Читать интересную книгу Вне закона - Дональд Уэйстлейк

— Жаль, но тут я не помощник. Я едва постиг азы компьютерной грамоты, а внутрь этих штук вообще никогда не заглядывал. У меня в кабинете стоит компьютер, можете пользоваться им.

— Благодарю.

Он уже закрывал дверь, когда Эйхо окликнула:

— Джон!

— Да?

— У вас все идет хорошо, так? Ваша живопись. Знаете, у вас сегодня целый день радостный вид… ну, большую часть времени.

— В самом деле? — Он улыбнулся, почти не желая признаваться в этом. — Я только знаю, что в доброй компании часы летят удивительно быстро. А работа… да, я доволен. Сегодня вечером не чувствую усталости. А вы как? Такое впечатление, что позировать вам неутомительно и нескучно.

— Это потому, что у меня всегда есть что-то интересное, о чем можно подумать или вам рассказать. Я стараюсь не говорить слишком много. Я тоже не устала, зато умираю от голода.

— Значит, увидимся внизу. — Только он не уходил и не отводил от нее взгляд. Он тоже принял ванну. На нем были вельветовые брюки и толстый свитер с высоким горлом. В левой руке — бокал с вином. — Мэри Кэтрин, я думал… впрочем, сейчас действительно не время, я и так вломился…

— Вы о чем, Джон? Можете войти, ничего страшного.

Он улыбнулся и открыл дверь пошире. Но остался в дверях. Отпил вина и нежно посмотрел на Эйхо.

— Я думал о том, чтобы испробовать кое-что новое — для меня. Написать вас в контрастном повороте частей тела — и ничего больше на холсте, никакого фона.

Эйхо задумчиво кивнула.

— Старый пес, а трюки новые, — проговорил он, пожимая плечами и по-прежнему улыбаясь.

— Вы хотите, чтобы я позировала обнаженной…

— Да. Если, разумеется, у вас нет предубеждений. Я пойму. Это просто мысль мелькнула.

— Но я считаю, что это хорошая мысль, — быстро произнесла Эйхо. — Вы же знаете, я за все, что облегчает работу, за все, что дает вам вдохновение. Поэтому я здесь.

— Вам незачем принимать решение скоропалительно, — предостерег он. — Времени более чем достаточно…

Эйхо вновь кивнула.

— Меня это более чем устраивает, Джон. Поверьте.

Выждав немного, она медленно поднялась с кровати, слегка поджав губы, несколько замкнутая, словно отдаляя себя от Рэнсома. Потом неспешно и с удовольствием высвободила волосы, высоко подняв руки и сияя в свете лампы. Сильно тряхнула роскошной шевелюрой, потом еще несколько секунд простояла, потупив взор, прежде чем отвернуться от него.

Лицо у Рэнсома оставалось бесстрастным, пока он разглядывал Эйхо, но глаза художника впитывали движение, свет, тени, колорит, контур. В той части своего сознания, которая не была подвержена ее изысканной чувственности, все подмял под себя великий холод океана, гремящего волнами.

Свернув полотенце и положив его на покрывало, Эйхо замерла, не в силах дышать. Вытянула руку, словно нимфа, тянущаяся к своему отражению на поверхности пруда.

Когда же наконец она посмотрела на него, то была беспечна в своей красоте, сильна в доверии к себе, к своей цели, своим ценностям. Горда тем, что они вместе создавали.

— А теперь, Джон, простите, но не оставите ли вы меня одну? — произнесла девушка.

12

Закончив одеваться к ожидаемому свиданию за ужином с Питером О'Ниллом — Валери выбрала прилегающее розовое вечернее платье, о котором и думать забыла, и подходящую по цвету вуаль из ящика, битком набитого вуалями, — она вернулась на кухню взглянуть, как готовится ужин. А готовилась приправленная имбирем тушеная свинина с яблоками и зимняя баранина на шампурах. Свинину и прочее она еще два часа назад поставила мариновать. Шампуры лежали наготове. Как только Питер придет, они отправятся в духовку. В холодильнике миска салата. На десерт… Так, что она готовила на десерт? Ах да. Лимонный хворост с мятой.

Но, войдя в маленькую опрятную кухню, Валери увидела, что стеклянная миска на столе пуста. Никаких кусочков свинины, маринующихся с чесноком, апельсиновым соком, корицей и оливковым маслом. Слева от миски лежали нетронутые шампуры. Поваренная книга была раскрыта.

Она невидяще уставилась на чистую стеклянную посудину. Посеченные шрамами губы дрогнули под вуалью. Она чувствовала, как что-то тронулось с места в ее мозгу и покатило, стремительно набирая скорость, как вагончик, мчащийся по рельсам аттракциона под уклон, за которым следовала петля на все 360 градусов. Она услышала собственный детский вскрик в каком-то далеком дне радости и предвкушения.

