Номер состоял из двух раздельных спален, с примыкающими к ним удобствами, гостиной с большим камином и столовой зоной, маленького кабинета — если вдруг дорогим постояльцам взбредет в голову поработать, и сауны с небольшим бассейном. Я, снимая лыжный костюм и оглядывая великолепную спальню — как, интересно, доставляют на склоны эти огромные кровати? Или стекла на высокие окна? — задумалась вдруг, как легко я восприняла переход от нищеты к роскоши. Как быстро я перестала считать деньги, как спокойно воспринимаю то, что даже не знаю, сколько заплатил Март за сутки аренды этих апартаментов, хотя и подозреваю, что наша семья могла бы существовать не один месяц на эту сумму.
Помнится, лет в 15, за семейным обедом, я спросила маму, почему мы живем так богато, и почему не можем отдать часть денег тем детям, которых я видела в школе, которые одевались бедно, и никто их не подвозил на машинах. И Полина меня поддержала, и Вася. А вот Ангелина смотрела немного с превосходством. Она-то уже закончила университет на тот момент. И сейчас, когда я набирала огромную, сделанную из прозрачного закаленного стекла с серебрянным плетением внутри, ванну, этот разговор вдруг всплыл в памяти так, будто случился только что.
— Маришка, — мама улыбнулась, — не нужно стыдиться денег, больших или маленьких, если они заработаны честно. Наши деньги и финансы государства никак не смешаны, доходы приносят поместья и предприятия семьи, и ни одно из них не получено бесплатно или нечестно. Ты лично, если захочешь, можешь по достижении совершеннолетия потратить свой капитал на благотворительность, но это в конечном итоге ничего не даст и не улучшит жизнь людей. Да, ты поможешь единицам, может, сотням, и ты знаешь, что у нас работают благотворительные королевские столовые и прочие учреждения. Но это не дает развития, это только милосердие.
— Разве милосердие — это плохо? — упрямо и возмущенно спросила я. Мне тогда казалось, что мир несправедлив, а я и моя семья виноваты в том, что так много имеем денег.
Мама вздохнула и терпеливо продолжила:
— Милосердие хорошо и нужно в том случае, если человек болен или немощен, дочка. Тогда это благое дело. В остальных случаях оно вредно. Если ты будешь покупать своим одноклассницам одежду, ты лишишь их стимула получить хорошее образование, чтобы смочь заработать на нее. И что они будут делать, когда ты не сможешь им помогать? Без умений, без знаний, с уверенностью, что им должен кто-то помочь, кто угодно, кроме них самих? Ты сейчас мыслишь, как простой человек.
Она оглядела нас, и очень серьезно произнесла:
— Никогда не забывайте, что вы из семьи Рудлог. Нам дана власть от Красного, но и дана ответственность, перед предками и потомками, ответственность за эту страну и за наш род. Что бы не случилось в стране, дети, в конечном итоге ответственны только мы. Мы- гаранты того, что каждый человек, который захочет, сможет реализовать себя. И того, что государство будет развиваться без потрясений и катастроф.
— Мама, — перебила ее Полли, — но разве такое разделение на бедных и богатых справедливо?
Она тоже всегда была идеалисткой. До переворота, конечно. Хотя…как раз Пол осталась идеалисткой и после.
— Так устроен мир, дорогая, — ласково сказала ей мама, — и так уж получилось, что ты родилась в семье, старше и знатнее которой нет. Нет абсолютной справедливости для всех. И государство не может быть идеально, потому что я не идеальна. Но я стараюсь. Стараюсь достичь справедливости.
Именно поэтому у нас даже самый бедный человек имеет возможность получить достойное и бесплатное образование, с которым он может найти работу. Он будет работать и платить налоги, на которые мы будем давать образование другим людям, а не сидеть на социальном пособии, тратя деньги тех, кто работает. И он должен четко знать, что через какое-то время честной работы его благосостояние улучшится.
— Все понятно, — важным тоненьким голосом сказала семилетняя Алина, и мы все посмотрели на нее и захихикали. Мама воспользовалась передышкой, чтобы глотнуть чаю, и продолжила свою импровизированную минилекцию. У нас вообще часто бывало такое — семейные посиделки переходили в передачу опыта. И теперь я понимала, что она старалась все упростить, как только можно было, чтобы поняли все дети. Ну, кроме трехлетней Каролиши, наверное, которая в этот момент ковыряла омлет.
— В этом и состоит задача государства — не дать человеку денег, а дать возможность заработать столько, на сколько у него хватит усердия и таланта; убрать коррупцию — чтобы начальники не смели сажать на места знакомых и родных, а оценивали рабочие качества. Да, дети богатых всегда будут иметь больше возможностей, а природа человеческая такова, что воровство полностью изничтожить невозможно, но в конечном счете, на первом месте всегда будет профессионализм и умения.
— И ко всему прочему, — добавила она, глядя на наши хмурые и пытающиеся осознать услышанное физиономии, — возвращаясь к вашему личному капиталу, вы просто не имеете права отказывать своим детям в том, что передали вам предки. Поэтому, если хотите кому-то помочь — помогайте руками и головой. Идите работать в больницы, помогайте старикам, детям в детских домах. Используйте ваше имя, вкладывайте то, что вы заработали лично, привлекайте помощников и меценатов. Но не ваше наследство. Деньги человек должен зарабатывать сам, или умно и дальновидно распоряжаться тем, что заработали предыдущие поколения его семьи.
Тогда я не поняла ее и не согласилась с ней. Но потом я пожила в Орешнике. И видела разных людей. Тех, кто родился там, и умрет, скорее всего, там же, в нищете и грязи, жалуясь на несправедливость, потому что не выучился, не захотел работать, зато на бутылку и закуску деньги всегда найдет. И тех, кто, стиснув зубы, стремился вверх, и достигал этого. Да я, если подумать, и сама была такой. Но ведь получила же профессию, и нашла работу, и да, было невыносимо тяжело, но ведь предложили же мне через два года работы бесплатное образование — доучиться от больницы на хирурга? И еще лет пять, и я могла бы себе позволить и квартиру, и хорошую машину, и отдых на море. Не эти аппартаменты, конечно, но мне бы вполне хватило.
Другое дело, что буквально за полгода после переворота, и коррупция подняла голову и развернулась, и социалка обрушилась так, что до сих пор восстанавливают, и разделение между бедными и богатыми только усилилось. Премьер Минкен вовремя подхватил этот корабль, чтобы не допустить катастрофы, но ломать не строить, и дальше оставалось лишь восстанавливать и разгребать…Вот и моей бедной сестричке тоже …
Я опустилась в ванну, чувствуя, как ноют натруженные за сегодня руки и ноги. И попа. Филей болел страшно, а я уж и забыла, как страдает мягкое место поначалу. И как важен для наездника хороший массажист.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});