23 В начале 1850-х гг. его сотрудник П. С. Савельев пытался найти пристройки к Спасо-Преображенскому собору в Переяславле-Залесском, а сам граф работал в Кидекше (от этих работ сохранилось очень мало документации: Савельев, 1854). Уваров пытался заняться раскопками храмов еще не раз: в 1867 г. он предпринял разведочные работы по двум храмам на Смядыни в Смоленске; в 1874 г. для III Археологического съезда а Киеве под его руководством «старались разрыть основание и отыскать абрис храма во имя Бориса и Глеба» в Вышгороде (Орловский, 1909) — все это не особенно успешно.
24 Работами руководил, по поручению губернатора, учитель местной гимназии М. Полесский-Щепилло, оставивший отчет, частью опубликованный. Он описывает и фиксирует найденное со всей возможной тщательностью, верно отделяет основные части храма от поздних, приводит описания и размеры кирпича, деталей кладки и др., заказывает удовлетворительный план. Вероятно, храм был бы очищен полностью, если бы прибывший на раскопки А. С. Уваров не посоветовал пересечь руины траншеей.
25 (Писарев, 1894; Он же, 1898; библиография: Воронин, Раппопорт, 1979, 12, прим. 16). После его смерти кружок краеведов распался, музей был уничтожен и местные жители снова получили горькое право называть Смоленск «мертвым городом» — но начатое не пропало бесследно и деятельность Писарева была продолжена И. И. Орловским (1869–1909), работавшим уже в иной социальной обстановке.
26 Сын крепостного иконописца из Палеха, истинный подвижник реставрации, он предпринял ряд путешествий по России с целью изучения древней архитектуры. Первая такая поездка, поддержанная специальным «грантом», состоялась в 1883 г. (Вологодская и Архангельская губернии). С этого времени он постоянно ездит по всей стране и за рубеж (Норвегия, Швеция), много работает как эксперт Археологической комиссии, всюду снимает, рисует и обмеряет (только до 1887 г. им обмерено до 70 памятников). Он очень много публикует, особенно описания любимых им деревянных построек (Суслов, 1889; Он же, 1895–1901; Он же, 1894, № 11–12; Он же, 1896; две важнейших рукописи так и остались ненапечатанными: «Обзор древнего деревянного дела на Руси» и «Описание древних памятников Крыма», обе в Научно-исследовательском музее Академии художеств). (Биография: Суслова, Славина, 1978).
27 Докладывая Археологической комиссии результаты поездки в Смоленск (1899), архитектор, например, счел излишним сохранять руины храма «на Протоке», поскольку фрески уже уничтожены, а столбы и стены содержали, по его мнению, очень мало исторических сведений; ранее он согласился с требованием церковников уничтожить часть древних фресок (Суслов, 1867, л. 11–12).
Наглядное представление о методах дает и исследование ц. Спаса на Нередице (1898). В Археологическую комиссию поступило огромное количество чертежей и рисунков (обилие хорошей графики вообще характерно для работ Суслова) — но почти без пояснений к ним (Дело о ремонте, 1896; Покрышкин, 1906). Все детали архитектуры на разрезах прорисованы тщательно — тогда как окружающий слой показан равнодушной штриховкой и о нем сказано одно слово: «насыпной». Археологических наблюдений Суслов в этом случае делать не пытался, но окружил все здание шурфами, волнистые края которых придают церкви на плане вид покрытой плесенью.
28 На стене нашли часть фрески и каменной лестницы, спускавшейся от алтаря храма в неизвестную глубину (12.06.1884), открыв затем придел св. Леонтия «с сохранившимся каменным престолом, живописью на древних стенах и лестницею с западной стороны главного храма». Недавно, при работах 1990-х гг. (О. М. Иоаннисян) у северной стены жертвенника был обнаружен расположенный симметрично первому аркосолий с каменным саркофагом, а вдоль всей стены — кладбище с подобными же каменными гробами.
29 Среди его работ такие, как ремонт ц. Спаса на Нередице в Новгороде (1903-4), обследование и разведочные раскопки Коложской церкви в Гродно (1904), раскопки вокруг ц. Василия в Овруче (1907), ремонт и раскопки ц. Спаса на Берестове и Золотых ворот в Киеве (1909-14; 1915), раскопки в Холме (1910—13), ремонтные и археологические работы в ц. Петра и Павла в Смоленске (1912), Софийском соборе в Полоцке (1913) и другие. Часть исследований прервала война (в Холме и Киеве). Краткие отчеты сохранились только по работам в Овруче и Новгороде (где Покрышкин пользовался данными шурфовок Суслова), от остальных остались лишь названия.
