— Запрашиваю землю.
— Тебе отвечают «действуйте по обстановке». Они всегда так отвечают, курсант. Запомни — ты стрелочник, и отвечать только тебе. Ну, иногда еще тому вспотевшему от страха офицеру, что сидит на микрофоне…
— Приближаюсь к самолету, чтобы установить тип.
— С равной вероятностью — пассажирский «Боинг», самолет радиолокационной разведки или десантный.
— Я определю.
— Нет, курсант. Ночью, в старой машине… ничего ты не поймешь. Твои действия! Десять секунд! Объект у нейтральной территории! Бери управление.
Ну почему он разыгрывает древнюю историю корейского «Боинга» именно со мной? Почему? Именно со мной, чьи родители разбились… и никому не известно, была ли это простая усталость металла или не в меру старательный пэвэошник… Затерявшийся в небе на старой машине, измотанный нерешительностью земли, помнящий об американском «карантинном поясе», установленном в годы правления хунты, об осмелевших китайцах…
— Время!
— Огонь.
Я даже нажимаю кнопку пуска. Непроизвольно, успевая откинуть предохранитель, качнуть самолет — носом к несуществующему нарушителю, и вдавить красную кнопку до отказа…
Разумеется, ничего не происходит. Кнопка светится, но толчка от стартующих ракет нет. Никто не подвешивает к спарке в пилотажном полете боевые ракеты.
Майор отвечает не сразу. И в голосе легкое удивление.
— Цель поражена, курсант. Самолет падает. Твои действия?
— Сопровождаю цель до контакта с землей.
— Не боишься увидеть, что это было?
— Боюсь.
Майор вздыхает:
— Извини дурака, Петя. Веди на точку.
Я закладываю разворот, неуверенно, руки будто чужие, но майор не поправляет. Вокруг — только небо.
— Я обычно говорю, что это был пассажирский самолет, — вполголоса произносит майор. — Нам… нам положено так говорить. Пыл охлаждать загодя. Стране не нужны инциденты…
Я молчу.
— Но тебе я скажу правду, — сухо и четко сообщает майор. — Это был американский бомбардировщик.
Встаю. Уже встал.
Какой смысл сбивать бомбардировщик, уносящий свой смертоносный груз обратно?
Прямой.
В назидание.
«Ты понял, Петр?»
Я еще не совсем пришел в себя. Оглядел тесную душевую. Никого нет, только голос куалькуа в глубине мозга. Внятный и тихий шепоток. Я на планете Тени. Земля с ее игрушечными проблемами — невообразимо далеко.
— Кажется. Что это было?
« Постижение. Когда ты вошел во Врата — произошло то же самое. Только ты этого не почувствовал. Я сделал все грубее. Нарочито грубее».
Голова кружилась. И кружились, метались, заставляя сжиматься сердце, воспоминания. Тени воспоминаний…
«Теперь я знаю тебя гораздо ближе. Я тебя постиг — и смогу объяснить. Представь, что ты взял в руки бумажный самолетик. Размахнулся и отправил лететь… Так действуют кабины Геометров. А теперь представь, что вначале ты развернул сложенный лист бумаги. Прочитал все, что было на нем написано. Сложил заново. Это — Врата Тени».
— И ты испугался, что кто-то прочел все мои мысли?
«Нет. Это не удивительно. Любой разум, превосходящий тебя как минимум на порядок, мог совершить постижение».
«Значит?»
«Да. Постиглии меня».
Как интересно. Куалькуа привык взирать на мир, ничего не требуя взамен, но и ничего не отдавая… ничего настоящего, отдельные особи-клеточки — не в счет.
«На порядок, Петр! Пойми. Есть грубая сила — Даэнло, Хикси, Торпп. Есть гениально организованная раса — Счетчики. Но они слишком цепляются за индивидуальность. Они не пошли по пути слияния разумов. Среди всех рас есть отдельные индивидуумы с огромным мыслительным потенциалом. Их запас знаний может быть ничтожен, зато они наделены способностью к синтезу нового. Но меня постигцельный разум — подобный моему, но неизмеримо превосходящий. Вывернул, поглотил и отпустил. Предпринимать что-либо было поздно. Если бы я знал заранее…»
— Ты бы убил себя. Тот кусочек, что живет в моем теле. И вместе со мной, вероятно.
Я засмеялся. Нет, я действительно был доволен.
— Привык отсиживаться в чужих телах, куалькуа? Поглядывать на мир, копить знания? Бездействовать, наслаждаться покоем… Кончился покой, дружок. Мы теперь на равных… одинаково ничтожны.
«Тебя это не пугает?»
— С чего бы? Я привык быть слабым.
Покрутив рукоятку крана, я извлек из душа тугую струю теплой воды. С наслаждением окатил себя.
«Что ты собираешься делать?»
— Мыться.
«А дальше?»
— Искать хозяина театра.
«Мне кажется, что это — не театр», — ответил куалькуа. И снова замолчал, спрятался в глубине, откуда так неохотно показывался на свет.
Что ж, посмотрим… Я налил в ладонь шампуня, намылился. Не театр? Я думаю иначе. Если всю мою жизнь прочитали в краткий миг гиперперехода, поняли, кто я и откуда, то происходящее может быть лишь экспериментом. Наверное, дед об этом догадался.
А Геометры, видимо, бежали в страхе перед чужой силой. Тоже ощутили ее — и не рискнули связываться. Как известно, против лома нет приема, окромя другого лома. Весь вопрос в том, могу ли я рассчитывать на помощь?
Разум, превосходящий куалькуа. Он не может быть человеческим, это придется признать. Так что же — какой-нибудь исполинский мозг в хрустальной цистерне? Компьютер, погруженный в озеро жидкого гелия? Плазменно-нейронная система… что-то вроде искусственно созданного Торппа? Разберемся. Если меня не вышвырнули вон, не уничтожили — значит, во мне нуждаются. Ну… хотя бы как в игрушке. В любопытном зверьке, ради которого можно построить клетку-планету с куклами-людьми.
«Ты ошибаешься. Эти люди ничем не отличаются от тебя. Они настоящие».
Наверное, стоило отнестись к мнению куалькуа внимательнее. Он был в панике — и все же, по самой своей природе, оценивал ситуацию объективно.
Но я не мог простить ему… нет, не признание, что он способен уничтожить меня, лишь бы не раскрыться перед неведомой силой. Как раз это я понимал. И готов был признать разумным, даже этичным решением.
А вот постижение — дело другое.
Амебе куалькуа все безразлично. Мои детские страхи и ссоры, комплексы, преодоление себя. Все равно, что мне проблемы линьки рептилоидов и почкования Даэнло. Чужому не стыдно излить душу — у них-то ее все равно нет.
Неприятно вспоминать себя самого. Постигать.
Неужто там, на донце души, всего-то и есть, что страх одиночества и бесприютности, боязнь показаться таким, каков есть, готовность переступить через себя — и убить? Неужели я — такой?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});