Часть VII
Один
* На фото: Гари в Пуэрто-Андре на Майорке. Начало 70-х.
Collection Diego Gary D. R.
77
После развода Джин осталась жить в той части квартиры, которую занимала раньше. Гари принялся лихорадочно писать, словно хотел наверстать упущенное и его дни были сочтены.
Он жил то в Пуэрто-Андре в Симарроне, уединяясь там на несколько месяцев, чтобы плодотворно работать, то в Женеве, где был обязан проводить хотя бы несколько недель в году, чтобы сохранить временный вид на жительство. Хотя в Женеве на улице Муайбо у Ромена была квартира, обставленная Элизабет де Фарси, он предпочитал работать в Версуа, на берегу Женевского озера, где у его подруги Сюзанны Салмановиц был дом. Каждый раз он робко просил ее об этом, как об одолжении, будто были какие-то сомнения в том, что она откажется его принять, Гари проводил время, читая в парке на скамейке или сочиняя у себя в комнате, а к ужину выходил в столовую весь в белом. Он часто не произносил за весь вечер ни слова, а Сюзанна не донимала его вопросами. Вместе с ним она ходила по адвокатам, в том числе к господину Жюно, которому Гари приносил очередной вариант своего завещания. Иногда Ромен брал с собой Диего, о котором заботился больше матери: «Надень носки, сними свитер, надень кепку, смотри, замерзнешь!» Приезжал он с ним и в Зерматт, где у Сюзанны тоже был дом. Во время этих коротких визитов Гари чувствовал себя защищенным и спокойным. В этой упорядоченной, почти семейной жизни, в этом благоденствии он находил мир и достаток. То, чего ему всегда недоставало.
Все эти годы, начиная с 1970-го, когда Ромен Гари жил в Париже, он производил впечатление одинокого человека. Его можно было увидеть сидящим у кафе «Руке» с хмурым видом и сигарой в зубах. Обедал он в ресторане «Липп», где у него был свой столик — второй справа от входа. Когда Гари опаздывал и столик был уже занят, он встречал метрдотеля бранью: «Вы меня еще в сортир посадите!» Заходил он и в «Рекамье», а ужинал иногда в ресторане «Доминик» на Монпарнасе. На людях бывал мало, гостей принимал редко, спать ложился довольно рано.
Однажды Гари получил письмо от молодой поклонницы по имени Катрин Аксаков. Пятого февраля 1970 года он отправил ей недвусмысленный ответ.
Катрин продолжала ему писать. Гари опасался еще раз вступать в серьезные отношения со столь юной девушкой и 4 апреля письмом-отповедью попытался отогнать от себя соблазн узнать ее поближе.
Катрин же была не согласна на исключительно платонические отношения и отправляла ему письмо за письмом. Тогда Гари пришлось порвать с ней раз и навсегда, хотя это и было очень тяжело.
За категоричностью такого отказа скрывалась тревога. Гари не умел обходиться без женщины рядом с собой. После развода с Джин Сиберг он жил уединенно, страдал от этого и пытался обмануть себя, ежедневно прогуливаясь по рю дю Бак и мысленно отмечая каждую, с которой он мог бы стать близок, — нередко в этот список попадали и мать, и дочь. Гари не приходилось делать больших усилий, чтобы завоевать внимание женщин. Чаще всего они сами подходили к нему: на улице, в кафе, когда он был погружен в чтение газеты, в магазинчиках на рю дю Бак, в книжном «Ла Юн» или музыкальном у Рауля Видаля, где покупал пластинки Боба Дилана и Астора Пьяццолы. Его издатель получал горы пламенных писем с фотографиями от восторженных читательниц Ромена Гари, которые жаждали с ним познакомиться.
Гари искал общества молодых девушек, но они напоминали ему о приближающейся старости. Рене Ажиду он говорил: «Чтобы я состарился — быть такого не может! Когда я стану ни на что не способен, я повешусь!» Выходя на люди, он подкрашивал бороду и брови, носил одежду, которая делала его кем-то другим: пончо, ковбойскую шляпу, черную кожаную куртку с кожаными брюками. Впрочем, девиц он мог грести лопатой. Улица Гренель, бульвары Распай, Сен-Жермен, Монпарнас… Гари хотел любить, но через несколько часов, а то и минут после пылкого признания в безумной любви его иллюзии улетучивались, и он уже не знал, как избавиться от новой спутницы. Нередко он отбрасывал всякую вежливость и просто отправлял ее восвояси сразу после завтрака. Чтобы разрушить зарождающийся роман, было достаточно мелочи: неловкого жеста, неудачного выражения, формы рук, неприятного цвета одежды. В тот момент, когда Гари ощущал в себе творческий жар или если скоро на чай должна была прийти более любезная особа, он мог отослать случайную любовницу самым грубым образом: «Взяла сумку и пошла».
К некоторым он испытывал нежность, и история шла своим чередом, причем дама далеко не всегда подозревала, что у Гари одновременно пять-шесть таких, как она. Он следил за тем, чтобы его возлюбленные не пересекались: им редко случалось сталкиваться на рю дю Бак, и они мало знали о его жизни. Гари слушал их, а сам по возможности хранил молчание. Если женщина казалась ему глупой, он устраивал притворный скандал, чтобы освободиться от надоевшей обожательницы. Но если кто-то удостаивался его доверия, то оно было безграничным. Им Гари давал ключи от квартиры и особые поручения. И все-таки ни одной из своих любовниц он не позволял жить у себя дома.
Часто вечером Гари оказывался один в огромной квартире, погруженной в темноту; в такие вечера он звонил близким подругам — Сюзанне Салмановиц или Софи Лорен, женщинам, которые не принадлежали миру обольщения, которым он мог просто довериться.
78
Двадцатого апреля 1970 года, перехватив телефонный разговор Джин Сиберг с Масаем Хьюиттом, агенты ФБР{624} узнали, что она находится на четвертом месяце беременности и намерена сохранить ребенка. Однако они сделали слишком поспешные выводы из услышанного: Джин в шутку заметила Хьюитту, который долгое время сомневался в своей способности быть отцом, что у него репутация завзятого бабника, у которого по всему свету дети.
Шесть дней спустя Ричард Уоллис Хелд, инспектор вашингтонского отделения ФБР, начал кампанию по дискредитации Джин Сиберг. Решение предать огласке частную жизнь актрисы было одобрено на высшем уровне.
Девятнадцатого мая в колонке светской хроники Джойса Хабера в «Лос-Анджелес таймс» появился рассказ о «мисс А.», где содержались такие детали, что по ним безошибочно можно было определить героиню этого рассказа — Джин Сиберг. Основное содержание этой безобразной заметки, написанной главным редактором газеты Биллом Томасом, состояло в том, что актриса ждет ребенка от министра образования «черных пантер» Масая Хьюитта. В тот день директор ФБР Джон Эдгар Гувер передал дело о политической деятельности Джин Сиберг Джону Эрлихману, помощнику президента Никсона по внутренней безопасности, и еще двум высокопоставленным чиновникам — Джону Митчеллу и Ричарду Кляйндиенсту.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});