Щеки Эгвейн порозовели. Памятуя об обычаях Айил, она допускала, что среди этих гай'шайн были и мужчины. Нужно будет поговорить с Хранительницами об этом. И разумеется, со всем тактом — они могут и не понять, а просто и спокойно объясниться на эту тему ей и самой нелегко.
Эгвейн вдруг осознала, что страх исчез. Кажется, меня больше пугает не мысль о Шончан, а то, что я смущаюсь. Это было не совсем верно, но девушка уцепилась за пришедшую мысль, как за соломинку.
На самом-то деле ей мало о чем нашлось рассказать Илэйн. Они наконец выбрались в Кайриэн; Куладин опустошил Селиан и разорил местность вокруг городка. Шайдо по-прежнему впереди в нескольких днях пути и двигаются на запад. Хранительницы Мудрости знали больше Эгвейн — они не сразу отправились в свои палатки. Сегодня вечером произошло несколько небольших стычек с всадниками, которые вскоре бежали. Были замечены и другие верховые, они ускакали, не ввязываясь в бой. Пленных не захватили. Морейн с Ланом, по-видимому, полагают, что всадники либо заурядные разбойники, либо приверженцы одного из Домов, претендующих на Солнечный Трон. Лохмотьями они друг от друга почти не отличались. Кем бы они ни были, вскоре распространится весть, что в Кайриэне появилось еще больше айильцев.
— Рано или поздно они все равно бы узнали. — Таким кратким замечанием по этому поводу ограничилась Илэйн.
Покидая вместе с Хранительницами место встречи, Эгвейн не сводила взгляда с Илэйн — ей представлялось, словно и Илэйн, и Сердце Твердыни расплывались, растворялись. Но золотоволосая девушка никак не дала подруге знать, что поняла ее послание.
Глава 25
ГРЕЗЫ О ГАЛАДЕ
Вместо того чтобы вернуться в свое тело, Эгвейн будто плыла в темноте. Ей казалось, она сама стала темнотой, совершенно в ней растворившись. Она не знала, где находится ее тело, выше, ниже или сбоку — она лишилась чувства пространства. Но девушка знала, что оно где-то рядом, что в любое мгновение она может вернуться в него. Повсюду вокруг мигали во мраке светлячки неисчислимый рой, постепенно исчезавший в невообразимой дали. Это были сны — сны айильцев в лагере, сны мужчин и женщин по всему Кайриэну, сны людей, разбросанных по всему миру, мерцали перед ней.
Теперь Эгвейн могла различить ближайшие огоньки и назвать имена тех, кому эти сны принадлежали. Искорки очень напоминали светлячков — именно это обстоятельство доставило ей в самом начале столько волнений и трудностей, но теперь они стали для нее такими же индивидуальными, как и лица. Сны Ранда и Морейн выглядели тусклее, их сияние приглушали выставленные охранные стражи. Сны Эмис и Бэйр были яркими и мерно пульсировали; по-видимому, Хранительницы поступили именно так, как советовали Эгвейн. Не увидев огоньков-снов Хранительниц, она тотчас юркнула бы в свое тело. Эмис с Бэйр умели странствовать по этой темноте намного лучше Эгвейн — об их присутствии она узнала бы не раньше, чем они с упреками набросились бы на нее. Научись Эгвейн опознавать и сны Илэйн с Найнив, она имела бы возможность отыскать их в этом громадном созвездии, в каком бы отдаленном уголке мира те ни находились. Но сегодня ночью в ее намерения не входило наблюдать за чьими бы то ни было снами.
Эгвейн прилежно выстроила перед мысленным взором четко запечатлевшийся в памяти образ и вновь очутилась в Тел'аран'риоде — в маленькой, лишенной окон комнатушке в Башне, в той самой келье, где жила, будучи послушницей. К выкрашенной в белый цвет стене примыкала узкая кровать. Напротив двери стояли умывальник и трехногий табурет; на вбитых в стену колышках рядом с белым плащом висели платья и сорочки из белой шерсти — одежда нынешней обитательницы кельи. С той же вероятностью комнатка могла быть и свободной уже многие годы Башне не удавалось заселить все отведенные послушницам помещения. Пол был таким же светлым, как стены и одежда. Несомненно, каждый день живущая тут послушница на четвереньках скребет пол до белизны. В свое время тем же занималась и Эгвейн, и жившая в соседней келье Илэйн. Если на обучение в Башню приедет королева, и ее жизнь здесь начнется в келье вроде этой и с непременного мытья полов.
Когда взор Эгвейн вновь скользнул по одежде, она висела уже несколько по-иному, но девушка не обратила на это внимания. Готовая в один миг обнять саидар, Эгвейн приоткрыла дверь и высунулась в коридор. И облегченно перевела дыхание, увидев, что из соседней двери, точь-в-точь как она сама, выглядывает Илэйн. Эгвейн тешила себя надеждой, что у нее не такой неуверенный вид и не такие большие глаза, как у подруги. Девушка замахала рукой, и Илэйн поспешно юркнула в келью к Эгвейн; белое послушническое платье превратилось в светло-серое шелковое для верховой езды. Эгвейн же ненавидела серые платья — такие носили дамани.
Эгвейн еще мгновение постояла, обводя взором обнесенные балюстрадой галереи, где разместились послушницы. Галереи уходили вверх ряд за рядом и этаж за этажом тянулись вниз, до самого Двора Послушниц. Не то чтобы Эгвейн и в самом деле ожидала, что где-то там притаилась Лиандрин или что-то пострашнее, но осторожность никогда не повредит.
— Я подумала, что ты именно это и хотела сказать, — промолвила Илэйн, когда подруга закрыла дверь. — Ты себе не представляешь, как трудно не забыть, кому и что я могу сказать. Иногда мне хочется все рассказать Хранительницам Мудрости. Пусть они знают, что мы всего-навсего Принятые, и покончим с этим.
— Ты-то с этим покончила бы, — твердо заявила Эгвейн. — А мне приходится спать от них не далее чем в двадцати шагах.
Илэйн передернулась:
— Эта Бэйр… Она мне Лини напоминает — у той всегда такой же вид был, когда я ломала какую-то вещь, которую мне строго-настрого запретили трогать.
— Погоди, я тебя еще с Сорилеей познакомлю, — пообещала Эгвейн. Илэйн с сомнением посмотрела на нее. М-да, пожалуй, Эгвейн и сама относилась к Сорилее скептически, пока не встретилась с ней. Правда, не так-то просто познакомить Илэйн с Сорилеей. Эгвейн поправила шаль. — Расскажи мне о встрече с Бергитте. Это ведь Бергитте была? Да?
Илэйн отшатнулась, точно от удара в живот. На миг она прикрыла глаза, потом вздохнула — будто ее до пят наполнило воздухом.
— Я не могу об этом говорить.
— Что значит — не можешь говорить? Язык-то у тебя есть. Это была Бергитте?
— Эгвейн, я не могу. Поверь мне. Я бы рассказала, но не могу. Вот если… я попробую спросить… — Будь Илэйн из тех женщин, которые в отчаянии ломают руки, сейчас она делала бы именно это. Она открывала и закрывала рот, но не издавала ни звука; взор ее бегал по комнатке, словно в поисках подмоги или наития. Глубоко вздохнув, Илэйн вперила настойчивый взгляд в глаза Эгвейн: — Что бы я ни сказала, любое мое слово неминуемо нарушит обещание, которое я поклялась сдержать. Даже этим я преступаю доверие. Пожалуйста, Эгвейн!.. Ты должна мне поверить. И ты никому не должна говорить о том, что ты… как тебе показалось, видела.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});