Возможно, это Симона. Схватив полотенце и прикрывшись им, Карли открыла дверь.
Но в коридоре стояла не Симона.
Карли почувствовала себя так, будто кто-то выдернул ковер у нее из-под ног, потому что ее колени мгновенно подкосились.
Луис!
Его волосы были влажными и взъерошенными: вероятно, он тоже только что принял душ. Тонкая рубашка прилипла к его телу, обрисовывая каждый твердый мускул. И вдруг ее отношение к этому мужчине претерпело значительное изменение. Почему он, будучи полностью одетым, вдруг показался ей таким близким? Карли пыталась понять, что в нем было такого, из-за чего ее кости стали мягкими. Казалось, она сейчас растает у его ног.
Не это ли происходит со всеми женщинами, окружающими Луиса? Она же поклялась никогда не поддаваться его обаянию.
Пальцы Карли впились в полотенце, которое девушка прижимала к груди. Она чувствовала, как усиливается ее смущение, поскольку предстала перед хозяином почти обнаженной. Надо было сказать, что она скоро будет готова, и захлопнуть дверь.
Или он должен был смутиться, увидев ее в таком виде. И разве он не должен извиниться за беспокойство и предупредить, что ждет ее на террасе?
Но ни он, ни она ничего этого не сделали.
Они просто стояли, уставившись друг на друга, как два человека, которые только что познакомились, и Карли слышала, как громко бьется ее сердце. Грудь девушки отяжелела, и между ног она ощутила тепло. Гнев и страх Карли усилились, потому что она не хотела этого. Не хотела испытывать желание. Желание непредсказуемо – и даже опасно.
– Я не слышала звонок, – пролепетала она, облизнув пересохшие губы.
Луис нахмурился:
– Какой звонок?
«Веди себя как обычно, – приказала себе Карли. – Веди себя так, будто ничего не происходит. Собственно, это правда. Ничего не происходит».
– Звонок на ланч. Его глаза сузились.
– Никто и не звонил.
– О… Хорошо. Вы… – Она пожала плечами, не зная, что сказать. – Ответили на все письма?
– Нет.
– Диего будет недоволен.
– Естественно, недоволен, – согласился он сухо. – Но сейчас я совсем не думаю о Диего.
– О… д-да.
Луис чувствовал, что его горло стало сухим, как наждачная бумага, а неуверенный ответ Карли, конечно, не мог утолить растущий в нем сексуальный голод. Он знал, что должен уйти немедленно, но не мог глаз отвести от нее. Не потому, что Карли была соблазнительна, а, наоборот, потому, что не была. Ее бледные ноги и сползшие с плеч бретельки бюстгальтера трудно было назвать привлекательными. Луис даже не думал о том, что под полотенцем она почти обнажена. Он привык к обнаженным женщинам.
Впервые волосы Карли не были стянуты в хвост. Распущенные, они выглядели как шелк и пахли лавровым листом. И вдруг Луис осознал, как сильно ему хочется провести по ним пальцами, намотать на запястье и слегка запрокинуть голову Карли, чтобы поцеловать. Его интересовало, каковы на вкус эти ненакрашенные губы. Как она будет себя вести в его крепких объятиях?
Но это было больше чем просто притяжение. Больше чем необузданное вожделение, которое овладело им и вызывало боль в паху.
Карли была чиста. Чиста и непорочна. На ее лице не было ничего искусственного. Она выглядела как свежевыпавший снег, который еще не затоптали, и он не стал серым и грязным.
А он, Луис Мартинез, как раз тот человек, который затаптывает, не так ли? Он постоянно разбивал женские сердца и едва ли придавал этому значение. Он был жестоким и бесчувственным. А Карли относится к той категории женщин, у которых вряд ли может возникнуть влечение к нему.
Но ничто в этот момент, казалось, не имело значения. Все, о чем он мог думать, – это усиливающееся желание.
– Карли, – произнес он неуверенно, хотя и не планировал говорить.
Ее глаза расширились. Она снова облизнула губы, отчего они заблестели.
– Что… такое?
Слова, произнесенные шепотом, словно нежно погладили его, и внезапно Луис осознал, что ведет внутреннюю борьбу с искушением, чего раньше ему не приходилось делать. В прошлом, желая женщину, он просто брал ее, если она того хотела. А они всегда хотели.
Губы Карли, слегка приоткрывшись, выражали неосознанное желание. Но она была прислугой, а всем известно, что связь с прислугой грозит катастрофой. Ну, если не катастрофой, она все равно не подходит ему. Она заботливая и нравственная. Она – чистый луч, освещающий темное царство его души, если у него еще есть душа. Какое право он имеет портить ей жизнь? Воспользоваться ее телом только потому, что она рядом, а потом бросить с разбитым сердцем?
– Нет, ничего, – резко проговорил Луис. – Я собирался показать тебе, как пройти к террасе, поскольку здесь легко заблудиться, но ты, как всегда, опаздываешь. Что с тобой? – Он нахмурился. – Увидимся на террасе через пятнадцать минут. И ради бога, поторопись.
Глава 5
Инцидент у двери взволновал Карли больше, чем следовало бы. Луис видел ее не один раз в купальном костюме, поэтому бретельки неприглядного бюстгальтера вряд ли вызвали у него восхищение.
Но в то же время, хотя у нее не было опыта в подобных делах, глупой она не была. Карли умела читать язык тела – это была одна из черт, заставившая ее поверить, что из нее может получиться хороший врач. И она уже видела взгляд, каким Луис смотрел на нее, прикрытую полотенцем. Глаза аргентинского плейбоя выражали не шок, не отвращение. В них горело желание, сильное и почти физически ощутимое.
И разве она не испытывала то же, что и Луис? Немой диалог, произошедший между ними… Разве он не заставил ее почувствовать себя так, будто она сбита с ног? Как будто какая-то неведомая сила брала над ней верх, лишая самоконтроля. Карли размышляла о том, какой жестокой может быть природа: ее тело понравилось тому, кого оно не должно было привлечь по миллиону причин.
Карли прекрасно осознавала, как пылают ее щеки, когда она присоединилась к Луису за ланчем. Было ясно, что что-то изменилось. Их отношения никогда не станут прежними.
Как ни старалась она, это не могло не повлиять на ее работу. Карли массировала Луиса, а ее пальцы дрожали, как в первый раз. Она вдруг утратила уверенность, которую приобрела с практикой. Но что ее тревожило больше всего – между ними не было прежней легкости, когда Карли чувствовала себя почти равной ему, когда она честно могла сказать, что думает, и даже вызвать у него смех.
Теперь, если они оставались наедине, атмосфера становилась ужасной. Их необычный союз, должно быть, был более хрупким, чем считала Карли. Или она была чересчур наивной. Теперь Луис избегал ее, если не возникала острая необходимость в ее присутствии. Он закрывался в своем кабинете, погружаясь в работу и предоставляя Карли самой себе.