— Нет, Тамрат. Инвиры и саммины предпочитают не убивать. Просто Синг решил познакомить меня со своими новыми друзьями — с тобой и с Наутингой.
— С кем? А-а, вот ты про кого… Она иногда приходит, — улыбнулся тиумид. — Очень умный зверь. Судя по всему, она привыкла к людям и не перестала доверять им даже после того, как они с ней обошлись. Зимой, в начале Божественной Ночи, она приползла сюда, раненая из кесты.
— Из кесты? Значит, здесь были валлоны!
— Не обязательно. В последнее время кесты есть и у сантарийцев. Этой зимой здесь творилось что-то странное. Однажды ночью я увидел огни на склонах гор. Далеко отсюда, вон там, на востоке. Было темно, и я больше ничего не смог разглядеть. Потом что-то гремело — как будто обрушивались огромные каменные глыбы. Тоже где-то далеко… И, по-моему, высоко. А утром к святилищу проползла раненая самка харгала. Видимо, её привлёк свет. Я зажёг весь диурин, какой тут только есть, и развёл костёр. В период Божественной Ночи здесь, в горах, страшновато.
— А больше ты ничего тогда не заметил? Кроме огней и шума…
— Нет. Я подумал, кого-то ищут. Может, кто заблудился. После ничего подобного не повторялось, и до меня не доходило никаких слухов о пропавших. Ну, думаю, наверное, нашли, раз всё тихо. Меня только зверюга эта удивила. Она явно привыкла к людям, а я что-то не помню, чтобы у нас кто-нибудь приручал харгалов.
Наутингу они на этот раз не встретили, и Синг был ужасно сердит. Через несколько дней встреча всё же состоялась. Гинта ещё никогда не видела харгалов так близко. Шерсть у Наутинги была длиннее и пушистее, чем у Синга. Девочку поразил серебряный узор, проступающий на голубоватой шкуре харгалихи. Это действительно очень красиво смотрелось, особенно при ярком солнечном свете.
В отличие от Синга его подружка была обычным зверем. Она не знала человеческого языка и обладала гораздо менее развитым умом. Она понимала Гинту хуже, чем та её, однако очень быстро к ней привязалась. Гинта умела ладить со всякими животными, и они её не боялись, но эта харгалиха производила впечатление ручной. У неё когда-то был двуногий друг, и она до сих пор по нему тосковала. Наутинга помнила и других людей. К одним она относилась с симпатией, к иным равнодушно, а кое-кого ненавидела. Гинту потрясла реакция харгалихи на наом валлонского бога. Наутинга бросилась к нему и ужасно удивилась, что не может его ни лизнуть, ни понюхать. Она села возле светящейся бесплотной фигуры и тихонько, жалобно завыла.
Наутинга отвела их на ингалиновый луг. Раньше она часто бывала здесь со своим другом и очень любила это место. Гинте оно тоже понравилось. Здесь было свежо и прохладно, хотя солнце палило вовсю. Белые цветы на тонких стеблях раскачивались над короткой, пушистой травой, в ложбинах синели чистые горные озёра. Пейзаж казался Гинте красивым, но вполне обычным, пока не пошёл дождь. Луг сразу преобразился. Как будто на него, разбившись на множество осколков, упала радуга. Ингалины, переливаясь нежными цветами, тихо звенели под струями воды. Это был солнечный дождь, и всё вокруг тонуло в радужном сиянии. Синг и Наутинга резвились, словно детёныши. Их слегка намокшая шерсть блестела так, что они казались живыми статуями — одна из золота, другая из серебра. А Гинта стояла на берегу маленького озера. Она сделала наом валлонского бога и воображала себя прекрасной Илгой, которая встречается со своим возлюбленным. Ведь по легенде под дождём он выходит из озера, она из цветка превращается в девушку, и они вдвоём танцуют на лугу.
— Послушай, — сказала она своему бесплотному другу. — А может, нам потанцевать?
