Читать интересную книгу Возвращение домой - Александра Турлякова

Гирлянда цветов порвалась под его пальцами, и цветы сыпанулись им под ноги с лёгким шелестом. Кайна вдруг в этот момент рассмеялась над чем-то, счастливо и беззаботно, откинула назад голову, морщась как от щекотки, и плащ с её плеч скользнул на землю.

* * *

— …Я ведь тоже многого так и не понял… Она рассказала так, вкратце, ещё там, в части… Что-то, связанное с генной инженерией, какие-то опыты… — Джейк повёл плечом, и голова Кайны, покоившаяся у него на плече, слабо качнулась. Джейк коснулся губами волос на её макушке, улыбнулся каким-то своим мыслям. Сейчас, доверив своё прошлое другому человеку, тем более, самому дорогому для себя, он стал понимать, что прошлое и вправду стало прошлым, и теперь он смотрел на него спокойно, без раздражения, без обид, без стыда за что-то. Что бы там ни произошло, его уже не изменить, не переделать… Да и не хотелось этого…

Было много плохого, было много несправедливости, но ведь было же и много хорошего! Можно в десять раз больше пережить, если на финише вот оно, счастье, самый дорогой приз — ещё одни короткий и нежный поцелуй.

Джейк сидел на земле у самого дерева, согнув правую ногу, расслабленная рука лежала на колене. Кайна котёнком свернулась рядышком, полулежала, откинув-шись Джейку на грудь, и он обнимал девушку левой рукой, прижимал её к себе, наслаждаясь её теплом и её присутствием.

Как хорошо, как сладко было находиться вот так, вместе, и никуда не торопиться, ни о ком и ни о чём не думать!

Кайна нежилась, счастливо улыбаясь. Закутавшись в мягкий плащ, она лежала с открытыми глазами. Её левая рука накрывала собой раку Джейка, их пальцы пере-плелись между собой в сильном, почти страстном пожатии.

Кайна поднесла его руку к своему лицу, стала осторожно, украдкой, целовать ладонь и пальцы, перетянутые парузом. Нити ленты щекотали губы, и Кайна чуть улыбалась, вспоминая прошедшую ночь.

Это было так неожиданно, почти спонтанно, но искренне, и они не жалели о про-изошедшем.

Она развязывала зубами узел паруза. "Опять он делает всё не так, как надо. Его нужно носить на шее, с узлом возле сердца, а не на руке." Рука Джейка была мяг-кой, безвольной, как бывает у спящего, и приятно было касаться её губами. Кайне было всё равно, что когда-то и, может быть, даже совсем недавно эти руки держали автомат, сжимали рукоять ножа, несли и обещали кому-то смерть. Возможно и уби-вали…

Теперь уже Кайне было всё равно. Она знала эти руки мягкими, ласковыми, таки-ми ласковыми могут быть только руки матери, руки любящие, не способные причи-нить боль.

— Странно, правда, что никто другой, никто из людей, не замечал твоего сходства с нами. Тогда бы ты и в армию не попал, да? — Кайна отвлеклась от своего занятия, повернула голову, стараясь увидеть лицо Джейка. Тот повёл подбородком, но как-то неуверенно, будто говоря про себя: "Может быть, конечно… Но всё же…"

— Были, всякие были, и те, кто видел… Но это было глупо… — Джейк невольно вспомнил Колина и его шайку, их вечные нападки, их глухую вражду. Сейчас всё это казалось каким-то мелким и далёким, вот только вспоминать было противно. Даже сейчас до сих пор противно.

— А мама твоя, она, наверное, очень сильная и красивая, да? — Джейк пожал плеча-ми в ответ, сказал с улыбкой:

— Она же из ваших, из ларинов. Она очень мало о себе рассказывала, да и сам я мало спрашивал. Она была сиротой, без отца и без матери, с детских лет в интерна-те, училась и работала здесь же, где-то в этих лесах. Они и с отцом здесь познако-мились. Тогда, в те годы, им легче было со свадьбой… И со мной тоже… Сейчас бы уже так просто на Ниобу не отпустили. Держали бы до рождения, а потом изучали, препарировали…

Джейк зябко повёл плечами, замолчал. Было ясно, что говорить об этом ему труд-но, и больно. А ещё в рассказе о матери, о прежней жизни чувствовалась тоска. Кайна испугалась этого, мысль о том, что счастье её временно, кольнула в сердце иглой, и вопрос сам сорвался с губ:

— Ты вернёшься в свой мир?

Джейк сразу же как-то странно окаменел, весь — и телом, и взглядом. Он ждал этого вопроса, но всё равно не был к нему готов и совсем не знал ответа. Эту муку Кайна тотчас уловила, почувствовала, как он дёрнулся, как от удара с беззвучным стоном, и пожалела о сказанном.

Беззаботность, счастливая беззаботность во всём сразу куда-то подевалась. И Джейк замкнулся, стал опять чужим, сидит, вот, теперь и смотрит куда-то вперёд, поверх её головы, сквозь туманную сереющую зелень в рассветных сумерках.

