Особое его внимание вызвало то, что автором доноса был его шурин по первому браку, А. С. Сванидзе, который входил, как и Енукидзе, в близкий, «кавказский», круг вождя. Не исключено, что сибарит Енукидзе, контролировавший огромный сектор обеспечения повседневной жизни элиты, в своих связях и разговорах зашел слишком далеко.
В своем дневнике М. А. Сванидзе отметила: «Контрреволюция, которая развилась в его ведомстве, явилась прямым следствием всех его проступков: стоило ему поставить интересную девочку или женщину, и все можно было около его носа разделывать…»
В план заговорщиков, согласно доносу А. С. Сванидзе, входил арест Сталина, Молотова, Кагановича, Ворошилова, Орджоникидзе. На роль диктатора планировались либо Тухачевский, либо комкор В. К. Путна. Аресты предполагалось проводить в квартирах или в кинозале на втором этаже Кавалерского корпуса.
Наличие данного плана не подтвердилось, но осуществиться он мог стопроцентно. К тому же кремлевской библиотекой, где работали несколько людей, близких Енукидзе, заведовала невестка Каменева — Н. А. Розенфельд (как было отмечено в протоколах допросов, «из рода князей Бебутовых»).
Вот что показали в отношении Розенфельд другие подельники: она говорила, что самоубийство Аллилуевой было «вызвано ее несогласием с политическим курсом, проводимым в стране, в результате которого якобы деревня доведена коллективизацией до обнищания; в городе населению не хватает продуктов питания и т. д. Старые и ближайшие ученики Ленина — Зиновьев и Каменев — отстранены от политической жизни… В стране отсутствуют элементы демократии».
Другие арестованные не отрицали своих антисоветских разговоров и предположений, что если Красная армия поднимет восстание, то крестьяне ее поддержат.
Были также арестованы брат Каменева, художник Н. Б. Розенфельд, и его сын — инженер Мосэнерго Б. Н. Розенфельд. Оба признали, что вели разговоры об устранении Сталина, в которых участвовал и сам Каменев.
В целом картина была впечатляющая.
По «Кремлевскому делу» проходили сам Каменев, его жена (сестра Троцкого), Розенфельды, их племянник, сын Троцкого Сергей Седов и еще многие сотрудники Кремля, их родственники и знакомые. Военная коллегия Верховного суда СССР признала существование четырех террористических групп, в том числе одной «троцкистской». Каменев, уже осужденный на пять лет по делу «Московского центра», получил еще 10 лет тюрьмы.
Характерно, что на донесении Ягоды, в котором предлагались различные меры наказания, Сталин сначала написал против фамилии Розенфельда Н. Б. — «расстрелять», но потом зачеркнул написанное и оставил предлагаемый Ягодой срок десятилетнего тюремного заключения.
Он не был уверен в существовании заговора, но ведь и против Кирова тоже не было заговора! Поэтому, взвешивая судьбу Николая Розенфельда, Сталин должен был испытывать нечто подобное тому, как если бы стоял на краю обрыва.
Параллельно «Кремлевскому делу» в Ленинграде шла очистка города от «бывших людей» — дворян, чиновников различных министерств, офицеров, преподавателей, священников, врачей, инженеров и т. д. В итоге на конец марта 1935 года были выселены 1434 семьи. Они получили право жить в нестоличных городах и работать по специальности. У них было изъято 9 винтовок и карабинов, 204 револьвера и пистолета, 129 винтовок малокалиберных и охотничьих, 3 гранаты.
Мы уже никогда не узнаем, что ощущал Сталин, когда входил в кинозал Кавалерского корпуса, и медленно гас свет, а на белом экране появлялись фигуры людей. Он теперь знал, что в зал могут войти решительные люди, и вместо героических и озорных грез «Чапаева» или «Веселых ребят»[19] он увидит внутреннюю тюрьму Лубянки или распластается на полу с пулей в затылке, как друг Сергей.
Сталин уволил Енукидзе с должности секретаря ЦИКа, перевел его председателем ЦИКа Закавказья, вывел из состава ЦК партии. Это была личная потеря Сталина. Человек, с которым он был знаком с 1900 года, то есть всю жизнь, перестал быть другом и оказался на грани предательства.
Конечно, с отменой ограничений партмаксимума и вообще с повышением уровня жизни руководителей у элиты появилось много соблазнов. Революция закончилась, можно было вознаградить себя за прошлый аскетизм. И Сталин допускал это в разумных пределах. Так, он не был против строительства на набережной Москвы-реки возле Большого Каменного моста жилого комплекса на пятьсот квартир с максимальными для того времени удобствами: газом, телефоном, горячей водой.[20]
Да, Сталин ослабил узду, но он не ожидал, что бытовые соблазны так быстро создадут враждебную среду в самом центре государства, буквально в шаге от него.
Существует неопровергнутая версия, что покушение (устранение) действительно готовилось Енукидзе, Петерсоном и руководителями Московского военного округа, но неожиданный выстрел в Смольном 1 декабря 1934 года спутал все карты заговорщиков. Эта версия базируется на показаниях Енукидзе и Петерсона в 1937 году, когда они, находясь в разных городах, одновременно признались, что планировали арестовать Сталина, Молотова, Кагановича, Ворошилова и Орджоникидзе и при необходимости — расстрелять.
В мае 1937 года уже арестованный Ягода сообщил на допросе, что Енукидзе говорил ему о готовящемся перевороте, в руководство которого входили Петерсон и командующий МВО Корк. Кроме того, Ягода передал слова Енукидзе, что заговорщики ориентировались на Тухачевского.
Можно считать, что вряд ли могли Енукидзе (в Харькове) и Петерсон (в Киеве) даже под нажимом следователей признаться в том, что обеспечивало им смертный приговор, и, главное, привести в доказательство своих признаний четыре варианта ареста руководства в деталях, «вплоть до указания расположения комнат и кабинетов, существующей там охраны, наилучшего и самого надежного варианта ареста членов узкого руководства…»275.
Если этот заговор существовал в действительности, а вовсе не любовницы Енукидзе интересовали Сталина, то возникает вопрос: почему «Кремлевское дело» с разоблачением любвеобильного секретаря ЦИКа получило огласку, а дело «Клубок» о подготовке переворота осталось неизвестным?
Видимо, есть две причины. Первая — неразделимость границ между идейной борьбой с оппозицией и инкриминируемыми ей действиями. Где-то надо было ставить точку, иначе врагами могли оказаться почти все.
Вторая причина состояла в том, что нельзя было в международных делах, выстраивая союз с Францией и так называемым Восточным блоком, демонстрировать, что СССР находится на грани краха. Поэтому Сталин остановил разматывание «Клубка».
Таким образом, дело «Клубок», хотя и не доведенное до конца, получило оперативное разрешение: сталинская группа изменила всю кремлевскую организацию безопасности, устранив из нее самое надежное, как казалось еще недавно, «кавказское» звено. Военные остались под подозрением. Ягода укрепил позиции, и в силу этого его положение (под наблюдением Ежова и Вышинского) стало более рискованным.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});