Читать интересную книгу Господь - Романо Гуардини

Среди картин разрушения возникает эта картина спасения, разливающегося могучим потоком. Бесчисленные множества людей призваны к полноте жизни. Содержание же их жизни в том, что Восседающий на престоле обитает в них, а они служат Ему, Агнец же оберегает их, пасет, водит к источникам – и тут нам вспоминается слово о едином Пастыре и едином стаде.

За этим следует снятие седьмой печати: «И когда Он снял седьмую печать, сделалось безмолвие на небе, как бы на полчаса. И я видел семь Ангелов, которые стояли перед Богом; и дано им семь труб. И пришел иной Агнец, и стал перед жертвенником, держа золотую кадильницу; и дано было ему множество фимиама, чтобы он с молитвами всех святых возложил его на золотой жертвенник, который перед престолом. И вознесся дым фимиама с молитвами святых от руки Ангела пред Бога» (Откр 8.1-4).

Сначала на небе воцаряется безмолвие, «как бы на полчаса» – на половину короткого времени. Затем вырисовываются семь Ангелов, которые стоят перед Богом, в Его сокровеннейшем присутствии. Им дают семь труб. Труба – таинственный инструмент – знак проявления Божией мощи. Вспомним Синайские трубы, трубы под Иерихоном и те, которые возвещают суд.

Семью трубами открывается новый этап событий, и теперь мы можем бросить взгляд на структуру Тайного Откровения. Во вступительном видении появляется образ запечатанной книги. При снятии с нее печатей развертываются семь первых событий. Седьмое влечет за собой появление семи ангелов, и их трубы в свою очередь определяют семь новых событий. Так одна цепь образов возникает из другой.

Что означает все это? Не то, что эти образы действительно появятся на земле такими, какими они здесь описаны. Скорее, всадники означают нечто, присущее самому миру и земным событиям. Они не проносятся по миру один-единственный раз, в тот час, о Котором шла речь, но появляются снова и снова, причем их появление связано со вполне определенными событиями.

Мы говорили здесь о четырех образах, известных нам под названием апокалиптических всадников, – но что такое «апокалиптический»? Не просто предвещающий то, что грядет; апокалипсис – это столкновение нашего преходящего существования с вечностью, – то, что происходит с тленным, когда врывается вечное, заполняя все вокруг. Как людям, нам свойственно ощущение, что наше бытие имеет корни в себе самом. Оно кажется нам первичным и естественным, данным, само собой разумеющимся, тем, из чего исходит, не касаясь того, что стоит за ним. Как только мы устанавливаем, что то или другое возникло естественным путем, все кажется понятным и упорядоченным. Напротив, вечное представляется нашему чувству вторичным явлением. Оно в стороне или сверху, как задний фон или перекрытие, которые смутно угадываются, вызывая страх или надежду. Оно не достоверно, не самоочевидно. О нем можно думать по-разному. Можно вытеснить его из своего сознания. Можно и дойти до заявления а может быть, даже до убеждения, что его и нет вовсе и что временным исчерпывается все... Здесь же, в области Апокалипсиса, проявляет себя вечное. Оно становится силой, поднимается, надвигается. Преходящее, казавшееся прежде таким надежным, оказывается поколебленным. Его «естественность» исчезает. Оно раскрывает свою истинную сущность, и мы видим ограниченность твари, восставшей против Творца, жившей, как если бы Бога не было. Страшное состояние балансирования над бездною. Апокалипсис дает представление о том, что происходит с преходящим, когда надвигается вечное. Узреть это было дано Иоанну. Получить такое зрение – отнюдь не счастье: Тому, кто его приобрел, наше существование уже не покажется мирным. Для него нет ничего стабильного. Все границы сдвигаются. Нет ничего, на чем можно утвердиться. Со всех сторон вырастает нечто чудовищное, встает из глубины, низвергается сверху. Для такого человека нет больше «просто существования». Бремя такой жизни возлагается на тайновидца для того, чтобы он учил нас. То, что он нам возвещает, должно дать нам почувствовать истинное положение вещей. Нам следует не просто слушать пророчество о грядущих событиях, не говоря уж о том, чтобы спрашивать о времени и обстоятельствах их прихода. Все это несерьезно. Важно только одно: что происходит с нашим существованием, когда вечное приходит в движение? И правильно читает Апокалипсис тот, кто в какой-то мере начинает это чувствовать.