Ах, если б можно было вернуть сказанное!

Кайна бы всю свою оставшуюся жизнь променяла на эти несколько слов, чтоб только ни никогда не были произнесены. Всю свою жизнь, которую ей придётся прожить одной. Она женским интуитивным чутьём поняла, каким будет ответ. И ничем никогда уже не исправить. Хоть плачь, хоть кричи…

Он же всё равно останется человеком, пусть и наполовину, но человеком.

— Я должен… Рано или поздно… Я и сам не знаю, когда теперь… Но я должен! — Боже, какие жестокие, какие убийственные в своей простоте и откровенности сло-ва! И ничего не изменить…

Это у ларинов женщина подчиняет себе мужчину, у людей — наоборот. В том мире говорят о равенстве, но мужчина всё равно сильнее, главнее женщины. Таковы по-рядки у людей.

— Но ведь это ничего ещё не значит. Я могу вернуться…

Мгновение — и они уже стояли на ногах друг против друга. Но Кайна не смотрела на Джейка, она отвернулась и глядела себе под ноги, и волосы, спадая волной, за-крывали её лицо.

— Кайна. — Джейк позвал девушку жалобно, почти с мольбой, — Сначала я хотел уйти сегодня, но мы тогда многого ещё не знали. А теперь… Теперь я могу сказать лишь одно: сегодня я останусь. И завтра останусь… А больше я не хочу загадывать. Я хочу на речку! Хочу купаться! — он рассмеялся как можно беззаботнее, но тут же замолчал, натолкнувшись на серьёзный взгляд Кайны. Она подошла к нему и, глядя прямо к глаза, заговорила:

— Джейк, ты был первым мужчиной в моей жизни и, я точно знаю, останешься единственным. Даже если уйдёшь, и уйдёшь навсегда… Я знала, на что́ шла.

Я не буду требовать от тебя верности, ты сам хозяин своей жизни. Ведь ты — че-ловек, пусть и наполовину, но ты вырос среди людей, а это куда важнее. Поэтому, я понимаю, этот обряд мало чего для тебя стоит…

Джейк попытался возразить, мотнул головой, но Кайна продолжала:

— Но ты и лари́н, лари́н также наполовину. Поэтому, как бы ты не хотел, не только паруз будет держать тебя. Между нами теперь более тесная связь…

Ты всегда обо мне будешь помнить. Всегда! Что бы ты ни делал, куда бы ни шёл. Всегда! И ты не сможешь ничего изменить, ведь ты лари́н, мы все живём так… И только смерть одного из нас сможет разорвать эту нить… — Кайна хотела ещё что-то добавить, но лишь несколько раз сомкнула и разомкнула губы беззвучно, будто лишилась дара речи. Глаза её наполнились слезами, и тут Джейк не выдержал, об-нял Кайну сильно-сильно, прижал к себе.

— Ну зачем ты, зачем ты снова плачешь? — он утешал её, нашёптывая ласковые, нежные слова, — Не надо плакать. И грустить не надо. Зачем грустить, ведь мы же вместе? Не плачь, ну, пожалуйста…

Кайна улыбнулась сквозь слёзы, прошептала:

— Плохо мне почему-то, неспокойно на сердце…

— Пойдём купаться, пойдём! — Джейк потянул Кайну за собой, улыбка на лице де-вушки поднимала испортившееся настроение. А ведь так хорошо начинался день! Как мало, как мало длится счастье!

— Нет, Джейк, пусти! — Кайна упёрлась ему в грудь руками, произнесла виновато, — Меня мама потеряла. Я же так и не сказала ей ничего. Она волнуется сейчас, я точ-но знаю. Иди один… Хорошо? А я потом, чуть-чуть попозже.

Видя разочарование во взгляде Джейка, она осторожно поцеловала его в губы, привстав на носочки и притянув его голову к себе за ворот рубашки.

— Ну, не дуйся! Ты что это?

Джейк чуть ослабил захват рук, и Кайна легко выскользнула. Отошла на несколь-ко шагов, пятясь спиной вперёд, и скорее неосознанно попрощалась с ним по-гриффитски: ногтями пальцев к губам; засмеялась, успев поймать соскальзываю-щий с плеч плащ, а потом заспешила по тропинке в сторону посёлка. Джейк прово-дил девушку взглядом, жадно ловя и запоминая каждое её движение.

Захотелось почему-то сделать что-то такое, такое… Хоть как-то выразить свои чувства. Прыгнуть или заорать что-нибудь, да погромче. Чтоб весь лес знал, весь мир слышал. Разве можно сейчас спать?!

И Джейк сорвался с места, побежал, на ходу расстёгивая на себе рубашку, туда, где сонно шевелилась Чайна.

* * *

Всё здесь было, как в рапорте капитана Ламберта. Одна улица, два ряда домов. С этого места и предстояло начинать обработку местности. Но сначала нужно допро-сить местное население. А какое оно из себя, сержант Рауль Мерконис и представ-ления не имел. Капитан докладывал: все — одни старики…