Читать интересную книгу Марианна в огненном венке (Книга 2) - Жюльетта Бенцони

Она слишком поздно сообразила, что, собираясь вопреки всякой вероятности отомстить выгнавшему ее человеку, это полудикое существо хотело непременно оставаться только рядом с тем, кого оно выбрало своим хозяином, и избавиться от той, которая могла считать его своей законной собственностью.

Марианна смело приближалась к этой непостижимой женщине, в своем просторном платье цвета крови вызывавшей в памяти кресты, которые ставят на дверях зачумленных. Решительным жестом она показала, чтобы та освободила ей проход.

- Убирайся! - сказала она.

Тогда, прежде чем Марианна смогла коснуться ее, чтобы убрать с дороги, Шанкала разразилась пронзительным смехом и выхватила из-за пояса сверкнувший на солнце кинжал с коротким лезвием.

И она ударила...

Марианна со стоном рухнула на изрытую копытами лошадей землю.

С еще поднятым оружием Шанкала хотела нагнуться, чтобы убедиться, что удар ее был смертелен, но неожиданный шум заставил ее посмотреть в сторону набережной, и, отказавшись нанести еще один удар, она побежала догонять казаков.

ГЛАВА III

КОРОЛЕВА ТЕАТРА

Острая боль прорвала заменивший для Марианны мир плотный туманный кокон. Будто раз за разом прикладывали раскаленное железо и она пыталась защититься, борясь с невидимым палачом, который, казалось, не хотел оставить ее в покое.

- Не так уж страшно, как я думала, - радостно сказал женский голос с итальянским акцентом. - Madre mia. Ей повезло, ибо я подумала, что она уже мертва.

- Я тоже, - подтвердил другой голос, но лишенный акцента. - Однако убийца не была в этом уверена.

Если бы вы не распахнули ставни и не закричали, моя дорогая Ванина, она ударила бы еще раз. К счастью, мы спугнули ее.

На эти вполне земные голоса Марианна открыла глаза, но тут же закрыла, настолько склонившиеся над ней при свете свечей две женщины показались необычными. Свечу держала красивая молоденькая женщина, рыжая и белокожая, носившая бархатные фижмы, накрахмаленные брыжи и чепчик с тремя рожками принцессы Ренессанса, тогда как у другой, задрапированной в типично римский пурпурный пеплум, хлопотавшей над раненой, чью рану она энергично обрабатывала, лицо отличалось тонкостью и правильностью черт, а высокий шиньон опоясывала также римская диадема и несколько огненного цвета эгретов поменьше. Она так отдалась своему занятию, что ее черные брови нависли над глазами, а между красиво очерченными алыми губами виднелся розовый кончик языка.

Вооруженная бутылкой коньяка и тампоном из корпии, она чистила рану Марианны с тщательностью, требовавшей некоторых усилий, что вызвало у ее пациентки протестующие стоны.

- Вы делаете мне больно, - всхлипнула она.

Дама с эгретами сразу остановилась и посмотрела на Марианну, в то время как широкая улыбка стерла с ее лица озабоченное выражение.

- Она говорит по-французски! И без акцента, - воскликнула она великолепным контральто. - Странно, что мы ее не знаем!

- Я француженка, - сказала Марианна, - и насколько я поняла, вы тоже. Но я повторяю, что вы делаете мне больно.

Другая дама рассмеялась, обнажив мелкие зубы, неровные, но безупречной белизны.

- Вы должны быть довольны, что еще можете чувствовать боль, - заметила она. - Ив любом случае выбирать не приходится. Кинжал этой особы мог быть грязным. Лучше потерпеть.

- Вот и конец! - радостно сказала "римлянка". - Рана не очень глубокая. Я ее прозондировала, и, к счастью, у меня есть чудодейственная мазь. Я сделаю с ней перевязку, и при полном покое, я думаю, все сойдет благополучно.

Сопровождая слова делом, она покрыла рану густой мазью, издававшей довольно приятный запах, сверху наложила тампон и обвязала широкой полосой ткани, которую "принцесса Ренессанса" оторвала от остатков белой юбки. Когда с этим было покончено, она взяла бутылку с коньяком, налила немного в стакан и, подложив несколько подушек, чтобы поднять голову Марианны, предложила ей без колебаний выпить.

Теперь Марианна смогла увидеть, что она лежит на большом диване в просторной комнате, из-за закрытых ставней тонувшей в полумраке, не позволявшем рассмотреть детали. Однако свеча, которую держала "принцесса", бросала отблески на странное нагромождение непонятных предметов и старой мебели.

Выпив коньяк, она почувствовала себя лучше и попыталась улыбнуться женщинам, которые с некоторым беспокойством смотрели на нее.

- Спасибо, - сказала она, ; - я думаю, что должна молиться за вас до конца дней моих. Но как вы нашли меня?

