Читать интересную книгу Черное знамя - Dmitrii Kazakov

Если последнее не возникает, то считай, что вся работа пошла насмарку, никто из читателей ни в чем не убежден.

- Ну что там? – спросил Севка, когда письмо легло сверху на кипу уже прочитанных бумаг.

- Проклятье, кончились времена развитого феодализма, - со вздохом ответил Олег. – Наступает просвещенный абсолютизм, будем работать так, как нам укажет новый начальник прямиком из Москвы.

- Уууу… ыыы, - фельетонист поскреб коротко остриженную голову, и вновь принялся ожесточенно лупить по клавишам.

Под посланием Штилера обнаружилось информационное сообщение от директората ПНР.

Этот документ, подписанный вождем и председателем Павлом Огневским, сообщал, что очередной съезд партии пройдет с четырнадцатого по семнадцатое августа в Ростове-на-Дону. Победу на губернаторских выборах у них отобрали, но никто не помешает вдоволь поглумиться над нынешней властью и республикой в целом там, где эта победа имела место… хотя, кто знает, Коковцов и его министр внутренних дел, Волконский могут запросто пойти на запрет…

Ладно, посмотрим.

Так, это сообщение нужно поместить в «Новой России» в таком виде, в каком оно пришло, и снабдить статьей-комментарием… это писать придется самому, и не забыть упомянуть о великих заслугах и ведущей роли в борьбе за свободу и будущее «товарища Огневского, пламенного патриота, глубокого мыслителя, постигшего всю глубину евразийского учения».

Запамятуешь, и получишь суровый нагоняй от губернского управления, как это было в декабре.

Рыжий фронтовик отодвинул в сторону Трубецкого и прочих основателей партии еще два года назад. Князь-филолог и его соратники-теоретики остались на звучных и вроде бы важных, но ничего не значащих постах где-то на периферии ПНР, а реальная власть оказалась в руках совершенно других, новых людей.

К их когорте принадлежал и нынешний глава петроградского управления, чье распоряжение лежало сейчас перед Олегом. У всего корпуса жандармов во главе с генералом Герасимовым наверняка чесались руки при виде этой фамилии, но сделать они ничего не могли – амнистию за политические преступления, объявленную Январской республикой в первые дни ее существования, никто отменять не собирался.

Борис Савинков, в прошлом – террорист, организатор убийств великого князя Сергея Александровича и министра внутренних дел Плеве, некоторое время возглавлявший Боевую Организацию партии эсеров. Властный, эгоистичный сноб с аристократическими манерами и непомерными литературными притязаниями.

В прошлом году он с грандиозным скандалом покинул ряды социалистов-революционеров, и все для того, чтобы сделать быструю карьеру в ПНР.

- Так-так-так, - пробормотал Олег, прочитав распоряжение.

Оно касается порядка уплаты взносов, интереса не представляет… отправим в «подвал», на последнюю страницу.

В дверь постучали, после чего она приоткрылась и в образовавшуюся щель просунулась кудлатая голова:

- Можно к вам?

- Вам чего? – спросил Севка, по обязанности секретаря редакции общавшийся с посетителями.

- Да нас отправили из этого… ну, с заводов, вождь по труду… сказал, что в газету…

- Понятно, заходите, - велел Олег, и отодвинул непрочитанные бумаги в сторону.

Это визитеры ожидаемые, рабочие-активисты, и ради них придется отложить прочие дела. Запланирован большой, на несколько номеров материал на тему «Евразийство – идея для народа», и для него придется брать интервью у самых разных людей, начиная от того же Савинкова и генерала Лавра Корнилова, гласного петроградской думы от ПНР, и заканчивая вот этими пролетариями…

Гостей оказалось трое, двое молодых, до двадцати пяти, и один постарше, за сорок, вошедший первым.

- С вас и начнем, - сказал Олег, беря карандаш и чистый лист. – Присаживайтесь ко мне. Остальные вон туда…

Придется им какое-то время поскучать за «обеденным» столом.

- Так, скажите, как вас зовут, откуда вы родом, где работаете… - начал Одинцов.

Поначалу нужно человека разговорить, сделать так, чтобы этот кудлатый дядя с сединой в волосах перестал бояться, забыл о том, что беседует не с давним приятелем, а с «интелихентом», человеком пусть из той же партии, но из другого мира, далекого от задымленных цехов и шумных мастерских.

- Иван Прохоров я… местный, отец мой тут родился, и дед, - рабочий кашлянул. – Обуховский завод, вот… сталевар я…

- Очень хорошо, - Олег подвинул к гостю пепельницу. – Если хотите – курите.

- Нет, спасибо… - кудлатый кашлянул снова.