«Но ведь я…»

«В холодильнике тоже ничего нет, — услышала она голос матери. — Одна только пачка старого прокисшего молока».

Вагончик влетел в преисподнюю мрака. Валери обернулась. Мать стояла, опершись о дверной косяк кухни. Знакомая ухмылка. Айда измотала многих мужчин (в их числе и отца Валери), методично перемалывая их на мельнице своего презрения. Тело ее, когда-то привлекательное, обвисло, былая красота сделалась отталкивающей, как блестящая чешуя дохлой рыбины.

«Безнадежна. Ты просто безнадежна, Валери».

Валери проглотила огорчение, зная, что бессмысленно пытаться защитить себя. Она зажмурилась. Грохот вагончика добрался до ее сердца. Когда Валери осмелилась открыть глаза, мать по-прежнему была здесь. Губы злобно поджаты, указывает и издевается. Отыгрывается на маленькой Вал за то, что она сохранила красоту, которую Айда потеряла. Валери, когда очень нужно, умела быть глухой. Так, может, стоит заглянуть в холодильник? Только она знала — мать права. Добрые намерения добрыми намерениями, а Вал сознавала, что ее унесло куда-то, когда ей полагалось пир готовить.

Ладно, стыдно. Оставим это.

Валери вернулась в закуток, где был накрыт стол, вино перелито в графин, свечи зажжены. Прекрасно. По крайней мере здесь она все правильно сделала. Захотелось пить. Подумала: ничего плохого, если до прихода Джона она выпьет бокал вина.

Нет, погоди… разве может он прийти к ней, если столько времени прошло? Она опасливо глянула на свое скрытое вуалью отражение в темном окне позади стола. Потом схватила обеими руками графин и сумела налить почти полный бокал, не пролив ни капли. Пока пила, вагончик остановил свои веселые метания, падая из мозга в сердце и возносясь обратно.

«Притворяйся сколько хочешь! Хоть обмочись. Но обмануть ты больше никого не обманешь. Мы все сыты по горло, по горло сыты тобой, Вал, ты омерзительна», — твердила мать.

Валери виновато смотрела на ковер между ног, куда капала моча. Вагончик дернулся, отправляясь в путь, и ее шатнуло. А на этот раз она не была надежно закреплена. Ее охватила паника.

Мать произнесла:

— Хотя бы раз попробуй сообразить, что тебя ждет.

Валери ответила:

— Ты злая сука, я всегда ненавидела тебя.

Мать хмыкнула:

— Херня это все. Ты себя ненавидишь.

С Айдой бесполезно спорить, когда она сильно раздражена да еще и в подпитии. Тогда родная мамаша смертью становится от тысячи мелких порезов.

Валери чувствовала, как вагончик медленно, тяжело подбирается к верхней точке, которая больше не казалась ей недостижимой. Горло заполнили непролитые слезы.

Она поставила бокал и вновь наполнила его. Пошла, слегка пошатываясь в такт движениям вагончика внутри себя, через квартиру, причудливо украшенную старыми прогнившими цветами, которые набирала за медяки на оптовом рынке. Отперла дверь и вышла, оставив дверь распахнутой настежь.

Когда подошел лифт, она не удивилась, увидев в кабине Джона Рэнсома.

— Тебе куда? — спросил он. — Наверх на этот раз?

— Разумеется.

Он нажал на кнопку двадцатого этажа. Валери потягивала вино и не сводила с него глаз. Выглядит все так же. Улыбка, которую глотаешь как крем, и глазом не успеешь моргнуть, как уже мурлычешь. Только это было давно…

— Ты ведь правда любил меня, да? — с трудом выговорила Вал, едва слыша себя из-за грохота вагончика и визга пассажиров.

— Не заставляй меня разбираться с этим сейчас, — произнес он, и тень досады омрачила его лицо.

Валери вскинула вуаль наверх, и та запуталась у нее в волосах.

— Ты всегда был бесчувственным самолюбивым сукиным сыном.

— Молодец, Валери, — произнесла мать. В устах Айды это звучало как благословение.

Джон Рэнсом внял ее человеческим чувствам и призрачным кивком простил ее.

— По-моему, твой этаж.

Валери вышла из лифта, скинула туфли (в них по стенам ходить неудобно) и направилась к стальной двери, ведущей на крышу здания. И вдруг струсила.

— Со мной что, никто больше не идет? — жалобно спросила она.

Обернувшись, увидела, что кабина лифта пуста, а двери беззвучно закрываются.

Ну и пусть, подумала Валери, оставим это.

К дому номер 415 на Уэст-Черчилль Питер прибыл на тридцать секунд позже пожарной команды и одновременно с полицией. Две пожилые пары с собаками на поводках стояли, задрав головы, всматриваясь в крышу высокого здания. Привратник вышел из кустов, где его явно только-только вывернуло наизнанку.