Читать интересную книгу Взлет и падение третьего рейха (Том 1) - Уильям Ширер

"Чемберлен сердечно прощался с фюрером. Он сказал, что у него появилось чувство, будто между ним и фюрером установились отношения доверия в результате переговоров, прошедших в последние дни... Он не терял надежды, что существующие трудности будут преодолены. После этого он был бы рад обсудить оставшиеся проблемы с фюрером в том же духе.

Фюрер поблагодарил Чемберлена за эти слова и сказал, что тоже на это надеется. Как он неоднократно отмечал, чешская проблема - его последние территориальные притязания в Европе".

Отказ от дальнейших территориальных притязаний, казалось, произвел впечатление на премьер-министра; недаром, выступая в палате общин, он отметил, что Гитлер заявил об этом "со всей серьезностью".

Когда Чемберлен около двух часов ночи вернулся в гостиницу, один из журналистов спросил его: "Положение безнадежно, сэр?" "Я бы этого не сказал, - ответил премьер-министр. - - Теперь все зависит от чехов". Ему, вероятно, не пришло в голову, что это зависело также и от немцев, выставлявших наглые требования.

Как только премьер-министр вернулся в Лондон, он сразу сделал то, чего, как он заявлял Гитлеру, делать не собирался: стал убеждать британский кабинет принять новые требования нацистов. Однако неожиданно ему пришлось столкнуться с сильной оппозицией. Ему твердо противостоял Дафф Купер, первый лорд адмиралтейства, и, как ни странно, такую же позицию занял лорд Галифакс, хотя и без явной охоты. Чемберлен не смог уговорить свой кабинет. Не убедил он и французское правительство, которое 24 сентября отвергло Годесбергский меморандум и в тот же день объявило частичную мобилизацию.

Когда в воскресенье, 25 сентября, в Лондон прибыли французские министры во главе с премьером Даладье, английское и французское правительства узнали, что Чехословакия отклонила Годесбергские предложения {Ответ Чехословакии документ трогательный и пророческий. В нем говорилось, что Годесбергские предложения лишают ее "гарантий на существование как нации". - Прим. авт.}. Франции не оставалось ничего, кроме как подтвердить свою верность союзническим обязательствам и обещать прийти на помощь Чехословакии в случае, если она подвергнется нападению. Но Франции нужно было знать, как поведет себя Англия. Окончательно загнанный в угол - по крайней мере, так казалось - Чемберлен согласился сообщить Гитлеру, что если Франция в силу союзнических обязательств по отношению к Чехословакии окажется в состоянии войны с Германией, то Британия будет считать себя обязанной поддержать ее.

Но сначала он обратился с последним воззванием к немецкому диктатору. 26 сентября Гитлер должен был выступать в берлинском Шпортпаласте. Чемберлен послал ему личное письмо, в котором убеждал не сжигать мостов. Вечером 26 сентября на специальном самолете письмо повез в Берлин верный помощник Чемберлена сэр Гораций Вильсон.

После отъезда Чемберлена из отеля "Дризен", рано утром 24 сентября, немцы пребывали в мрачном расположении духа. Теперь, когда они стояли практически на пороге войны, эта перспектива перестала им нравиться, по крайней мере некоторым из них. Поздно поужинав, я прохаживался по вестибюлю гостиницы. Там же находились Геринг, Геббельс, Риббентроп, генерал Кейтель и другие. Они были увлечены разговором. Перспектива войны, казалось, их озадачила.

Вечером того же дня в Берлине я заметил некоторое возрождение надежд. На Вильгельмштрассе считали, что если обладающий полномочиями Чемберлен согласился передать в Прагу новые требования Гитлера, то это значит, что он их поддерживает. Как стало известно впоследствии, предположение это было верным.

Воскресный день 25 сентября выдался чудесный. В Берлине стояло бабье лето, было тепло и солнечно. Берлинцы понимали, что больше таких погожих дней в этом году, вероятно, не будет, поэтому спешили в леса и на озера, которых вокруг Берлина множество. Несмотря на сообщения о ярости, охватившей Гитлера по поводу отвергнутого Годесбергского ультиматума, в Париже, Лондоне и Праге не чувствовалось, что наступил кризис, да и в Берлине не было заметно никакой военной лихорадки. "Трудно поверить, что будет война" такую запись сделал я в тот день в своем дневнике {По окончании переговоров в Годесберге английские и французские корреспонденты, а среди них и главный европейский корреспондент нью-йоркской "Таймc", являвшийся гражданином Великобритании, поспешили к французской, бельгийской и голландской границам, чтобы не оказаться интернированными в случае объявления войны. - Прим. авт.}.

