Регина Лесникова молчала и слушала, всё так же сжимая в руках раскрытую книгу. Конечно, я должен был спросить, что она читает, почему сидит одна в столь погожий день, когда все её подружки, должно быть, играют в липовых аллеях, окружающих Кломмхольм.
А потом вспомнил, что отнятие Дара у несчастных жертв как раз происходило там. Вспомнил я и то, что накануне упокоил и вторую девушку, навсегда заблудившуюся в лабиринте разума. И этот солнечный осенний день вмиг перестал быть таким уж безоблачным и тёплым. Откуда-то сбоку потянуло сыростью и плесенью подвала, будто в земле открылся люк, ведущий в склеп.
Девушка продолжала смотреть на меня, и я понял, что молчу уже минуту.
— Я всё уже сказала, гранд. Мне больше нечего добавить, — произнесла она, чётко разделяя слова. Забавно, наверное, я ей так же неприятен, как и она мне.
— Я про двойное лицо, которое якобы было у подсматривающего.
— Не уверена, что он вообще реально существует, а не рождён моим воображением, — сразу ответила адептка и пристально посмотрела в глаза. Это удобная отговорка, она сама верит в то, что говорит? Нет, разумеется.
— Вы слышали, что пропала ещё одна из нас? Её уже два дня нет, а все делают вид, что Есения только что вышла прогуляться перед обедом.
Взгляд Лесниковой сделался таким цепким, что я ощутил себя мухой под стеклом натуралиста. Тут же выставив магический экран, чтобы избежать чтения эмоций.
Хотя вряд ли адептка, даже выпускного курса, может пробить ту защиту, которую я, как плащ, накидываю на себя поутру. На всякий случай. Тот, кто пробовал Адамантову жилу, вынужден всю оставшуюся жизнь носить двойной контур. Если посмотреть на такого магическим взглядом, а попросту это называется «пригляд», можно заметить именно то, о чём говорила сидящая передо мной: у существа будто два лица, одно поверх другого.
— Не беспокойтесь, Регина, дознаватель уже в пути, он скоро будет здесь, если уже не таится неузнанным где-нибудь в этих краях.
Я посмотрел вокруг. Такая обманчивая тишина и разлитая в нагретом воздухе нега! Но девушка права: это всё тоже ненастоящее. Двойной, обманчивый контур, скрывающий под личиной безмятежности ужасные тайны.
— Так что вы видели? Может, вспомните подробности? — спросил я безо всякой надежды. Эта нить ведёт в никуда. Тупик.
— Нет, я на секунду увидела себя его глазами. А потом всё пропало.
— Интересно, и кто же он, тот с кем у вас возникла такая сцепка магических полей? Весьма редкое явление.
Я склонился к её лицу, скользнув взглядом по открытой книге. «История Магических преступлений». Редкостная дрянь, отредактированная ложь, но впечатлительным барышням, вроде моей собеседницы, по нраву именно такое.
— Да, я читала, что такое возможно, если у двоих очень сильная связь, — осторожно и слегка испугано произнесла Регина, не мигая.
— Нет, такое возможно, если в ваших жилах течёт одна и та же кровь. Это ваш родственник, Регина, хоть и дальний.
— У меня здесь никого нет! — вспыхнула она. Злость или разочарование звучали в её тоне. — Тем более среди Истинных.
А эту фразу девушка добавила уже совершенно по-иному: почти шёпотом, испуганно, недоверчиво.
— Значит, это был Истинный?!
Она не отвечала, а лишь боязливо таращилась на меня, будто только что решила судьбу государства. Вполне возможно, так и есть.
Не задумываясь о последствиях, я схватил её за худые плечи и силой поставил на ноги. Девушка даже не пикнула, лишь угол рта нервно дрогнул, да зрачки потеряли округлость и стали щелевидно-острыми.
— Отвечай же! — я легонько встряхнул ламию, чтобы та пришла в себя. — Это важно. Уверена, что тот, чьими глазами ты смотрела, был Истинным.
— В тот момент я просто это знала. Волкодлак, — прошипела ламия и дёрнулась с такой силой, что мне показалось, ещё миг — и выскользнет. — Вы не имеете права. Думаете, раз Сиятельный, можете лапать нас, а мы только рады будем?!
Даже не задумывался об этом в таком ключе. Она действительно решила, что представляет для меня какой-то интерес, кроме исследовательского?!
— Идите, никто вас не задерживает.
Я отпустил плечи девицы, а стоило отойти на шаг, сразу стало легче дышать. У змееликих всегда такой удушливо-сладкий аромат парфюмированной воды, что першит в горле и носу.
— Только пока вы строите из себя невинность, ваши соратницы буду погибать.
Я уже повернулся было, чтобы вернуться обратно в Кломмхольм, как ламия остановила меня вопросом:
— Это правда, что сюда едет дознаватель из столицы? И Есению найдут?
— Я так сказал, вила, — коротко бросил я через плечо и поспешил уйти своей дорогой.
Взгляд, полный надежды, сверлил спину. Мне хотелось быстрее оказаться вне его досягаемости. Девушку скоро найдут, это правда. И мне придётся сделать с ней тоже самое
Междуглавье 2
Закат догорал, небо сделалось похожим на застиранную тряпку, на которой ещё остались следы первой крови невинной девы.
«Я умираю, — подумала девушка, глядя вверх. — Странно, это ведь должно быть больно».
Но боли не было, ничего не было, кроме лёгкого, как перо, коснувшееся ладони, сожаления. Не о несбывшейся жизни, о непрожитой любви.
Кончики пальцев начали леденеть, сейчас холод поползёт вверх, он похож на волка, идущего по следу раненного зверя. Охотнику незачем тратить силы на битву с тем, кто и так вскоре ослабеет. И девушка уже предчувствовала, что скоро время признать поражение наступит и для неё. Он будет окончательным и бесповоротным. Точкой, за которой бесконечность.
Но не сейчас. Она попыталась встать, но тело не слушалось, ноги онемели, стали ватными, а руки разъезжались в разные стороны, пальцы цеплялись за влажную после дождя траву, и всё же девушке удалось подняться на колени.
Она осмотрелась по сторонам. Никого. Сколько сейчас? Наверное, слишком поздно, слуги Кломмхольма уже не выйдут сегодня наружу. Девушка узнала это место, она как-то выходила сюда с Амелией, подруги сидели на скамейке, которая установлена прямо над старой раскидистой липой. Сейчас надо постараться доползти до него — двести шагов до места, откуда и начинаются знаменитые липовые аллеи Института Неблагородных.
Она сосредоточилась и закрыла глаза. Надо вспомнить заклинания, которым их обучали. Найти в памяти хоть одно подходящее и применить, чтобы получить силы. Обратиться? Нет, не получится. Для этого надо иметь Дар, а девушка больше не чувствовала его.
Ничего, главное не потерять разум, доползти и позвать на помощь, а там уже гранда Лагра придумает что-нибудь. Или целительница гранда Тулия даст выпить отвар, разгоняющий стынущую по жилам кровь.
Картинка перед глазами начала расплываться. Миг, — и вместо травы перед ней уже облако. Оно такое мягкое, что хочется прижаться к нему, растянуться, как на одеяле, и заснуть. Вспомнила!
Она прошептала короткое заклинание, развевающее морок, и на минуту всё снова вернулось: наступающая ночь, опускающая на землю осеннюю прохладу, стонущая под пальцами трава и стрекотание насекомых, становящееся громче с наступлением сумерек.
День угасал, как и её разум. Девушка вдруг с отчаянием тонущего поняла, что не доползёт до ворот Института. И не потому, что не хватит сил, не потому, что не может вспомнить мало-мальские пригодное заклинание, а потому что на разум опускается тьма. Только не абсолютная, в этом и коварство.
Сопротивляться видениям становится всё сложнее, они дезориентируют, стряхивать морок становится всё сложнее, слова заклинания ускользают из памяти, как песок сквозь пальцы. А Он, тот, кто обещал познакомить с важной шишкой из столицы, стоит напротив, как живой и посмеивается. «Сдайся, хватит уже этих игр», — будто говорит его улыбка.
Застонав, в последнем усилии девушка прикусила себе руку до крови. Боль немного отрезвила, но всё это было проделано не ради неё. Кровь на губах, на языке, солёный вкус, способный пробудить скрытое в каждой ламии… теперь просто соль на губах.
Девушка вздохнула, рухнула на спину, раскинув руки по траве-одеялу и уставилась в небо. «Я так и не смогла перейти это бесконечное поле. Ну и ладно», — мелькнула мысль и потонула в череде видений. Вскоре исчезли и они.