Читать интересную книгу Алхимия - Вадим Рабинович

В заключение хочу сделать критическое замечание в адрес Рабиновича. Пусть моим оправданием послужит то, что я отступаю от жанра, чтобы остаться в рамках темы и более полно ее раскрыть. Рабиновичу не всегда удается удержаться на божественной или сверхбожественной высоте. Иногда в его облике проглядывают человеческие, я бы даже сказал, слишком человеческие черты. Рабинович не себя помещает в мир, а мир вмещает в себя — именно это позволяет рассматривать его в перспективе Бога. Люди и вещи организуются и маркируются им исключительно в зависимости от того, насколько они благосклонны к нему. Место, о которое он споткнулся, является для него плохим местом. Человек, который к нему плохо относится, является плохим человеком. Именно здесь, в последнем пункте, который касается хорошего и плохого в людях, и обнаруживается человеческая слабость Рабиновича. Все, кто общались с Рабиновичем чуть больше часа, знают, что у него был плохой начальник, который хотел выгнать его с работы и которого он поносит словами, которые могли бы быть оправданы только в том случае, если бы этот начальник ничего другого не хотел, кроме как выгнать с работы Рабиновича. Несколько лет назад в обзорной статье, рассказывающей о людях, усилиями которых в нашей стране складывалось одно из научных направлений и среди которых, несомненно, должен был быть бывший постоянно им поносимый начальник, Рабинович не увидел его имени. Здесь бы Рабиновичу только возликовать. А он возмутился, усмотрел здесь несправедливость и, будучи человеком деятельным, написал об этом. Человеческая слабость Рабиновича состояла не в том, что он так поступил. Она состояла в том, что он мне сам рассказал о том, что он так поступил.

Это замечание, надеюсь, не ставит под сомнение общую мою идею — рассмотреть Рабиновича в божественной перспективе. Оно, собственно, и сделано для того, чтобы отличить юбилейное слово от некролога, чтобы сказать: Рабинович продолжается.

P. S. Когда человек делает что-то хорошее (с его точки зрения), он не должен делать это из расчета на благодарность. Он может радоваться и считать, что ему повезло, если то, что он делает, не создает ему дополнительных трудностей. В случае данного этюда автор был бы удовлетворен, если бы ему удалось избежать упрека, будто он упомянул чье-либо имя всуе.

Перечень иллюстраций

Между с. 112 и с. 113: Liber Mutus. Париж, 1667

Российская Национальная Библиотека, Санкт-Петербург

Между с. 688 и с. 689:

1-8

Георг Рипли. Видение Арнольда из Виллановы (Свиток Рипли), около 1570 Коллекция Йельского университета

9-13

Генрих Кунрат. Amphitheatrum sapientiae aeternae (Амфитеатр вечной мудрости). Гравировал Ганс Вредеман де Врис. Гамбург, 1595

— Космическая роза (фрагмент)

— Гермафродит (фрагмент)

— Лаборатория Алхимика (фрагмент)

— Четверка, троица, двоица, единица (фрагмент)

Библиотека университета Висконсина-Мэдисона

14-15

Генрих Кунрат. Amphitheatrum sapientiae aeternae (Амфитеатр вечной мудрости). Гравировал Гильём Антоний. Ганау (Германия), 1609

— Tabula Smaragdina (Изумрудная Скрижаль)

— Врата амфитеатра Центральная библиотека, Цюрих

16-17

Михаэль Майер. Atlanta Fugiens (Убегающая Аталанта), 1617 Эмблемы 1, 8, 14, 21, 28, 37, 42, 50

— Ветер носил его в себе

— Возьми яйцо и пронзи его огненным мечом

— Дракон, пожирающий свой собственный хвост

— Заключи мужчину и женщину в круг, затем в квадрат, после в треугольник, вновь опиши окружность, и ты получишь Философский камень

— Король парится в бане и избавляется с помощью Фарут от черной желчи

— Для делания достаточно обладать тремя вещами: белым дымом, который есть вода; зеленым львом, который есть руда Гермеса; и зловонной влагой

— Для сведущего в Химии пусть Природа, Разум, Опыт и Чтение станут Проводником, посохом, очками и светильником

— Дракон убивает женщину, а та — его, и оба залиты кровью

18-19

Aurora consurgens (Заря встающая). Вторая половина XIV века

— Андрогин

— Поединок Солнца и Луны

— Солнце и Луна свежуют зеленого дракона

Центральная библиотека, Цюрих 20-23

Штефан Михельшпахер. Каббала: Алхимическое зерцало Искусства и Природы, 1654

24-25

Соломон Трисмозин. Splendor Solis (Блеск Солнца). Германия, 1582 — Толкование на алхимический лад «Энеиды» Вергилия

— Седьмая притча. Персонификация химических превращений

— Павлин в кукурбите

— Королева в кукурбите Британский музей, Лондон

26-27

Ars notoria, sive Flores aurei (Искусство магии, или Золотые цветы), около 1225. Приписывается Аполлонию Тианскому (1 год н. э.-98 год н. э.)