- Так, Иван, скажите, с какого времени вы состоите в партии? Как вы о ней узнали?

- Ну… - могучая пятерня оказалась запущена в кудлатые волосы. – Это давно было. Позапрошлое лето, моя Зинаида как раз тогда на митинг к эсдекам пошла, а мы с ней поругались… эх, кхм… - вспоминая давнюю ссору с супружницей, рабочий покрутил головой. – Тогда я тоже в них верил… Троцкий этот, ох мастак болтать, потом уж я узнал, что он еврей. Тьфу. Так вот, в пику ей я не пошел, а потом увидел плакат, где всех на встречу приглашали… Июль, да. В субботу. Выпили мы тогда с мужиками, и пошли…

Карандаш легко скользил по бумаге, из потока речи Олег выуживал немногие интересные факты, и тут же сортировал их – он не забудет, ни кто к нему приходил, ни имен и ни дат, но может упустить пришедшую именно сейчас в голову мысль, как оформить материал, какую «выжимку» сделать из полученных сведений.

- Что именно привлекло вас в ПНР?

- Так сразу видно – за идею люди готовы сражаться! За страну, за Россию! – Иван перестал стесняться и бояться, разгорячился и даже вскинул кулачище, солидный, в самый раз для сталевара. – Сам этот, Огневский, он ведь тоже кровь проливал, с германцем бился, а не сидел на жопе в тылу, как те евреи! Тьфу! За народ он готов жизнь положить, вот тебе крест, и мы за него положим, ведь так, братцы?

И он оглянулся на молодых товарищей.

- Так, - поддержал один из них, второй ограничился кивком.

- И кладем ведь, не жалеем себя! – продолжал Иван. – У нас на заводе эсдеки толкутся! Рабочий совет, то да се, лишь бы нас всех обмануть и заставить за себя голосовать! Кто против, на тех все мастера ополчаются, премии лишают, угнетают всячески. И мне достается, вот те крест! Но ничего, Прохорова не запугаешь, еще мой дед здесь родился… я прямо в их совет пошел, и заявил, что вас мы всех еще разнесем! Что одумайтесь, братцы, иначе все у евреев в рабах будете! Выгнали меня, морду набили! Но я ничего! – последним «подвигом» он откровенно гордился. – Наступит и наше время!

Так, теперь нужно этого героя понемногу осаживать, а то его понесет, и тогда фонтан не заткнуть.

- Благодарю, спасибо, - поспешно сказал Олег. – Сколько вам лет, кстати?

- А помню вот в мае, когда демонстрация… что? – Иван запнулся. – А, сорок три мне.

- Спасибо, достаточно, следующий…

Место кудлатого сталевара занял его товарищ помоложе, оказавшийся токарем завода «Феникс».

- Владимир Шаренко я, - бойко представился он. – В партии с осени двадцать третьего. Вступил в Народную дружину в декабре, сам Голубов дважды меня хвалил перед строем…

Олег поморщился.

Усатый казачий офицер, с которым они столкнулись в клубе рабочего досуга «Треугольник» два года назад, оказался типом пронырливым и напористым. Сумел войти в доверие к Хаджиеву, отпрыску рода Хивинских ханов, возглавлявшему боевые отряды партии с самого момента их создания.

Те за последнее время разрослись, обзавелись помимо повязок, единообразной черной формой. В феврале этого года НД претерпела реорганизацию, из отдельных, плохо скоординированных отрядов превратилась в централизованную, четко организованную структуру.

Для своих подчиненных Хаджиев ввел систему званий, позаимствовав ее из войска Чингисхана: рядовые именовались нукерами, над ними стояли десятники, еще выше помещались сотники…

Голубов стал тысячником, вождем петроградской дружины.

Счастье еще, что Олег редко сталкивался с отставным подъесаулом, разве что на больших совещаниях, какие собирали в губернском управлении раз в месяц, ну и еще на всяких торжественных партийных сборищах, что тоже случались нечасто.

Голубов их первой встречи не забыл, он хоть и здоровался с редактором «Новой России», но смотрел при этом волком.

- Первый раз – когда мы с черносотенными прихвостнями из Союза Михаила Архангела дрались, еще в феврале, неподалеку от Обуховского, кстати, - продолжал рассказывать Шаренко. – Там я одному череп «ластиком» проломил, а он оказался вожаком ихним, так остальные сразу и начали разбегаться… вши, - в голосе токаря прозвучало презрение. – А второй – совсем недавно, вот первого мая, когда мы митинг сорвали в Выборгском районе, там даже «зажигалки» с собой взяли, да не понадобилось. Наших криков хватило… Ведь ясное дело, мы самые лучшие, за нами будущее!