Читать интересную книгу Воспоминания баронессы Марии Федоровны Мейендорф. Странники поневоле - Мария Федоровна Мейендорф

и тут же смиренно замолкают; сама горячо и ясно высказывала свои мнения и провела такое предначертание: весь приход был разделен на участки, каждый участок был записан за таким-то членом, и этот член должен был, лично обойдя всех нуждающихся своего участка, доложить о них собиравшимся на заседание членам. На этих заседаниях члены торговались друг с другом, выпрашивая из кассы пособия для своих бедных. Члены общества стали старательно вербовать жертвователей на это живое дело; и дело шло, объектами благотворительности являлись, конечно, не только портовое население, но и вообще люди, обиженные судьбой: старые, больные, овдовевшие матери с детьми на руках и т. д.

К нам лично приходила стирать поденная прачка, вдова Марья. Работала она очень хорошо; имела несколько домов, куда ее приглашали, и зарабатывала вполне достаточно, чтобы прокормить себя и своих двух маленьких детей. Оставляла она их на попечение доброй соседки. Но вдруг соседка переехала куда-то, и Марья могла ходить на работу только в те редкие дни, когда находила кого-нибудь, кто соглашался смотреть за ее детьми. Моя мать стала приглашать ее на работу вместе с детьми.

Но мать тут же подумала: такая женщина не одна; многие вдовы связаны детьми. И вот что она придумала: устроить при благотворительном обществе дневной приют для малых детей, куда матери приводили бы детей идя на работу, внося при этом небольшую плату за скромный обед ребенка, и заходили бы за ними перед вечером. Задумано – сделано. Была нанята комната с кухней, нашлась добрая душа среди членов, согласившаяся проводить день с детьми, наблюдать за нанятой для них кухаркой, получать с матерей установленные гроши. Названо было это учреждение «Детской столовой». Первыми посетителями этой «столовой» были записаны дети нашей Марьи – Таня и Ваня. (В мое время это разрослось в громадную организацию c многими десятками столовых и сотнями дам-благотворительниц, из которых многие поступали, чтобы повысить свой социальный статус. Комментарий Н. Н. Сомова).

Началось дело с шестью детьми. Обществу приходилось, конечно, кое-что и доплачивать. К концу зимы детей было уже около 20-ти. При постепенном возрастании количества детей приходилось менять квартиры, с трудом находя таковые, потому что домовладельцы избегали таких шумных, неспокойных жильцов. Стали думать о постройке своего здания. У общества издавна лежал небольшой «запасный» капитал. Моей матери удалось на общем собрании уговорить всех рутинеров пустить в ход этот капитал. Но его не хватало. Тогда у властей выхлопотали разрешение по всему приходу сделать сбор по домам: разделив приход на участки, члены общества обошли его из квартиры в квартиру.

Мы с Алиной тоже принимали в этом участие. Было очень интересно входить к незнакомым людям, в незнакомые квартиры. Сбор оказался удачным. (Один наш знакомый дразнил сестру и меня, говоря: часто дают за заслуги медаль с надписью: «С нами Бог». Вам тоже дадут медаль, но с надписью: «Бог с Вами!»).

Городское управление отвело в конце города даровой участок, и постройка началась. Однако к концу дела недохватило 600 рублей для уплаты архитектору; дом уже был готов. Мать моя затеяла устроить любительский спектакль, артистами которого были дети. Моя приятельница, Надя Сомова, написала либретто сказки «Золушка». Декорациями занялся мой отец, роль Золушки исполняла наша младшая сестренка Эльвета[25]. Давалось представление в здании приюта. Было отпечатано триста билетов по два рубля. Предполагалось, что, как всегда бывает с благотворительными билетами, они разойдутся, но на спектакль взявшие их не явятся. Зала приюта могла вместить сто человек. Решили, что вряд ли наберется это число желающих. Пьеса состояла из трех действий. В первом – кухня. Мой отец на простыне нарисовал печь и висящие около печи кастрюли, ложки и прочее.

