На сей раз Леонов «от лица советского народа» вез Геваре в подарок снайперский пистолет в прекрасной кобуре и с большим запасом патронов.
После того как в ноябре 1956 г. его отозвали из Мексики в Москву и отстранили от работы в МИД, Леонов решил серьезно заняться изучением истории Латинской Америки и устроился переводчиком в советское издательство «Прогресс», выпускавшее книги на испанском языке. В конце лета 1958 г. ему предложили работу в КГБ, и он согласился. 1 сентября Леонов начал двухлетний курс подготовки, который, по его словам, остался незавершенным «по причине кубинской революции».
В октябре 1959 г. Леонову приказали в КГБ оставить свои научные занятия и поехать с Микояном в Мексику. Леонов находился с Микояном в Мехико, когда туда с Кубы прибыл со своим секретным заданием Александр Алексеев. Алексеев рассказывает, что он прямо направился к Микояну.
Он передал Микояну предложение Фиделя. «Им нужна не одна только выставка. Фидель хочет говорить с нами». Когда Алексеев закончил, Микоян заметил, что он тоже, как и Кастро, против «формальностей», но как зампредседателя Совмина он не может ехать в страну, с которой у Москвы нет дипломатических отношений. Он послал в Кремль телеграмму и также направил в Москву Алексеева для прояснения ситуации.
«Москва согласилась направить выставку из Мексики на Кубу, — рассказывает Алексеев, — поскольку Хрущев к тому времени тоже уже влюбился в кубинскую революцию. Я не знаю точно почему, наверное, он был рад получить еще одну пешку в игре против американцев».
Однако советская выставка открылась в Гаване только в феврале 1960 г.
Прибыв в Гавану вместе с Микояном, Леонов подъехал на машине к дому Че Гевары. Был почти полдень, но Че еще спал. «Он был совершенно без сил, — вспоминает Леонов, — но все же встал и выказал подлинную радость при виде меня. "Что за чудо, ты словно с небес сюда упал!"» За кофе Леонов передал ему пистолет — и этот подарок Че принял с огромным удовольствием.
Леонов поздравил друга с победой повстанцев, а затем, в напоминание об их давнем разговоре и о советских книгах, которые Че так хотел почитать в Мехико, спросил: «Так что, ты правда серьезно думаешь строить социализм?» — «Да, — ответил Че, — я собираюсь посвятить этому жизнь. Сначала я учился, теперь буду строить».
II
Вскоре Леонов узнал, почему Че спит в такое время. Гевара теперь не только работал в НИАР, но и стал еще президентом Национального банка Кубы.
Дел было чрезвычайно много, и рабочий график Че уже вошел в легенду. По Гаване ходили истории об иностранных чиновниках, которым назначали прийти к нему в три часа: явившись на встречу днем, они узнавали от Манресы, что речь шла о трех часах ночи. Если ночная встреча Алексеева с Че могла сойти за исключение, то теперь подобные ситуации стали правилом.
В письме, отправленном родителям на Рождество, Че попытался дать им представление о том, как он теперь живет:
…В 6.30 утра — не в начале, а в конце моего рабочего дня — я нашел несколько минут, чтобы пожелать вам всего, что можно пожелать… Мы не люди, а работающие машины, сражающиеся со временем…
Департамент индустриализации — мое творение; но я, хотя и не без боли, как уставший от своего чада отец, наполовину оставил его, чтобы погрузиться в финансовое дело, талант к которому, видимо, дан мне от Бога. Я также занимаю пост начальника курсов военной подготовки и командующего полком в Орьенте. Мы творим историю высшей американской пробы; за нами будущее, и мы это знаем, мы работаем с радостью, хотя и позабыли все личные привязанности. Примите нежные объятия от сей машины… и по совместительству блудного сына, который порой напоминает о себе.
Че III
Начало работы Че в НИАР было несколько скомканным, но постепенно все наладилось. В конце 1959 г. значительная часть кубинской промышленности, как мелкой, так и крупной, по-прежнему находилась в частной собственности, и в ведение его департамента перешло лишь несколько маленьких фабрик, либо оставленных их хозяевами, либо конфискованных у владельцев, запятнавших себя связью с Батистой и его окружением. Че принял эти фабрики под свой контроль и назначил управлять ими проверенных ветеранов повстанческой армии, в то время как некоторым другим ветеранам поручено было руководить недавно образованными сельскохозяйственными кооперативами на территориях экспроприированных латифундий.
«Затем довольно скоро государство начало вмешиваться в работу частных фабрик, — вспоминает Боррего. — Это были именно вмешательства, а не акты национализации. Речь шла о фабриках, где возникали конфликты с рабочими или где… владельцы… не занимались инвестициями… тогда мы вмешивались в их работу».
Этим вмешательствам был придан законный статус, поскольку Министерство труда — ныне находившееся в надежных руках Аугусто Мартинеса Санчеса, бывшего помощника Рауля, — приняло резолюцию, позволявшую департаменту Че вмешиваться в управление фабриками на долговременной основе; но, как утверждает Боррего, он и не думал, что подобные вмешательства могут из временного явления превратиться в постоянное.
«Конечно, — добавляет он, — исходя из логики Че, эти захваты были окончательными, но законодательно это еще не было закреплено».
Ранее, в апреле, Че провел небольшое исследование и пришел к выводу, что восемьдесят процентов членов повстанческой армии Фиделя неграмотны. Для разрешения этой проблемы он начал кампанию по внедрению просвещения в Ла-Кабанье, но еще в конце 1959 г. армия в основном состояла из полуграмотных или наскоро обученных гуахиро, многие из которых едва вышли из подросткового возраста. Когда их назначали руководить фабриками, это приводило к неминуемым провалам и хаосу. Тем временем сам Че стремился заполнить пробелы в своих познаниях в области экономики. Он начал брать уроки у мексиканского экономиста Хуана Нойолы. Также по просьбе Че доктор Виласека стал преподавать ему математику. Они начали с алгебры и тригонометрии, а затем перешли к аналитической геометрии.
IV
Че любил в шутку рассказывать о том, как он получил пост директора банка. На собрании кабинета министров, созванном для обсуждения замены Пасоса, уволенного за открытое недовольство арестом Матоса, Фидель сказал, что ему нужен хороший экономист. К удивлению Фиделя, руку поднял Че. «Че, я не думал, что ты экономист!» — «А мне показалось, ты сказал, тебе нужен хороший коммунист». Впрочем, финансовому и деловому сообществу было не до шуток: новость о назначении Че повергла всех в ужас. Немногие поверили заверениям Фиделя в том, что Гевара будет «столь же консервативен», как и его предшественник.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});