Библиотека Йельского университета

28-29

Леонард Турнейссер. Magna alchymia (Великая алхимия). Германия, 1583 Российская Национальная Библиотека. Санкт-Петербург

30

Томас Нортон. Ordinall of Alchimy (Устав алхимии), 1652

— Столпы алхимии

— Алхимик взвешивает

— Алхимические печи

31

Alchemical and Rosicrucian compendium (Алхимический и розенкрейцерский компендиум). Нижний Рейн, 1760

— Зеленый лев

— Мультипликация-ферментация

— Пифон

Коллекция Йельского университета

32

Уильям Блэйк. Лос входит во врата смерти. Фронтиспис книги «Иерусалим. Эманация Гиганта Альбиона», 1804

Примечания

1

отмечается в дальнейшем указанием только на страницу (фрагмент, строфу, стих). Двойная ссылка означает, что цитируемый текст сверен с первоисточником. Некоторые старые переводы отредактированы заново. Часть ссылок дана в широком интервале страниц цитируемого текста с целью привлечь внимание читателя к первичному контексту, из которого извлечен анализируемый материал. Подробное библиографическое описание цитируемых, упоминаемых или рекомендуемых сочинений дано в приложении «Литература» в порядке сначала русского, а потом латинского алфавита.

При указании на источники, помимо общеупотребительных, приняты следующие сокращения: Theatrum Chemicum… — Т. С.; Bibliotheca Chemica Curiosa… — ВСС (см. приложение «Состав основных латинских алхимических корпусов»); Антология мировой философии — АМФ.

2

Трепетный пиетет перед духовностью Средних веков, оставивших неиспепелимый след в культуре, — не единственная краска, найденная для этой эпохи. «Внизу, с подушкой в изголовье, упав в перину до зари, храпит вовсю средневековье, из уст пуская пузыри… На свет ползут грехи из мрака, — как омерзителен парад!.. Персты смиренного монаха кошмарам противостоят… Меняла вышел из подъезда и, почесавшись, вдруг зевнул. И пекарь разминает тесто… И отступает Вельзевул» (Винокуров, 1976, 2, с. 208–209). Добродушие мастерового, раблезианский размах, мультипликационная фантасмагория нечисти, грозное монашеское «чур!» — все это тоже средневековье: ремесленно-рукотворное, пиршественно-обжорное, приземленно-молитвенное.

3

Обратите внимание: этимология в кавычках. Это псевдоэтимология, далекая от дистиллированно-правильного словарного толкования. Это то, как понимают сами алхимики имя собственной деятельности. Однако все эти толкования выводятся, как мы сейчас с вами увидим, из самых различных творческих сфер, помогая раскрыть многогранность самосознания алхимии. Пусть говорят сами деятели культуры — сталкиваются самооценки с оценками адептов и хулителей, предшественников и наследников по пути естественно развивающегося определения исследуемого предмета.

4

Маркс К., Энгельс Ф. Соч.: В 50-ти т. Т. 12. С. 731–732.

5

Дигерирование — нагревание твердого тела с жидкостью без доведения ее до кипения.

6

Киммерияне, по верованиям греков, — народ из страны вечного мрака на краю Океана, у входа в подземное царство. Гомер:

Скоро пришли мы к глубоко текущим водам Океана;Там киммериян печальная область, покрытая вечно влажным туманом и мглой облаков…Ночь безотрадная там искони окружает живущих…

(«Одиссея», Песнь XI, 13–15,19).

Речь в рецепте идет о черном налете на стенках реторты, появившемся вследствие разложения органических веществ при сильном нагревании.

7

Уточненной расшифровкой этого рецепта я обязан профессору С. А. Погодину.

8

Аурипигмент — природный сульфид мышьяка As2S3 золотисто-желтого цвета. Сурьмяная киноварь — оранжево-красный сульфид сурьмы Sb2S5. Колькотар — красно-коричневый порошок окиси железа Fe2O, получаемый прокаливанием на воздухе железного купороса.

9

туальной жизни средневекового общества. (Полемику вокруг папской буллы, связанную, в частности, с письмом Дастина, обстоятельно исследовал Д. Э. Харитонович, переведший и прокомментировавший это письмо.)