ездить ему по нервам. Впрочем, Вячеславу уже стало не до попа. Даже развеселили его эти обвинения. Этому священнику с Федотом бы поговорить - нашлись бы две родственные души, только с разных полюсов его пилят. А толку? Оба неправы. И поп этот - дурак, видимо.
Косо глянув на него сверху вниз, Вячеслав насмешливо хмыкнул и пошел внутрь зала. Бусинка тут и так задержалась по ходу.
Игорь умолк на полуслове, остановленный взглядом Боруцкого. Все возмущение и праведный гнев, тлевший внутри эти часы - опали сами собой. Нет, в глазах Боруцкого не было ни капли той угрозы, с которой этот человек вошел в церковь. Скорее насмешка и пренебрежение. Какое-то знание, которое словно давало Боруцкому превосходство. И Игорь не остановил, когда Боруцкий направился к девочке.
Проследил, как она встрепенулась в тишине, оторвавшись от созерцания иконы и свечей, будто по звуку шагов узнала идущего. Еще до того, как обернулась. Наблюдал, как Агния улыбнулась, быстро закончила молитву и перекрестилась. И тихо отошел в сторону, не препятствуя этим двоим выйти. В этот момент он практически не сомневался, что эта девушка вернется. И мужчина, который пришел сегодня за ней, не будет ей запрещать приходить к Богу. И следом за ней придет.
Он не был совершен и как всякий человек мог совершить ошибку. Но Игорь был бы плохим священником, если бы впав в грех гордыни, отказался это признать. Как и заметить то, на что ранее не обращал внимания.