— Ну, если уж говорить о дорогих женах… — колко начинает Борсиард д'Андория.
— Мы не говорим о них, — быстро перебивает Адемар, возвращая себе контроль над ситуацией. Он не хочет, чтобы это обсуждалось. Не сейчас, не при всех. Он гадает, где сейчас Розала де Гарсенк — в замке Талаир или все еще в Барбентайне. Он догадывается, что она приехала вместе с армией и что правительница Арбонны тоже находится за этими стенами у озера. Если это так, все действительно закончится завтра и Гальберт окажется прав. Он вспоминает, снова забавляясь, что именно Ранальд предложил ему когда-то жениться на Синь де Барбентайн, чтобы получить власть над Арбонной. Кажется, необходимость в этом отпала.
— Существуют определенные формальности, — произносит его верховный старейшина, поворачиваясь спиной к старшему сыну. — Послать ли герольда, чтобы изложить ваши требования, мой повелитель? — Это также забавляет короля, такое тщательное соблюдение протоколов и ритуалов, несмотря на то что они все время делали с невооруженными мужчинами, женщинами и детьми на юге. Вот что происходит, глубокомысленно думает Адемар, когда религиозный крестовый поход совмещают с войной ради завоевания.
— Пошли его, — лениво отвечает он, — но давайте сами поедем вместе с ним, чтобы посмотреть, кого они выставили против нас. Кто знает, мой верховный старейшина, возможно, нам даже удастся побеседовать с твоим честолюбивым младшим сыном. Я все еще удивляюсь, как он задумал такое опасное дело.
— Никакого моего сына! — возражает Гальберт слишком поспешно, почуяв опасность. — Я официально отрекся от него в святилище Коранноса в горах. Вы были там вместе со мной, мой повелитель.
На этот раз Адемар громко смеется. Он наслаждается той легкостью, с которой ему удается выбить из колеи своих советников, даже Гальберта, который выдерживает его пристальный взгляд. В этот момент король чувствует, к своему удивлению, что ему хочется женщину. Возможно, это не так уж удивительно. Он наблюдал, как его солдаты получают удовольствие со жрицами и крестьянками. Он сдерживал себя с некоторым самодовольством, чтобы сохранить достоинство короны в этом священном походе. Он бросает быстрый взгляд через плечо на Ранальда де Гарсенка, а затем снова смотрит на крепостные стены Талаира. Он совершенно уверен, что Розала находится за ними.
Завтра, думает он и улыбается. Собственно говоря, он не привык ждать удовлетворения своих потребностей, но иногда действительно можно получить больше удовольствия, если немного отсрочить его. Не слишком надолго, учтите, но немного. Он считает это истиной, которую он открыл для себя в этом мире. Он опять бросает взгляд на мужа, потом снова отводит глаза.
Лиссет увидела, что сделали с двумя мужчинами, которых она любила, когда выехала вместе с графиней Арбоннской и остальными на переговоры с королем Гораута. Если бы их заранее не предупредил Тьерри, слабость, охватившая ее, когда мертвые тела появились в поле зрения, могла бы подорвать всю ее решимость. Это было самым трудным поступком в ее жизни — проехать мимо того, что осталось от Реми и Аурелиана и не выдать мучительного горя, охватившего ее. Она не отрывала взгляда от прямой спины правительницы, едущей впереди нее, и сжимала поводья дрожащими руками. Ей хотелось кричать. Она не могла позволить себе закричать.
Она находилась вместе с Арианой, графиней и Розалой де Гарсенк на музыкальной галерее Талаира, когда герцог де Карензу спустился с башни, чтобы рассказать им, что Гораут пришел и что нечто ужасное сделали с людьми, которых они все знали.
Она могла ожидать, что разразится отчаянными рыданиями, упадет в обморок, почувствует, что ее разум резко закроется, как захлопнутая дверь. Возможно, из-за шока или внутреннего отказа поверить, но ничего этого с ней не случилось, и с другими женщинами тоже. Ариана, которой ее муж официально сообщил о Реми и Аурелиане, скованно поднялась со своего места, отошла в сторону и встала спиной к комнате, глядя в огонь. Однако через некоторое время вернулась назад. Она была очень бледна, но выражение ее безупречно красивого лица оставалось сдержанным. Она села рядом с правительницей, взяла Синь за руку и сжала ее обеими ладонями.
Из всех находившихся в комнате только Алайн Руссетский открыто зарыдал, и Лиссет подошла к нему. Маленький трубадур пришел со своим мечом. Он все еще неуклюже обращался с ним, но он явился сюда для того, чтобы присоединиться к воинам Талаира, переплыл через озеро, чтобы сражаться вместе с ними.
Кажется, Реми и Аурелиан думали о том же, когда пошли следить за армией Гораута, движущейся на юг. Лиссет полагала, что они оба могли даже преуспеть в этом, но она не слишком разбиралась в правилах войны.
И они тоже не разбирались.
Она встретилась со взглядом чистых голубых глаз женщины по имени Розала. В нем была боль и еще что-то, что было понять труднее, но этот обмен взглядами дал Лиссет решимость и утешение, и она постаралась, как могла, дать то же взамен.
— О них нужно сложить песню, — сказала графиня, поднимаясь со стула и поворачиваясь к стоящей рядом с Алайном Лиссет. Маленький трубадур поднял голову, вытер слезы. — Но я не прошу об этом сейчас, — продолжала Синь де Барбентайн. — Сейчас не время для музыки.
В этот момент они снова услышали шаги в коридоре, и в комнату вошел Бертран со множеством других мужчин. Одним из них был Блэз. У него был мрачный и неприступный вид, словно часть зимы вошла в его душу. Он посмотрел сначала на Розалу — жену своего брата — и кивнул головой в знак приветствия. Но затем он повернулся к Лиссет и через мгновение беспомощно слегка развел руками. Тут она действительно чуть не расплакалась. Она помнила, как он ранил Рене своим мечом. За это она отчитала его. Это было во время летнего солнцестояния. На карнавале летнего солнцестояния в Тавернеле. Трудно поверить, что когда-то в Арбонне было время праздника.
— Они протрубили в рога и направляются на переговоры, — сказал Бертран графине. — Адемар едет вместе со своим герольдом.
— Тогда я должна быть вместе с нашими, — спокойно ответила Синь. — Если ты считаешь это правильным.
— Мы — ваши слуги, ваша милость. Но да, я считаю это правильным. Я думаю, вы должны поехать, и Ариана тоже. Это война против наших женщин в том числе, и я думаю, что армия, обе армии, должны вас увидеть.
— И я, — сказала тогда Розала де Гарсенк и встала. — Я — их предлог для войны. — Бертран быстро взглянул на нее со странным выражением на лице. Казалось, он хотел возразить, но не сделал этого.
Когда Лиссет тоже высказала намерение присутствовать, никто ей не возразил. Она этого и не ожидала. Она не считала, что проявляет самонадеянность. В данном случае — нет. Ей казалось, что теперь все понимают, что один из музыкантов должен там быть.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});