Всего лишь месяц.
И что? Вот такая смерть? Он просто упадет замертво? Без мучений?
Словно в подтверждение его словам сокол яростно захлопал крыльями, будто боялся, что человек пройдет стороной. В круглых глазах — ожидание, мол, ну давай уже, бери и хватит метаться. Надоел ты мне — то хочу умереть, то не хочу. Определяйся. И снова смотрит. Пристально. Как будто точно знает, куда нужно идти усталому путнику.
В город.
В большой город? В тот самый, откуда все началось? Там, где сейчас живет…он? Там, где…
— Ты с ума сошел? — не замечая, что говорит с птицей, как с разумным существом, возмутился Грехобор. — Что я там делать стану?
Сокол склонил голову на бок и продолжил сверлить скитальца взглядом. Снова подвинул кольцо. Посмотрел. Похоже, настроен серьезно. Не возьмешь, как бы не заклевал. И в груди опять защекотало от подступающего к горлу хохота.
Мужчина помотал головой.
— Да нет. Мне все это кажется.
Смеяться уже не хотелось. Он впервые растерялся и впервые вел себя не как старый душой маг, а как… как обычный человек. Он сомневался. И в душе несмело шевельнулась робость.
Но… если попробовать? Если рискнуть? Может… После этого "может" все мысли замерли. Женщина, которая примет такого, как он. Женщина, которой будет все равно, что он — маг? Таких женщин нет в этом мире.
"А что ты теряешь? — возникла в голове мысль. — Что именно ты теряешь? Время? Жизнь? Ты придешь в город…"
Грехобор усмехнулся. "Придешь в город…" Он не был в Аринтме так давно, что уже и забыл, как она выглядит. Наверное, теперь он бы даже испугался того количества людей, какое там обитает. Он привык к одиночеству. Хотя… почему бы и не пойти? Даже в том случае, если это жестокая шутка, в городе есть дэйн, которому совершенно не важно, что на уме у странника. Одно нарушение и… все закончится. Совсем все. Разве не к этому рано или поздно начинает стремиться каждый маг?
Еще раз криво усмехнувшись, мужчина поднял кольцо. В этом мире нет женщины, которая согласится назваться его. Ни один человек не дотронется до него — не сможет. Никому из ныне живущих не захочется испытать на себе силу проклятия магов. А значит, он умрет. Тихо и спокойно. Не пытаясь при этом захватить с собой невинных. Чем не смерть? Странно, что раньше не додумался.
Он рассматривал венчальное украшение, но вдруг почувствовал чей–то пристальный взгляд. Он не слышал, чтобы к нему подходили, но когда обернулся, напротив стоял маг. Двое странников застыли, глядя друг на друга. Грехобор с все еще раскрытой ладонью, на которой поблескивало кольцо и незнакомец, взирающий на это кольцо с задумчивой улыбкой. В этой улыбке не было ни издевки, ни печали, однако в груди у Грехобора ёкнуло.
Жнец.
Такой встречи и врагу не пожелаешь. Жнецы без причины не переходили дорогу ни людям, ни магам. Они стояли на неусыпной страже покоя богов и жили на Перехлестье. Если Жнец пришел в мир людей — добра не жди. Этот маг мог легко мог убить даже дэйна. Он был той силой, которой опасались все. Десницей богов — карателем и вершителем справедливости, палачом и судьей тем, кто не считал нужным подчиняться законам.
Неужто он пришел за Грехобором?
— Легкой дороги, — тем временем сказал Жнец, оторвав пристальный взгляд от венчального украшения.
— Легкой дороги, — отозвался Грехобор, провожая уходящего взглядом полным растерянности и смятения.
Жнец покинул Перехлестье? Зачем? Ведь если он отвернулся, значит, его цель не Грехобор. Тогда кто?
Но вместо ответов на эти вопросы в голове отозвалось эхом лишь одно слово — особое для каждого мага.
Перехлестье.
В душе мага расползалась тоска.
Перехлестье.
Место, где можно стать человеком, и жить в одном из многочисленных храмов небожительниц, служа им. Там мечтал оказаться каждый, но не каждого Жнец пропускал через заветную черту, разделяющую мир людей и богов. Пересечь ее было дано лишь тому, чьи отчаяние и боль пересиливали желание жить. Но что делал Жнец здесь? Какой жатвы искал? Грехобор не знал ответа на этот вопрос, да и не хотел знать.
Ему было ясно только одно. Такого, как он сам, Перехлестье отторгнет. Потому что в душе у него не было ни отчаяния, ни боли. Только глухое беспросветное смирение. И желание, чтобы все, наконец, закончилось.
И, зажав в руке венчальное украшение, скиталец двинулся в сторону города, сам не понимая еще, что впервые за последние годы в его сердце шевельнулось что–то отличное от равнодушия. Интерес.
Василиса и средневековая реальность
Телега катилась, поскрипывая и подпрыгивая на кочках. Васька устроилась поудобнее и в тайне радовалась, что сидит на складках толстой юбки. Прежде девушке никогда не приходилось колесить на повозках. Как выяснилось — к счастью. Она ехала и мрачно размышляла — чего только современные любители средневековья находят в этой тёмной эпохе? Ну по всему же ясно, что в двадцать первом веке безопасней и комфортнее — в машинах мягкие сиденья, на ухабах так не трясёт, тепло, светло, да ещё и быстро. Здесь же еле тащились.
Пока она рассуждала о преимуществах и несомненных достоинствах цивилизации, всадник на вороном коне неспешно ехал следом. Несколько раз Лиска бросала в его сторону любопытные взгляды — уж очень колоритно выглядели статная фигура, укутанная плащом, и страшный лохматый жеребец. Незнакомец больше не проронил ни звука, ехал, опустив голову, то ли погрузился в мысли, то ли просто был не из болтливых. Вот и славно. Чем меньше вопросов — тем лучше. Больше всего на свете Васька боялась погореть на блестящем незнании здешних реалий.
Сквозь голые кроны деревьев припекало ласковое солнышко.
А всё–таки здорово, что довелось попасть в весну! Теперь впереди новое лето, а вот у Юрки оно уже через два месяца закончится. Воспоминания о друге детства повернули мысли девушки в неожиданную сторону — она погрузилась в мрачные раздумья по поводу произошедшего в землянке. Что же пыталась отдать незадачливой гостье страшная хозяйка избушки? Понятное дело — ничего. Да вот только… обидно как–то!
Это что ж получается — страху Василиса натерпелась нечеловеческого, а на деле, как оказалось, только попусту геройствовала. Зато наоралась на год вперед. И набегалась тоже.
…Телега выехала из леса, когда солнце уже касалось горизонта. Девушка сидела в повозке, жестоко страдая от физического и информационного голода. Причём, муки второго были просто нестерпимы. Томительные часы езды стали временем непрестанных размышлений о неведомом мире, в который угораздило попасть, о своём туманном будущем и полном отсутствии перспектив на возвращение. Наконец, оставалось совершенно неясным — как выжить в столь причудливых обстоятельствах. Полное незнание местных традиций чревато новыми печальными приключениями. Впрочем, и это ерунда, главное другое — скоро ночь, а Василисе негде не то что преклонить голову, но и просто перекусить. Негде и не на что.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});