Юный бог улыбался, но оставался неподвижным. Гинта принялась танцевать лунный танец, который недавно так понравился Сингу.
— Ну пойдём, потанцуем, линн, — звала она продолжая игру. — Или ханн? Ханнлинн… Может быть, так? Нет, лучше Эйрлинн.
— Пойдём танцевать, Э-э-й-рлинн! — произнесла она нараспев.
И тут случилось чудо. Наом ожил. Или это уже был не наом? Юный бог протянул к ней руки и сделал шаг навстречу. Он ступал по траве и цветам, ничуть их не сминая.
Как ни странно, Гинта не ощутила ни малейшего страха. Ею овладели безумное веселье и чувство необыкновенной лёгкости. Она мчалась по мокрому лугу, едва касаясь ногами травы, а юный бог гнался за ней. Она знала: стоит ему коснуться её, и она навсегда останется здесь — цветком, травинкой или каким-нибудь горным божеством. Может, она поселится вместе с ним в этом озере? Или поднимется к солнцу, когда закончится дождь… Играть с богами небезопасно, но Гинту увлекла эта чудная, захватывающая игра. Наверное, он мог бы поймать её сразу, но пока он позволял ей ускользать. Гинта не знала, сколько всё это длилось. Она упала… Или кто-то сбил её с ног? Над головой качались радужные цветы. На неё надвинулось что-то большое, золотое и сверкающее. Промелькнула морда Синга. Кажется, он сердился. Потом стало темно…
Когда Гинта очнулась, дождь уже кончился. Цветы сохли под лучами солнца, бледнея на глазах. Наутинга сидела на берегу озера и нюхала воду.
"Она огорчилась, что он туда ушёл, — сказал Синг. — И немного обиделась, что он играл не с ней, а с тобой… А ты чуть не доигралась. Несмотря на всю свою мудрость, ты иногда ведёшь себя очень неразумно. Детёныш есть детёныш".
В голосе зверя звучали сносходительные нотки.
Гинта вернулась в Ингамарну с целой охапкой ингалинов. До замка она довезла меньше половины, остальное раздарила по дороге. Девочка поставила цветы в диуриновый вазон рядом с фонтаном в одном из внутренних двориков Ингатама — так, чтобы на них попадали брызги.
— Вот здорово! — восхищалась Мина. — Гинта, а ты не пробовала вырастить их в вашем зимнем саду?
— Нет, они растут только в горах. Эти странные цветы больше нигде не приживаются.
— А мы-то думали, ты у нас всё можешь, — с насмешливым разочарованием протянула Суана.
Ей было уже пятнадцать, но дед не спешил переводить её в мангарты. Гинте казалось, он вообще не собирается переводить Суану на третью ступень. И не только потому, что она не проявляла достаточного прилежания. Эта девушка не внушала ему доверия, а он и так до сих пор корил себя за то, что вовремя не раскусил Тагая. Суана не любила леса, врачевание её тоже не привлекало. Она хотела поскорее овладеть наомой, но сделать это самостоятельно, в отличие от Гинты, не могла. Исходящие от неё злоба и зависть порой изрядно действовали Гинте на нервы, и она предпочитала не сталкиваться с Суаной, когда они обе оказывались в Ингатаме. К счастью, Суана бывала здесь редко. Она пока что оставалась абинтой, а поскольку жизнь в лесу опротивела ей с самого начала, она почти всё время проводила в замке Саран, у Талафа. Сейчас они оба явились в Ингатам посмотреть на горные цветы. Гинту удивляло то, что Даарн и Мина охотно с ними беседуют. Впрочем, у этих двух парочек вполне могли быть общие интересы, и какое ей до них дело. Гинта давно уже привыкла к тому, что сверстники её не понимают и даже слегка побаиваются. Ей бы и в голову не пришло обвинить Мину и Даарна в предательстве, а услышав один разговор, она стала относиться к ним ещё лучше.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});