8. Грубое обращение с солдатами всяких воинских чинов и, в частности, обращение к ним на ты воспрещается и о всяком нарушении сего, равно как и о всех недоразумениях между офицерами и солдатами, последние обязаны доводить до сведения ротных комитетов.
Настоящий ПРИКАЗ прочесть во всех ротах, батальонах, полках, экипажах, батареях и прочих строевых и нестроевых командах".
Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов.
Таков был преступный приказ номер первый, которым наносился могучий предательский удар с тылу по Русской армии. Ответственными за него пред родиной являются: его главные составители и вдохновители присяжный поверенный Соколов, циммервальдовец-пораженец Суханов-Гиммер, считавшийся большевиком Стеклов-Нахамкес и, как главные, начальнические персонажи Совета и Исполкома, - председатель соц. демократ Чхеидзе и товарищ председателя Керенский. Керенский, считавшийся социалистом-революционером был в те дни первым по значению, по силе, по влиянию человеком, человеком, владевшим тогдашней толпой.
Об его политических взглядах в то время известный революционер журналист В. Л. Бурцев говорит следующее:
- "В 1914-1916 гг. и в начале 1917 года, во время войны Керенский был в России представителем партии социалистов-революционеров, во главе которой за границей тогда стояли такие махровые пораженцы - циммервальдовцы, как члены Ц. К. - Чернов и Натансон. (о них см. на нашей стр., ldn-knigi) Керенский тогда был в рядах активных пораженцев и вел борьбу с оборонцами, с теми, кто отстаивал борьбу с немцами до конца. В 1916 году, над Керенским висели тяжкие обвинения в сношениях с пораженцами. Несмотря на то, что он был членом Г. Думы, он был накануне ареста и предания суду по обвинению в государственной измене и в сношениях с теми, кто был заинтересован в сепаратном мире и в поражении русской армии, а не по обвинению в участии в общереволюционном движении.
Фактически это обвинение Керенского было верно. Да он был пораженец. Если же, тем не менее, Керенский не был тогда арестован, ни предан суду, то это произошло только потому, что тогдашнее оппозиционное настроение общества делало его арест очень трудным и правительство на него не решалось.
Но, в конце концов, от ареста Керенского спасла все-таки только революция. ("Общее Дело" 29 янв. 1921 г. "Суд идет"). Таков был товарищ председателя Совета, а председатель - профессиональный революционер, социал-демократ. Отсюда понятно, почему самые вредные для родины и для армии постановления так блестяще проходили через Совет и его Исполком. Приобщившись к власти, сделавшись через два дня министром юстиции, а позже и верховным главнокомандующим, Керенский перестал быть пораженцем, он даже сделался патриотом, но зло и зло непоправимое уже было сделано.
***
В тот день, вернувшись после завтрака домой, я нашел в квартире разгром. Вещи были перерыты, унесена пара высоких военных сапог. В столовой на столе остатки закуски, две опорожненных бутылки вина, три стакана. На мой запрос в домовую контору объяснили, что так как квартира записана на Дворцовую охрану, то какие-то солдаты приходили ее осматривать. Старший дворник, явившись, советовал лучше уезжать и уже, во всяком случае, не ночевать дома. - "Все может быть, ваше превосходительство, по нынешним временам", - резонно сказал он, - "нехорошо говорят про Государя Императора, все может быть". Я поблагодарил за предупреждение, дал на чай, принял к сведению.
Переговорив по телефону где бы можно было переночевать, протелефонировал Белецкому. Тоном убитого, расстроенного человека, иногда всхлипывая, видимо от душивших его слез, Белецкий сообщил, что он только что узнал, что в Думе решено отречение Государя. Все кончено. Бедный Государь. Отречение дело часов. Поезд Государя уже задержан. Белецкого пока не трогали, но он уже приготовился к аресту. Советовал и мне сделать то же. Распрощались.
В Г. Думе, как сообщили мне и из другого надежного источника действительно на очереди был поставлен вопрос об отречении.
***
В Исполкоме, еще до начала обсуждения солдатского вопроса, уже знали, что Императорский поезд где-то задержан. Это приподняло настроение. Затем дошли слухи, что временный комитет принял относительно "Николая II" какое-то решение. Но вот с вокзала дали знать, что Родзянко требует приготовить для него экстренный поезд для поездки навстречу Государю. Железнодорожники спрашивают как прикажет поступить Исполком. Давать или не давать поезд. От Родзянки же в то же время явился офицер и жаловался Исполкому, что председателю не дают поезда, ссылаясь на распоряжение Исполкома.