Фото 17. Павел Алексеевич Зеленой

Золушка в сером халате причесывает своих сестер (одна из них моя десятилетняя сестра Катруся, другая – дочь адмирала Михайлова, тоже десяти лет). Нарядные сестры уезжают. Золушка плачет в глубине сцены. Появляется фея, высокая, очень красивая одиннадцатилетняя дочь градоначальника Павла Алексеевича Зеленого[26], и загораживает маленькую Золушку от публики. Из-за простыни невидимые руки снимают с Золушки халатик, и нарядная, сияющая Золушка уводится феей. Занавес опускается на несколько минут. Стены, то есть простыни, изображающие кухню, удаляются. Перед публикой уже другие простыни, изображающие царский дворец. За стеной раздается музыка; вдоль стен сидят гости (дети статисты, наряженные в старинные костюмы – маркизы – между ними были и трехлетние). Костюмами заведовала сестра Алина. На авансцене несколько пар танцуют менуэт. Раздается бой часов; Золушка, выступавшая в первой паре, убегает; за ней мчится кавалер – принц. Опять минутный антракт; снова кухня; принц примеряет башмачок и находит свою Золушку.

Все было бы хорошо. Но – о ужас! С утра уже по городу шел слух, что все получившие билеты хотят приехать во что бы то ни стало! Что тут делать?

Но безвыходных положений не бывает. Во второй комнате приюта ставится «волшебный фонарь», в третьей комнате сервируется чай. У входа в здание стоят мои братья, мальчики тринадцати, пятнадцати и шестнадцати лет. У них на руках сто билетов розового цвета с надписью «Золушка», сто билетов голубого цвета с надписью «Волшебный фонарь» и сто билетов белых с лаконическим словом: «Ждать»! Братья первую сотню ведут налево, вторую – в темную комнату с фонарем, третью в комнату направо, где мне поручено было угощать опоздавших. Затем видевших «Золушку» ведут ждать, видевших волшебный фонарь ведут смотреть «Золушку» (покорные актеры играют вторично), ждавшие идут смотреть волшебный фонарь. Наконец, дети играют «Золушку» в третий раз, и все удовлетворены. После этого в одной из зал приюта дети-актеры и дети-зрители танцуют кто что умеет. Надо отдать должное добродушию и публики, и детей. Все остались довольны, и архитектор был уплочен. Дневной приют для детей начал существовать в 1890 году.

Спустя немного времени жена градоначальника устроила такое же общество, обслуживавшее остальную часть одесской территории. Появились «Детские столовые» и в других частях города. В то время такого рода учреждения, носящие теперь название «яслей» и «детских садов», находились лишь за границей и, кажется, одно в Петербурге, созданное известной благотворительницей Марией Сергеевной Щербатовой. При детской столовой была со временем устроена рукодельня: опытная закройщица кроила простую одежду разного размера, женщины разбирали эту работу по домам, а наемная продавщица выносила эту работу на базар. Рукодельня полностью оплачивала себя.

9. Молодость

Я уже писала о том, сколь насыщено было мое отрочество впечатлениями извне. Молодость моя носила совсем другой характер. Окончив гимназию, мы обе стремились приложить свои силы к какой-нибудь деятельности. Сестра моя занялась прикладным искусством: училась рисовать по бархату, потом по фарфору. (Я помню у нас в гостиной шелковую ширму, разрисованную Мамá. Комментарий Н. Н. Сомова). Я же, увлеченная одной подругой, бегала с ней на фельдшерские курсы и ходила в больницу на амбулаторный прием, где училась делать перевязки. Я и до того, бывая летом в нашем имении, лечила крестьян, справляясь с гомеопатическим лечебником. Теперь я это делала уже более уверенно.

Эти занятия столкнули меня с окружающим меня житейским горем. Я стала задумываться над вопросом неравномерности распределения жизненных благ. Меня мучило мое сравнительное благоденствие. Прочла я, помню, Адама Смита. Позже прочла весь четвертый том сочинений Льва Толстого. Но ответа нигде не было. Среди наших знакомых была одна богатая дама. Муж ее, барон фон Маас, был известным в Одессе благотворителем, очень много и очень разумно помогавшим бедному населению. Он построил бесплатную больницу, ночлежный дом и жертвовал широко во все благотворительные общества. Я как-то сказала этой даме, что тяжело сознавать себя богатой при виде бедняка; а она мне ответила: «Но ведь, давая бедному, вы получаете нравственное удовлетворение». Христос сказал: