Пакс закрыла глаза и легла, стараясь не двигаться. Ей казалось, что в своих воспоминаниях она все время наталкивается на какую-то темную завесу. Через несколько минут девушке стало трудно дышать, и она почувствовала себя загнанной в ловушку. Она едва ощутила руку Адхиела, когда он провел по ее бровям, и твердое пожатие Амбериона. В это время Адхиел начал шептать что-то на своем языке. Пакс было так тяжело, что она даже не пыталась вникнуть в смысл его слов.
Девушке казалось, что перед ней двигаются какие-то тени. Некоторые из них были темнее остальных, и они постепенно куда-то исчезали. Другие угрожающе нацеливались прямо в нее. Пакс вновь увидела лицо иунизина, бледное на фоне темного капюшона, и почувствовала вдруг жгучую боль в шее. Тени стали более густыми, плотными, они словно материализовались. Послышались какие-то звуки, сначала едва различимые, потом все громче и громче.
Пронзительные крики, злобный смех, лязг оружия… Горькая волна поднялась у нее в горле, Пакс тут же ощутила наплыв зловония. Из темноты явственно выступили лица: это были оскалившие клыки орки. Их когтистые лапы сжимали мечи, ножи, плети. За ними показались какие-то другие воины в доспехах из металлических пластин и кожи. Кругом разливался зеленый свет, отбрасывающий слабые тени. Стекавшая отовсюду кровь на глазах становилась черной.
Постепенно Пакс смогла вспомнить все, на что обрекли ее тогда: она должна была сражаться, чтобы развлечь их, с противниками, которых они выбирали сами, сражаться с помощью предложенного ей оружия, — за то, чтобы получить возможность еще ненадолго остаться в живых. Но как ни старался Адхиел воздействовать на нее, Пакс не могла вспомнить, как долго длились все ее поединки и передышки между ними.
Но зато она отчетливо вспомнила, как болели ее раны, как ее мучили голод, жажда и страх, что она никогда больше не увидит дневного света, поднимающийся в душе гнев, который она пыталась противопоставить этому страху.
…Когда Адхиел отнял руки от ее бровей, девушка наконец очнулась. И события недавнего прошлого, которые были спрятаны за пеленой беспамятства, вновь всплыли перед ее мысленным взором. Она ненавидела их, не хотела к ним возвращаться, но выбора не было. В душе ее поднималось негодование: у нее не было выбора, когда она оказалась в плену у иунизинов, и здесь у нее выбора тоже не было.
Глава XXVII
Конечно, Амберион настаивал на том, чтобы она рассказала обо всем, что вспомнила. Пакс быстро отвечала на его вопросы, стараясь поскорее покончить с этим.
— А вы обращались к Геду перед каждым сражением? — спросил высший маршал Феллис, подошедший к ним послушать ее рассказ.
— Я старалась. Но не могла… не могла громко произнести его имя. — Пакс втайне надеялась, что он не будет в дальнейшем возвращаться к этой теме.
— Вы старались… Значит, вы очень хотели сделать это? — Амберион смотрел ей прямо в глаза.
— Да, сэр, я старалась. По крайней мере я все время об этом помнила, — ответила Пакс, с трудом повернувшись в его сторону.
— Что ж, пока, я думаю, достаточно… — Но в его голосе не было уверенности, и он посмотрел на Адхиела, словно искал у него поддержки.
— Я не понимаю… Почему? Что случилось? — спросила Пакс, испытывая раздражение, смешанное со страхом.
Феллис вздохнул, нарушив воцарившееся молчание:
— Паксенаррион, нет смысла больше ни о чем рассказывать… Если вы дотронулись до проклятого оружия, то в этом случае…
— А те черные доспехи и оружие были, конечно, прокляты…
— Но я убила несколько орков и иунизинов. А они ведь все — дьявольское отродье…
Амберион печально покачал головой:
— Да, я знаю. Видимо, из-за этого проклятия все и произошло именно так. Лучше бы вам никогда не дотрагиваться до подобных вещей.
— Но…
Пакс едва не расплакалась от чудовищной несправедливости. Она попала в западню, оказалась одна в плену, глубоко под землей — и все же сражалась против многочисленных врагов, с единственной целью — выжить… И теперь, после того как она приняла столько мук, ей говорят, что она не должна была дотрагиваться до оружия. “Но я ведь воин, в конце концов, — убеждала она себя. — Что же я должна была делать — позволить врагам убить меня, даже не попытавшись спастись?” Голос девушки задрожал от обиды:
— Я думала, Гед одобрит меня… если я буду храбро сражаться с противником, превосходящим меня силой.
Голос Феллиса прозвучал почти что сердито:
— Гед поддерживает не тех, кто сражается со множеством противников, а лишь тех, кто борется за правое дело…
Пакс прервала его, излив свой накопившийся гнев:
— Что ж, по-вашему, я должна была стоять там, как связанная овечка, и дать им возможность перерезать мне горло? Вы были бы счастливее, если бы нашли меня мертвой? О боги, я-то считала, что Гед — защитник воинов, тех, кто бьется с дьяволом. И сделала все, что от меня зависело, достойно сражаясь с врагами. Легко вам сейчас говорить, что мне следовало или не следовало делать. Ведь вы были в безопасности, на поверхности земли, в то время как я…
Амберион положил руку ей на плечо:
— Пакс! Пожалуйста, послушайте и успокойтесь. Мы знаем, что у вас едва ли был какой-нибудь выбор; и мы не осуждаем вас. Вы не паладин. Мы и не ожидаем от вас такой же мудрости, какой бы ждали от паладина. К тому же вы еще слишком слабы и лишь приходите в себя после пережитого. Мы не рассказывали вам о наших волнениях, но, поверьте, мы очень беспокоились о вас. Я думаю, после того, как заживут ваши раны и вы как следует отдохнете, все наладится. Ешьте получше и хорошенько выспитесь сегодня ночью. Завтра нам нужно двигаться в путь.
Пакс смотрела на него, все еще слегка рассерженная. Но, вспомнив свои собственные слова, она ужаснулась. Неужели она действительно говорила так вызывающе грубо с паладином и высшим маршалом?
— Простите. Я… я даже не знаю, что… — сказала она уже более спокойно.
— Любой человек, переживший столь тяжелое испытание, как вы, может вспылить. Скажите… вы сможете сами подойти к костру, чтобы поесть? Или нам лучше принести еду сюда? — спросил Амберион.
— Я попытаюсь.
Пакс с трудом встала при помощи Амбериона, но все же сама подошла к костру и с аппетитом поела. Господин Бел-кон внимательно смотрел на нее, но ничего не сказал. Пакс же удивлялась, как много знали окружающие. Она чувствовала пустоту и горечь внутри, как будто долго проплакала.
После трапезы высший маршал Феллис попросил Адхиела рассказать его историю. Волшебник в ответ улыбнулся, сделал рукой приглашающий слушать жест и начал. Пакс затаила дыхание. Она была очарована. Интонация его голоса, даже когда он говорил на общем языке, была мелодичной и чарующей. Его грациозные руки, все время находящиеся в движении, напоминали ей высокую траву, качающуюся под порывами ветра. Он взглянул девушке прямо в глаза. И улыбнулся; она почувствовала, что невольно улыбнулась ему в ответ.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});