"Римлянка", выпрямившись, продемонстрировала свою величественную, но, не тяжеловесную фигуру и направилась к одному из окон, драматическим жестом накинув пеплум на плечо.

- Из этого окна мы все видели, немного издалека, конечно, ибо вы были с другой стороны площади.

- Вы все видели?..

- Все: казаков, великолепную дуэль, в которой, правда, мало что поняли, а в том, что последовало, еще меньше. Это было впечатляюще, но совершенно непонятно. И мы не собирались вмешиваться, если бы не драматический финал, если бы не женщина, ударившая вас кинжалом. Тогда мы раскрыли ставни и так закричали, что негодница убежала, а мы спустились к вам.

Вот.., вы и знаете все.

- Не совсем. Вы можете сказать, у кого я нахожусь?

Дама в фижмах рассмеялась.

- Вот с этого вам и следовало начинать. Где я? Что со мной? Кто вы? Такие вопросы должна задавать героиня драмы, когда она приходит в себя после обморока. У вас, правда, есть смягчающие обстоятельства, да и наши нелепые наряды должны были показаться вам странными. Итак, объясняю сразу: вы здесь, в службах дворца Долгорукого, большую часть времени нежилых, где нас охотно принимает консьерж, наш друг. Я могла бы продолжить мистификацию, уверив вас, что я Мария Стюарт, а эта благородная дама - Дидона, но я предпочитаю истину: мое имя Бюрсэ, я директриса Французского театра в Москве. Что касается вашего невольного лекаря, я думаю, что вы почувствуете гордость, когда узнаете, что за вами ухаживала знаменитая певица Ванина ди Лоренцо из миланского "Ла Скала".

- И Итальянской оперы в Париже! Большая поклонница и.., личный друг нашего великого императора Наполеона, - дополнила Дидона с видом превосходства.

Несмотря на боль в плече и горе, вернувшееся вместе с сознанием, Марианна не могла удержаться от улыбки.

- Вы тоже? - сказала она. - Я слышала много восхвалений вашему голосу и таланту, синьора. Что касается меня, то я княгиня Сант'Анна и...

Она не закончила. Ванина ди Лоренцо стремительно вернулась к ней и, выхватив свечу из рук подруги, поднесла к лицу спасенной.

- Сант'Анна? - воскликнула она. - Мне уже казалось, что я где-то вас видела. Вы можете быть княгиней, но в самом деле вы певица Мария-Стэлла, императорский соловей, женщина, которая предпочла титулованного мужа выдающейся карьере. Я знаю это, я была в театре Фейдо в вечер премьеры. Какой голос!

Какой талант.., и какое преступление - бросить все это!

Результат этого выяснения был магический, ибо, несмотря на откровенное осуждение Ванины, лед между тремя женщинами растаял благодаря удивительному свойству всех артистов сходиться и узнавать друг друга при любых обстоятельствах, даже самых странных. Для мадам Бюрсэ, как и для синьоры ди Лоренцо, Марианна не была больше ни знатной дамой, ни светской женщиной: просто одна из своих, не больше.., но и не меньше.

Угощаясь копченым окороком и сушеными абрикосами (питание укрывавшихся во дворце Долгорукого состояло из того, что оказалось в подвалах), примадонна и трагическая актриса знакомили новую подругу с событиями, которые привели их в этот опустевший дворец.

Накануне, в то время как мадам Бюрсэ и ее труппа в костюмах репетировали "Марию Стюарт" Шиллера в Большом театре, а Ванина надела наряд, в котором через несколько дней должна была петь Дидону, настоящее восстание захлестнуло театр. Прибытие первых раненых из-под Бородина и катастрофические новости, которые они принесли, вывели москвичей из себя. Пламя дикой ненависти к французам заполыхало, как лесной пожар. Бросились на приступ всего, что принадлежало этой проклятой нации: лавки торговцев взламывали и грабили, большинство квартир постигла та же участь, причем при этом пострадали и враждебные Наполеону эмигранты.

- Мы пользовались такой известностью, - вздохнула мадам Бюрсэ, - нас так любили до этого злосчастного дня.

- Злосчастного? - вскричала Марианна. - Хотя император одержал победу и скоро войдет в Москву?

- Я тоже верная подданная его величества, - с улыбкой ответила та, - но если бы вы пережили то, через что мы вчера прошли! Это ужасно! Одно время нам казалось: мы заживо сгорим в театре. Мы едва успели спуститься в подвал, где пришлось дожидаться наступления ночи, чтобы уйти из нашего подземного убежища. Вернуться к себе было невозможно. Наш приятель Лекен, который не репетировал, сумел незаметно пробраться к нашей гостинице. Он увидел, что все номера разгромлены, вещи выброшены на улицу и сожжены.