4
— Ясное дело, он у них не последняя спица в колеснице, — так сказал о лазутчике Лухманов. — Нет, он не простой передатчик денег. Его прислали, чтобы руководить диверсией против Казанцева, или, как они говорят, — «операцией» «ключ». Они ведь любят давать громкие названия своим грязным вылазкам. Торгашеская натура требует рекламы. Их первый козырь — шантаж. Но, конечно, есть и другие средства в запасе. Так или иначе, мы достаточно знаем, чтобы припереть посланца мистера Кромби к стенке.
Действительно, шпион вынужден был сознаться, что деньги, которые он нёс, предназначаются Казанцеву. Но при этом он выкинул новый манёвр.
— Ваш Казанцев, — процедил он, — продал своё изобретение нашей фирме.
Не могу передать, как это возмутило меня.
Хищник, угодивший в капкан, ещё норовит укусить! Не удалось пустить в ход деньги — клевещет, чтобы навредить честному советскому труженику, помешать его работе.
— Ложь, — сказал я. — Не продал и не продаст. Казанцев получил вашу фальшивку и ничего, кроме презрения, к вашей шайке не испытывает. Вы, конечно, понимаете, о чём я говорю. Вы подделали почерк убитого.
Кольцо вокруг лазутчика замкнулось. Теперь он уже не отнекивался, не юлил, не огрызался.
— Не я… Не я писал письмо, господин офицер, — произнёс он испуганно.
— Кто же писал?
— Мистер Кромби. Я вам скажу, господин офицер, — вдруг выпалил он, — я знаю, кто убил сына инженера. Это Зайдель и Карху. Они убили тогда ещё двоих — матроса и молодую барышню, санитарку.
Санитарку? Значит, у Зайделя были её документы. Он мог снабдить ими шпионку, переправить её через линию фронта! Луковская?..
Я сказал:
— Письмо отправили почтой, а с деньгами, с инструкциями послали вас. Вам назначили явку, разумеется. Где и у кого?
Помедлив, он ответил:
— У Карху.
Я задал ещё несколько вопросов. Он ответил и на них. Поединок кончился.
До ночи сидели мы с Лухмановым, обдумывая план дальнейшего поиска. Такое сложное задание я получал впервые. А на другой день я с двумя помощниками сел в поезд, направляющийся в Приморск. Не доехав до него, мы слезли в пригороде. Я спросил у прохожего, где чайная.
Прохожий указал мне жёлтый деревянный дом с резным крылечком и узорчатыми занавесками.
Я толкнул дверь и очутился в узенькой, тесной раздевалке. За барьером, на табуретке, прислонившись спиной к стене, сидел человек средних лет. На лице его, обрамлённом редкой бородкой, блестели капли пота от жара, волнами шедшего из кухни. Несмотря на это, гардеробщик сидел в меховом жилете и валенках, обтянутых резиной.
Ещё весной, в Алуксне, слушая дежурную в Доме колхозника, я думал: «Столкнуться бы лицом к лицу с кем-нибудь из шайки Зайделя». И вот — сбылось. Человек, вставший с табурета, чтобы принять моё пальто, — Карху.
Я отдал пальто, взял номерок и, стараясь ничем не выдать волнения, сказал:
— Номер несчастливый.
Он метнул на меня быстрый взгляд и сдавленным голосом пробормотал:
— А какой же вам нужен?
— Мой любимый номер — сто двенадцать, — произнёс я последнюю фразу пароля и прошёл в зал. Занял столик, заказал что-то и съел, не ощущая вкуса. Мучила мысль, — а что если лазутчик солгал, исказил пароль!
Опасения были напрасны. Выйдя из чайной, я опустил руку в карман пальто и нащупал записку. Карху наспех нацарапал твёрдым карандашом — «Советская 18, кв. 2, сегодня в 9 вечера».
Я облегчённо вздохнул. Хорошо, пока всё идёт, как по маслу. Что-то будет дальше.
Короткий осенний день тянулся на этот раз невыносимо медленно.
Я встретился с помощниками, отдал необходимые распоряжения.
Было совсем темно, когда я позвонил в квартиру гардеробщика. Он сам открыл мне. По узкому, заставленному сундуками коридору провёл в прокуренную комнату. За окном качался от резкого холодного ветра фонарь. Лучи неяркого жёлтого света, пробивавшиеся сквозь штору, шарили по стенам, по столу.
— Привет от шефа, — начал я.
Карху молчал. Не дожидаясь приглашения, я сел. Стул заскрипел. Этот скрип показался мне очень громким, потому что в квартире царствовала мёртвая тишина. Только над нами, на чердаке, бегали и шуршали крысы.
— Вы слышали, что я сказал, — повторил я. — Вам привет от шефа.
— Это слова, — проговорил он.
— Чем вы недовольны? — спросил я, уловив в его голосе раздражение.
— Вы привезли деньги?
— Деньги после, — сказал я. — Кромби требует сперва дела. Вы недостаточно активны. Деньги после операции.
— Мало активности? Так? — глухо отозвался Карху.
— Так!
Он придвинулся ко мне и на меня пахнуло потом. — Сами испортили всё и требуете дела?
— Что вы имеете в виду?
— Дурацкое письмо, — проворчал он. — На кой чёрт это нужно было. Всех всполошили. Старик давно знает, что сын мёртв.
Я изобразил удивление.
— Как! Каким образом?
— Так. Раскопали. Мне нельзя оставаться здесь. Нельзя! Поняли?
В колеблющейся, нeвеpнoй полутьме я не мог видеть выражения его лица, но в голосе звучал страх.
— Без паники! — одёрнул я, стараясь сохранить начальственный тон. — Вы должны были предупредить нас. Почему вы этого не сделали?
— Почему? Сами знаете, как со связью.
— Надо решить, как поступать теперь. Есть другие пути. Нужно завладеть проектом. Что вы сделали для этого? На кого можете опереться?
— Марта нащупывает, — ответил он. — Она надеется на младшего сына, Анатолия.
Марта? Кто это? Луковская, Валентина или какая-то третья, о которой мы ещё не имеем понятия? Но выведаю после. Я спросил:
— Марта говорила с ним?
— Нет. Она пытается. Но теперь, из-за вашего письма, всё это очень трудно.
— Что вы предлагаете?
— Хорошо, я скажу, — встрепенулся он. — У меня есть ваша посылка. По-моему, это лучший выход. Если вы сразу переправите меня на ту сторону.
Посылка была тоже новостью для меня. Лазутчик не упоминал о ней. Что в посылке? Из предосторожности я не стал расспрашивать и сказал только:
— Вы всё сводите к одному. Вас отзовут, когда найдут нужным. А насчёт посылки вы же получили указания.
— Да. Она на крайний случай.
— Я пока не вижу крайности, — сказал я.
— А вы побеседуйте с Мартой, тогда увидите, — произнёс он угрожающе.
— Где я её встречу?
— Она скоро придёт сюда. Она скажет то же самое. Что она может? Ничего! — Он закашлялся, помолчал и прибавил:
— Она достала ерунду, клочки какие-то, ни одной цифры разобрать нельзя.
«Это те домашние черновики, за которыми Василий Павлович сидит по вечерам», — подумал я. Не просочились ли наброски за границу? Но Карху заявил, что они пока у Марты, и у меня отлегло от сердца. Надо будет получить их у Марты, и так, чтобы самому не попасть впросак. Свидание с неведомой Мартой, которая, весьма возможно, знает разведчика Саблукова, сулило неожиданности.