воодушевлению; он был внимателен и добр ко всему и ко всем. В полдень он спускался в кубрик, угощал команду коньяком и беседовал с моряками. Странные они были парни, несколько, пожалуй, ограниченные, но отнюдь не глупые, а скорей задумчивые, да к тому же и весьма занятные. Они немало повидали на свете, но всё равно зачастую разделяли самые нелепые суеверия, а причудливая фантазия водила их самыми необычайными путями.
Однажды матрос второго класса Фрицше рассказал профессору про чудовищного исполина Табарца, которого якобы не раз встречал в дальних плаваниях. Профессор усмехнулся, да и сами товарищи Фрицше не принимали его всерьёз, потому что он вырос в местечке Фридрихсрода. Разобидевшись, матрос поднялся на палубу. Через какое-то время раздался его громкий крик:
— Господин профессор! Господин профессор!
— Что такое?
— Он здесь!
— Кто?
— Исполин! Хотите его увидеть?
— Ай, ай! — сказал ученый и поднялся на палубу. Остальные тоже. Море до самого горизонта было спокойно. Нигде не видно было ни суши, ни кораблей. На голубом небе — ни облачка. Матросы смеялись.
— Нуте-с, где же прячется ваш мистер Табарц? — спросил добродушно настроенный профессор.
— Здесь! — Фрицше повел рукой вокруг.
— Да где же?
— Видите это голубое небо?
— Разумеется, но…
— Так вот, это небо — маленький кусочек пуговицы на ширинке великого Табарца!
В эту самую минуту профессора позвал стюард.
Дверь профессорской каюты была взломана. Фрицше, не по злому умыслу, а всего лишь из любознательности, открыл мухоловку. А поскольку сыр и земляника в ней были, по его мнению, главным, а муха и навоз — второстепенным, то он и сожрал главное, а на второстепенное плюнул и растер.
ВСЕГДА УЧИСЬ НА ОПЫТЕ ДРУГИХ
Эмануэль Ассуп стал состоятельным землевладельцем благодаря трудолюбию, уму и добросовестности. Его единственного сына, тихого юношу, звали Шелих. Он окончил школу. Теперь ему предстояло выбрать себе профессию. Когда его спросили, он довольно неуверенно ответил, что хочет быть моряком. Отец отговорил его. Морская жизнь, мол, сурова и опасна. Шелих, дескать, может, имея хорошее школьное образование, в другой области добиться более надежного счастья. Эммануэль Ассуп растолковал всё это сыну очень обстоятельно и сердечно. И посоветовал не спеша подыскать себе что-нибудь другое.
Шелих пошел гулять. Через сад, к морю, вдоль берега, по лесу и по лугам. Он кормил птиц, зверей и свою любимицу — гигантскую черепаху, которую отец подарил ему ко дню рождения. Черепахе был отведен в саду участок в десять квадратных метров, обнесенный дощатым забором.
Спустя несколько недель Ассуп спросил сына:
— Ну как, решил, кем хочешь стать?
— Я хочу стать летчиком.
— Нет, сынок, этого я не могу допустить. Летное дело — оно для отчаянных парней, слава летчика недолго будет радовать человека духовно одаренного. Найди себе что-нибудь получше. Не торопись, думай сколько душе угодно. Но хочу предостеречь тебя от безделья. Смотри, не сделайся ленивцем вроде нашей черепахи, которая целыми днями лежит на одном месте и ничего путного до сих пор не совершила.
Сын робко возразил:
— Но ведь всё равно черепаха — великан среди зверей?
Отец отвернулся, пряча улыбку.
Шелих пошел к черепахе и спросил её:
— Счастлива ты? — Но она не ответила, а спрятала голову под панцирь.
У птиц спросил Шелих:
— А вы счастливы?
— Да! Да! Мы летаем в вышине, над высокими башнями, над горными вершинами, среди светлых облаков, всегда таких разных, мы взмываем навстречу ветрам, мы порхаем и парим, мы можем броситься вниз с кручи, а над самой землей за миг до гибели — раскрыть крылья, мы привольно распеваем звонкие песни, — ах, как это прекрасно!
Опечалился Шелих. Никому ничего не сказав, однажды утром вышел он из отцовского дома и отправился в дальний путь. На третий день поднялся он на вершину высокой горы и бросился с кручи. И непременно разбился бы насмерть, но крыло большой птицы подхватило его. Далеко-далеко полетела она с ним, миля за милей, по небу, над землями и морями.
— Как прекрасно летать! — воскликнул Шелих.
— Верно, летать прекрасно, но сперва нужно научиться, нужно уметь летать.
И птица опустила юношу на землю в большом незнакомом городе, а сама улетела.
Шелих ощущал бодрость духа, он рвался к работе. Ему удалось устроиться в одну авиакомпанию, и через несколько лет он стал одним из лучших пилотов. Дважды его самолет разбивался, но оба раза он остался жив и невредим. Однако отцу он не посылал даже маленькой весточки. Он решил не писать, пока не заработает своими силами приличного состояния. Из этого ничего не вышло. Летной жизнью он пресытился и всё больше скучал по отцу, наконец тоска его одолела, и он вернулся домой.
Отец и сын упали друг другу в объятия. Они плакали оба: один — слезами умиления, другой — от чувства благодарности. И всё же Шелих ни словом не обмолвился о том, как жил. А отец о том и не спрашивал, — слова не сказав, он простил сына. Но Шелих не на шутку встревожился, увидев, как постарел отец за эти годы.
Еще серьезней стал Шелих, ещё задумчивей. Он пошел проведать черепаху и, найдя её на прежнем месте, спросил:
— Ну, как поживаешь? Счастлива ты?
Она не ответила, а только спряталась в свой панцирь.
Шелих сломал забор, что держал её в неволе. Старый Ассуп, случайно проходивший мимо, заметил с удивлением и немного обиженно:
— Зачем ты разрушаешь то, что я построил?
Снова зажил Шелих прежней жизнью. Ходил гулять, кормил зверей. Однажды он пришел к отцу в кабинет и спокойно сообщил ему, что черепаха убежала. Ассуп senior[43] страшно разволновался. Он хотел немедленно послать лесничего и работников на розыски черепахи. Но Шелих успокоил его:
— Не надо, отец. Я уже отыскал её. Она лежит в трех шагах от того места, где был раньше забор.
Ассуп-старший засмеялся и ласково потрепал сына по плечу. Но вдруг стал серьезным и, отвернувшись, сказал вполголоса:
— Недалеко уйдешь, если убегаешь тайком.
У рыб спросил Шелих:
— Счастливы вы?
— Да! Да! Мы резвимся в прохладных ласковых струйках, качаемся на волнах, мы ныряем в глубины таинственного морского царства, где мерцают чудеса, но не тонем, мы странствуем средь высоких волн, пенистых бурунов и водоворотов, мы стрелой прорезаем водную гладь, мы плещемся в сладостной прохладе, — ах, как это прекрасно!
И ещё больше опечалился Шелих. Тайно вышел он на лодке в открытое море и бросился в волны, ища смерти.
И утонул бы, потому что плавать он не умел. Шелих камнем шел на дно, но вдруг большая рыба