30 Перечисляя, на что обратить внимание при раскопках (субструкции здания; дата первоначальной поверхности; остатки пристроек; даты погребений и отдельных деталей здания), архитектор подчеркивает необходимость тщательной фиксации: «Первостепенное значение в этом отношении имеют разрезы земли, горизонтальные и вертикальные, тщательно зачищаемые во время раскопок; их нужно запечатлеть фотографированием и чертежами в масштабе с объяснительным текстом» (Покрышкин, 1915, 9). Часто попадаются в делах ИАК «рецензии» Покрышкина на расценки для реставрации или обследований, в которых он решительно отстаивает как сторону архитектуры, так и археологии. В отзыве о работах 1909-11 гг. В. В. Хвойки в храме в Белгородке он прямо обвиняет украинского археолога в неумении производить археологические раскопки, доказывает невозможность изучать памятник вне стратиграфии, без чертежей (или при чертежах неточных). Действительно, в 1910-х гг. методика Хвойки выглядела уже архаичной.
31 Революция, оккупация, гражданская война довершили дело: огромный, почти неизданный материал, накопленный в ходе раскопок, исчез. В архиве ИАК остались лишь немногие «беловые» чертежи и депаспортизированные негативы (публиковались только краткие отчеты, работы же 1909-10 гг. долго были известны вообще лишь по заметкам в прессе: Каргер, 1958, 54–56). К счастью, недавно в Киеве обнаружены дневники Милеева, содержащие его чертежи, зарисовки и комментарии, а также письмо ИАК к отцу С. П. Вельмина с просьбой передать оставшиеся после работ материалы искусствоведу-украинисту Константину Витальевичу Шероцкому (который, собственно, и возбудил интерес к ним ИАК). Дата этого письма — 3 октября 1917 г. — говорит сама за себя (Грибанова, 1996).
32 А. А. Спицын, как лучший эксперт, крайне высоко оценил работы: «Наиболее строгие раскопки… проводятся в настоящее время кругом Десятинной церкви. Каждая из траншей разрабатывается отдельно, с составлением точных чертежей всех четырех стенок кессона и всех горизонтальных разрезов. Отдельные слои заносятся на чертеж с точностью архитектурных памятников и снимаются один за другим, с немедленной упаковкой всех вещей» (Спицын, 1910, 78). Покрышкин вторит ему: «Работы его в Киеве и чертежи к ним могут считаться одними из лучших по красоте и точности из известных в науке… Его раскопки были именно таковы, что им нельзя бросить обычного упрека в безрассудном уничтожении памятников древности и всего их окружающего. В многочисленных черновых тетрадях, в чистовых чертежах и в его удивительно красивых фотографических снимках сохранена полная картина всего того, что неизбежно уничтожается, но имеет значение при научном истолковании открытых остатков древности… Методы Д. В. Милеева стали нарицательными…» «Милеевские раскопки могут стать идеалом архитектурных раскопок в России» (Покрышкин, 1915а, 2). В этих отзывах нет преувеличения.
33 Романов, вслед за Покрышкиным, уделял много внимания методам археологического исследования и оставил специальную записку на этот счет, где писал: «При означенных работах культурный слой должен быть тщательно изучен и подробно демонстрирован обмерами и фотографиями, а все интересные фрагменты доставлены для изучения… с приложением дневника раскопок», — правда, археологию он понимал как служебную дисциплину: для выяснения древних отметок почвы, строения цоколей, полов, фундаментов и для очистки засыпанных частей здания (Романов, б.г., л. З).
34 Вопреки запрету ИАК был открыт Борисоглебский храм на Смядыни в Смоленске, причем «раскопки» вели сестры местной монашеской общины во главе со священником (1906-07). Храм обследовал и тем спас от утраты лишь специально выехавший на место Милеев (от фиксации опять ничего не сохранилось, кроме прекрасных фото). Его усилия повлияли на местных археологов Секретарь Смоленской ученой архивной комиссии И. Н. Орловский издал в своей монографии описание раскопок и план сооружения, а затем комиссия организовала научные раскопки «малого храма» на Смядыни (ц. Василия) под контролем МАО, сотрудницей которого и были изданы материалы (Клетнова, 1912).
35 Случайные вскрытия в Киеве, конечно, продолжались (их подробный перечень: Самойловський, б.г.). Небольшие работы вели и в Центральной России — в Боголюбове впервые открыли стены замка, а в Старой Рязани В. А. Городцов раскопал придел в храме, найденном еще Д. Тихомировым (Воронин, 1961-62,1, 205; Монгайт, 1955, 78–79).