И тут я вспомнил.
Его глаза! И глаза Ники!
Я вскочил с дивана и в волнении забегал по комнате, забыв о боли. Теперь я понял, что с глазами Ники было не так тогда, на мосту.
Вертикальные зрачки!
Обычно они у нее нормальные — значит, они изменились у нее перед самым прыжком.
Так же, как и у Валенка перед дракой.
Глава 6
Змеиный глаз
— И не води ее к себе! — повторила Ленка. — Узнаю — увидишь, что будет!
Мелкая стояла рядом с ней, одной рукой держась за край пальто. В другой она держала лопатку, черенок которой задумчиво обсасывала. На чумазом лице голубели ясные глазки-пуговки.
— Ладно, ладно. Васька, ко мне!
Я подхватил дочку на руки и вскинул наверх. Васька охотно издала восторженный визг и вцепилась мне в волосы.
— Что еще за «ко мне» — она тебе собака, что ли?! И хватит звать ее Васькой!
Мы топтались на полупустой парковке перед институтом. Ленка ждала своего буржуина. Васька вертелась у меня на плечах, болтая ногами в крошечных сапогах, и постукивала мне по голове лопаткой.
— А с лицом у тебя что? — Ленка взглянула на мой левый глаз и вздрогнула. — Ой! Господи!
— Что «господи»? — проворчал я.
Ленкин показной шок меня раздражал. Можно подумать, она человека с фингалом никогда не видела.
— Где тебя так угораздило?
Я бандитски ухмыльнулся и потер бровь, все еще опухшую. В принципе, «фонарь» уже проходил, но выглядел хуже прежнего, стал из фиолетового желто-зеленым.
— Обычное дело. Шел. Упал. Очнулся — глаза нет.
Ленка посмотрела на меня еще раз с неприкрытым ужасом.
— Ты бы к окулисту сходил, что ли. Это же ненормально.
В ее голосе отчетливо прозвучало беспокойство. Похоже, она не притворялась. Я удивился ее заботливости. На мой взгляд, для лечения фингала врач не требовался. В первый день, когда левый глаз превратился в щелку и ослеп, я и сам немного испугался. Но сегодня утром зрение вернулось — правда, какое-то мутное, — хотя глаз все еще выглядел заплывшим. Впрочем, оно и неудивительно, учитывая, кто меня ударил. Спасибо, что не убил.
«Неужели Ленка в глубине души все еще ко мне неравнодушна?» — подумал я с тревогой. Ленка была мне на фиг не нужна. Особенно сейчас, когда я познакомился с Ники…
Чтобы отвлечь ее, я спросил:
— Ну как Васькины успехи? Чего нового говорим? По-прежнему одно слово?
Речевое развитие дочери было для Ленки больной темой, и она немедленно принялась орать:
— Ах, «одно слово»?! Я второй год ночей не сплю, а он — «одно слово»! Ишь, удобно придумал — появляется раз в месяц и претензии предъявляет! Да ты хоть раз памперс ей менял? Хоть раз спать полночи укладывал?! «Одно слово!» Я последние деньги на логопедов трачу, а потом ты приходишь и все портишь!
— Эй, остынь! У других дети до пяти лет молчат…
— Ты же понимаешь, что это ненормально! У других дети уже предложениями в этом возрасте говорят, а она ничего!
— Не ничего, а целое слово, — уточнил я со скромной гордостью. — Пусть всего одно, зато какое!
— «Бах» — это что, по-твоему, — слово?
— Слово, конечно, — сказал я. — Знаешь анекдот? Отец хвастается одаренностью сына: представляете, у меня с рояля ноты упали, а сын говорит: «Бах!» Я смотрю — точно, Бах!
— Бах! — тут же повторила Васька, вызвав новый прилив раздражения Ленки.
— Дурак. Другой бы, нормальный отец ее какому-нибудь настоящему слову научил. Да хоть бы «мама». На худой конец «дай».
— А Киря рассказывал, что у него племяш молчал-молчал, а потом произнес сразу целое предложение.
— Какое? — сразу насторожилась Ленка.
— «Дядя, гони мобилу!»
Васька услышала, что я хохочу, и тоже зашлась от смеха.
Ленка поджала губы.
— Да ты сам как ребенок. А зачем ты научил ее садиться на кубик? Это что, полезный навык? Какой в нем развивающий смысл?
— Ну так ведь не на пирамидку же!
Мы бы препирались и дальше, но на стоянку въехал синий «крайслер» с тонированными стеклами.
Несмотря на свои внушительные размеры, он был явно подержанный. Видно, Ленкин «хищник» еще не достиг вершины своей пищевой цепочки. Машина остановилась метрах в трех и посигналила.
— Это за мной, — засуетилась Ленка. — Все, я пошла. В девять у нашего подъезда, и не опаздывайте!
Я покосился на «крайслер», не зная, как себя вести — то ли небрежно поздороваться, то ли сделать вид, что никакой машины не существует. Но Васькин отчим упростил мне задачу: выходить не стал и даже стекло не опустил. Да я и так не очень-то хотел с ним знакомиться.
Ленка помахала нам рукой.
— Пока. Только попробуй научить ее какой-нибудь гадости!
— Еще одно слово! — неожиданно предложил я. — Спорим, что к концу прогулки Васька будет знать новое слово?
— Ничего она не будет. И хватит звать ее Васькой!
Когда машина уехала, я снял дочку с плеч и поцеловал в грязную щечку.
— Ну здравствуй, наследная принцесса!
— Бах! — поздоровалась дочь.
— На фига нам слова, правда, Васька? Мы и так друг друга отлично понимаем. Но мама сказала «надо»? значит, надо. Так что пошли. Сейчас мы кое-что выучим…
Через два часа, на той же стоянке, я передал Ваську матери, отошел на безопасное расстояние и гордо сообщил:
— А мы выучили новое слово!
— Ну?
— Васька, давай, — скомандовал я. И похлопал себя обеими руками по голове.
Васька неуклюже повторила мой жест и застенчиво сказала:
— Бух!
Пока Ленка открывала рот для крика, я смылся, хохоча. И очень благодарный бывшей за то, что благодаря ее амбициям мы больше не вместе.
«Как меня угораздило связаться с Ленкой?» — размышлял я по дороге домой. Она мне абсолютно не подходила. Да что там, она вообще была не в моем вкусе! Мне нравились девушки незаурядные, загадочные — в общем, типа Ники. Ленка же была простая как танк. Приземленная, деспотичная и, если смотреть правде в глаза, довольно скучная. Зато у нее был сильный характер. А у меня — наоборот, слишком легкий. И когда Ленка положила на меня глаз и вознамерилась прибрать меня к рукам, я просто не стал сопротивляться и пустил дело на самотек. И вот пожалуйста — результат…
Вообще, с девушками у меня отношения складывались не так, как бы хотелось. Подружек хватало, причем они заводились как-то сами. И сами же скоро исчезали. Или, чаще, оставались — приятельницами. Но сколько-нибудь серьезные отношения сворачивались, так толком ни во что и не развившись.
Может, я просто выбирал себе не тех девчонок. С приветом, типа игровичек, очень скоро начинали раздражать; нормальные быстро надоедали… Нет, увлечений было много, даже влюбляться приходилось… Но в глубине души я чувствовал, что еще никогда и никого не любил по-настоящему. Не встретилось мне еще такой девушки, ради которой я готов был пожертвовать хоть чем-то сто́ящим: ни временем, ни усилиями, ни своей личной свободой делать то, что захочу, и жить как хочу. Свободой — особенно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});