Исполком всполошился. Стали обсуждать вопрос "об Николае II". Суханов-Гиммер злобно и горячо доказывал "что Родзянко пускать к Царю нельзя". Что через Родзянко буржуазия сговорится с Царем, образуется контрреволюционная сила, под видом объединения Царя с народом, в лице думского народного представительства.
Что их поддержит армия и на Петроград будут двинуты воинские части, которые и водворят порядок "в Петрограде не только революционном, но и распыленном и беззащитном". "Кто может ручаться - горячился Суханов - что от разрешения дать поезд Родзянко не зависит судьба революции. Надо благодарить железнодорожников за правильное понимание и доблестное выполнение ими долга перед революцией и в поезде Родзянко - отказать".
Мнение Суханова-Гиммера было поддержано большинством Исполкома и вынесено постановление - в поезде Родзянко отказать, что и было передано приведшему от Родзянко офицеру.
После ухода офицера, Исполком продолжал обсуждать вопрос о судьбе Государя и членов Династии. Большевики высказывались за "изоляцию всего Дома Романовых, за смещение с военных и прочих постов великих и просто князей. Исполком решил, однако, арестовать пока лишь Государя и Его семью, что и было поручено группе, во главе с Чхеидзе. Не прошло и получаса как Чхеидзе попросили во Временный Комитет, а в комнату Исполкома вбежал Керенский.
Он набросился с упреками на Исполком за отказ в поезде, доказывая, что Исполком губит тем революцию, играет на руку монархии, Романовым... Керенский от усталости упал в обморок. Бросились приводить его в чувство. Придя в себя и оправившись, Керенский произнес речь, доказывая необходимость разрешить поездку Родзянко. Исполком пересмотрел вопрос и большинством всех голосов против трех (Суханов и б-ки Залуцкий и Красиков) Постановил: разрешить дать Родзянке поезд.
Но с поездом, должна была поехать группа с Чхеидзе. Родзянко, узнав, что навстречу Государю поедет и "батальон" какой-то красной гвардии с Чхеидзе, боясь подвергнуть жизнь Государя опасности, от поездки отказался. Государю на станцию Дно была послана телеграмма, что Родзянко выехать не может, но телеграмма эта застала Государя уже во Пскове.
Вопрос об отречении как бы повис в воздухе, но о нем говорили и в Думе, и в городе, и особенно в казармах.
***
А в Думу все подходили новые и новые части. Пришло Михайловское Артиллерийское Училище, другие училища. Депутаты произносили речи. И если представители Временного Комитета призывали к порядку и дисциплине и повиновению офицерам, то представители Исполкома агитировали и призывали к углублению революции. Цели Комитета и Исполкома расходились.
Около 4 часов Думу облетел слух о приходе Гвардейского Экипажа, с В. К. Кириллом Владимировичем.
В Гвардейском экипаже, которым командовал В. Князь, с утра было неспокойно. Матросы арестовали некоторых офицеров. Намечены были офицеры, с которыми предполагалось расправиться. Слухи из Кронштадта возбуждали матросов. Недобрым огнем горели глаза некоторых.
Таково было настроение, когда в экипаж явился В. К. Кирилл Владимирович. Ему доложили, что матросы желают идти в Думу, строем с офицерами. В. Князь знал, что правительства уже в Петрограде нет. Что власть в руках Думы. А батальон уже построился по собственной инициативе, ждут офицеров, командира... И В. Князь соглашается на просьбу и ведет Экипаж в Г. Думу.
На Невском Проспекте с какой-то крыши Экипаж обстреляли из пулемета. Произошел переполох. Строй нарушен. Часть матросов разбежалась. Придя в порядок, матросы продолжают путь. Великий же Князь, по приглашению какого-то студента, сел с двумя матросами в его автомобиль и приехал в Г. Думу раньше прихода туда Экипажа.
В. Князь просил провести его к Родзянко. Председатель встретил его в Екатерининском зале. Великий Князь доложил, что через несколько минут придет Экипаж, который он и предоставляет в распоряжение Г. Думы. Родзянко благодарил и сказал несколько патриотических фраз матросам. В. Князя провели в одну из комнат Временного Комитета, барышни предложили чаю. У дверей, как парные часовые, встали матросы - великаны. Когда пришел батальон Экипажа, к нему вышел начальник военной комиссии Гучков. Он призывал матросов к порядку и исполнению долга перед родиной. Батальон ушел. Великого Князя обступили журналисты.