Мы говорили об апокалиптических всадниках, появляющихся один за другим и отправляющихся в мир: первый на белом коне, второй на рыжем, третий на вороном, четвертый же, за которым следует ад, на бледном. Точно обозначить их невозможно, потому что их символика не очерчена достаточно четко. О последнем сказано, что имя его – смерть. Но смерть несут и второй и третий, а война вызывает голод. По-атому скажем, что это – образы ужаса... В чем же их апокалиптический характер? Можно ответить, что Они предвещают последние ужасы, те, о которых говорится и в судных речах Господа. Но христианское Чувство всегда исходило из предположения, что четыре апокалиптических всадника давно уже скачут по земле, каждый год и каждый час, что их следует относить не только к отдаленному будущему, но и к настоящему.

Попытаемся это истолковать. Первому дано побеждать, и он выезжает, чтобы одержать победу. Очевидно, можно сказать, что он тот, кто приносит победу истине, как всепроникающая сила, преодолевающая обман и определяющая истинную ценность вещей. Как он это делает? Может быть, согласно изречению, что история мира есть суд над миром, иначе говоря, что в ходе событий все раскрывается до конца и становится ясным, что хорошо и что плохо, что подлинно и что ложно? Но размытость границ между добром и злом, истиной и фальшью, по-видимому, присуща истории, и если где-то что-то и проясняется, то в другом месте запутывается зато еще больше. Во всяком случае разграничение, о котором идет речь здесь, означает нечто другое. Да, – выявление истинной сути, оправдание добра, суд над делами человеческими, но так, чтобы при этом воссияла окончательная ясность, исходящая от Бога. Зарницы вечного суда, сверкающие при каждом торжестве истины здесь, на земле, – вот что такое Апокалипсис. Конечно, видит это только тот, кому даны глаза, тайновидец, и тот, кто верой научен различать «знамения времен» (Мф 16.3). Слово же тайновидца помогает достичь ясности христианину, ощущающему нечто подобное... Следующий всадник – на рыжем коне – это война. Это не значит, что война как таковая представляет собой нечто апо-калиптическое, до тех пор, пока сквозь убийства и разрушения не начинает просвечивать по воле Божией ужас перед падшим человеком как таковым... То же относится и к третьему всаднику, который может означать голод, и к четвертому, о котором сказано, что он – смерть: умирание, тление и ужасы смертной тьмы. Это – бичи человеческого существования, но воспринимаемые не просто как факты, и не как социальное зло, с которым надо бороться, и не философски, как элементы исторической жизни, и не этически, как отмщение за предшествующую вину, – а как откровение последних ужасов. Это – те болевые точки человеческого бытия, которыми предвещается вторжение в мир вечности, первые всплески последнего потопа, предвестники той идущей от Бога катастрофы, которая должна выявить все, что есть в человеке злого, фальшивого и испорченного.

То же можно было бы сказать и о последующем видении. Тот факт, что люди подвергаются насилию за истину и имя Божие, ужасен даже и по нашим представлениям. Но в видении при снятии пятой печати содержится нечто большее. Здесь мы видим, как подвергшиеся насилию вопиют к небу и небо отвечает: перемены грядут, хотя и кажется, что ничего не происходит. Не дайте обмануть себя Божиим молчанием. Бог молчит, и люди думают, что их могущество неколебимо. На самом же деле предел уже определен. Неправда разрастается, и когда мера станет полной пред Богом, придет возмездие. То грозное, что проглядывает в любом акте насилия, где бы он ни происходил, – Апокалипсис.

Что же касается видения при снятии шестой печати, то оно, по-видимому, говорит о последних мировых потрясениях. Наука пожимает плечами по поводу предсказаний конца мира, но вера знает, что он придет, ибо мир не есть нечто само собой разумеющееся и имеющее опору в себе самом. Он и не возник естественным путем, и не сохраняется естественным образом, но сотворен и поддерживается волей Бога. Поэтому он и прейдет, – опять-таки не по естественной необходимости, а потому, что Бог положит ему конец. А так как грех совершился и совершается все время, конец этот должен быть ужасен, он должен быть гибелью и судом. Достаточно восприимчивый человек ощущает это при каждом стихийном бедствии.

И еще вспомним о том, что снимает печати Агнец.

Жизнь и деяния Иисуса Христа продолжаются в Апокалипсисе. Перед нами – гибель мира, и Он – в центре событий. Они совершаются через Него, Он придает окончательный характер всему, судит и завершает.