На следующий день, в понедельник, произошли внезапные перемены к худшему. В пять часов утра сэр Гораций Вильсон в сопровождении посла Гендерсона и первого секретаря британского посольства Киркпатрика привез в канцелярию письмо Чемберлена. Гитлера они застали в отвратительном расположении духа. Вероятно, он уже настраивался на речь, которую ему предстояло произнести через три часа в Шпортпаласте.

Когда доктор Шмидт начал переводить письмо Чемберлена, в котором премьер-министр сообщал, что Прага посчитала Годесбергский меморандум "абсолютно неприемлемым", о чем он предупреждал, Гитлер, по воспоминаниям переводчика, неожиданно вскочил и закричал: "Нет никакого смысла вести дальнейшие переговоры!" - после чего бросился к двери.

Вспоминая об этой жалкой сцене, немецкий переводчик отмечает:

"В первый, и единственный на моей памяти, раз Гитлер совершенно потерял голову". Согласно воспоминаниям присутствовавших англичан, фюрер вскоре сел в кресло, но во время чтения письма часто восклицал: "С немцами обходятся как с грязными неграми... 1 октября я поставлю Чехословакию на место! Если Франция и Англия хотят нападать, пусть нападают! Мне это совершенно безразлично!"

Чемберлен предлагал свой план. Так как Чехословакия готова отдать Гитлеру то, что он требует, а именно Судетскую область, необходимо срочно организовать встречу чешских и немецких представителей и "договориться о способе передачи территории". Чемберлен добавлял, что ему хотелось бы, чтобы на этой встрече присутствовали представители Англии. Гитлер ответил, что готов вступить в переговоры с чехами, если они примут Годесбергский ультиматум, только что ими отвергнутый, и согласятся на оккупацию Судетской области немецкими войсками 1 октября. Он заметил, что положительный ответ должен быть получен в течение сорока четырех часов, то есть к двум часам дня 28 сентября.

В тот вечер Гитлер сжег все мосты - по крайней мере, так казалось тем из нас, кто с удивлением слушал его безумное выступление в переполненном берлинском Шпортпаласте. Раньше я никогда не видел его таким. Он изрыгал проклятия и оскорбления в адрес Бенеша и повторял, что решение вопроса войны и мира зависит теперь всецело от президента Чехословакии, добавляя при этом, что в любом случае к 1 октября завладеет Судетской областью. Извергая потоки гневных слов, воодушевляемый возгласами толпы, Гитлер, проявив в достаточной мере расчетливость, воздал должное британскому премьеру. Он поблагодарил его за те усилия, которые тот прилагал в целях поддержания мира. Затем он пустился в рассуждения и заявил, что никаких иных территориальных притязаний в Европе не имеет. "Нам не нужны чехи!" - презрительно буркнул он.

Во время выступления фюрера я находился на балконе, расположенном прямо над ним. Я старался дать в эфир синхронный перевод его речи, но мне это плохо удавалось. В этот вечер я записал в своем дневнике:

"...Впервые за время моего пребывания в Германии я видел его таким - он в буквальном смысле утратил контроль над собой. Когда он сел, вскочил Геббельс и прокричал в микрофон: "Одно можно сказать наверняка: 1918 год никогда не повторится!" Гитлер взглянул на него дикими глазами, как будто Геббельс произнес именно те слова, которые он, Гитлер, искал весь вечер, но так и не нашел. Он приподнялся, дотянулся правой рукой до микрофона, прокричал во всю мощь своих легких: "Ja!" - и устало сел на место. Никогда не забуду того фанатичного огня, который горел в его глазах в этот момент".

Когда 27 сентября он во второй раз принимал Горация Вильсона, то уже вполне владел собой. Специальный посланник, человек без дипломатического образования, Вильсон не менее британского премьера, а может, и более был склонен отдать Гитлеру Судетскую область, если только немецкий диктатор возьмет ее мирным путем. Вильсон обратил внимание Гитлера на заявление, которое сделал в Лондоне Чемберлен в ответ на выступление фюрера в Шпортпаласте. Ввиду того что канцлер не верил в обещания Чехословакии, британское правительство предлагало взять на себя "моральную ответственность" за то, чтобы обещания Чехословакии были выполнены "справедливо, полностью и быстро". Чемберлен рассчитывал, что канцлер такое предложение не отвергнет.

Однако Гитлера оно не заинтересовало. Он заявил, что ответа для господина Чемберлена не будет. Теперь все зависело от чехов: они могли принять или не принимать его предложения. Если они не примут его предложения, он уничтожит Чехословакию. С явным удовольствием он прокричал свою угрозу несколько раз.