Читать интересную книгу Страх (сборник) - Эдуард Хруцкий

Хорошо в такой двор с работы вернуться. Посидеть на скамеечке, обсудить с соседями последнюю сводку Совинформбюро, на салют полюбоваться.

– Слушай, Николай, – сказал Данилов, – я хотел завтра на оперативном тебе объявить, но решил нынче тебя обрадовать.

– Что, меня начальником МУРа сделали? – заржал Никитин.

– Лучше. При тебе мне звонили из ХОЗу. Тебе комнату дали.

– Не верю.

– И знаешь где?

– Где?

– В Столешниковом.

– Вот и дом у меня будет наконец свой, а то я от общежития озверел уже.

– Новоселье устроишь?

– А то!

* * *

Они поднялись на третий этаж. Позвонили в квартиру Гаранина. Никто не отвечал.

Тогда Никитин с силой саданул по дверям ногой. Удар гулко отозвался в подъезде. Соседняя дверь открылась, и на пороге появился человек в майке, синих командирских галифе с красным кантом и в тапочках. В руке он держал пистолет ТТ.

– А ну, – грозно начал он.

Данилов достал удостоверение.

– Уголовный розыск. Где Игорь Гаранин?

– Он в гараж пошел с двумя приятелями.

– Давно?

– С полчаса.

– Где гараж?

– Во двор выйдете, увидите проход между двумя домами, попадете на задний двор, там и гараж.

– Значит, въезжать туда можно с Крюкова переулка?

– Только оттуда и можно. А что он натворил? – Сосед спрятал пистолет в карман.

– На машине нашалил, – усмехнулся Никитин.

– Говорил я ему. – Сосед захлопнул дверь.

Они опять прошли двором, свернули в узкий проход между домами. Навстречу им попался серый пушистый кот. Он не убежал, а сел на дороге, внимательно разглядывая людей. Данилов и Никитин обошли его. Кот даже голову в их сторону не повернул.

– Боевой, видать, он здесь в законе, – сказал Никитин. – Как в квартиру въеду, сразу кота заведу.

Задний двор был глухой, заасфальтированный. На лавочках здесь не посидишь. Со всех сторон зажатый безглазыми стенами домов, он вызывал ассоциации с тюрьмой. У каменной стены рядом с выездом стояло два кирпичных строения. В одном была полуоткрыта створка двойной двери. Никитин распахнул ее. В лицо ударил запах бензина, масла машинного, кожи. В глубине стояла белая «эмка», рядом лежал человек в кожаной куртке и песочных брюках.

Он был мертв. Данилов сразу понял это по неестественно подвернутой руке, по темному пятну на полу.

Он подошел, наклонился. Гаранин был убит точно так же, как и Андреев, как вохровцы.

– Вызывай опергруппу. – Данилов наклонился и начал проверять карманы. В боковых карманах брюк были ключи от квартиры и машины, в заднем маленький браунинг «лилипут» калибра 4,25.

Данилов достал его. На перламутровой рукоятке была прикреплена серебряная табличка с надписью: «Б. Гаранину в день рождения. В. Сталин». Ну вот, приехали. Только этого не хватало. Сейчас сюда понаедут ребята с Лубянки. Как же, убили сына любимого музыканта принца.

В карманах куртки лежали студенческий билет, ключи, бумажник с продовольственными карточками и деньгами.

Группа приехала сравнительно быстро. Данилов оставил следователя Чернышова разбираться на месте, а сам с Никитиным поднялся к квартире Гаранина.

– Ну что, Коля, зови понятых.

– Неужели обыск делать будете?

– Буду. Ты найдешь понятых и уходи. Здесь дело такое, что вполне можно самим на этап загреметь.

– Нет, Иван Александрович, – Никитин зло тряхнул головой, – вместе пойдем, если надо.

– Ну что ж, Коля, тебе виднее.

И Данилов подумал о том, какой же все-таки хороший парень Колька Никитин, а главное, не трус. Нет, он не имел в виду храбрость при задержании, перестрелке, погоне. В их службе нужна была еще одна храбрость, которая защитит тебя или погубит, когда потянут на беседу в инстанцию.

В присутствии понятых, под протокол, Данилов открыл дверь квартиры. Хорошо жил музыкант Гаранин. Небогато, но весело. На стенах фотографии джазистов, дующих в трубы и саксофоны, мебель легкая, желтая, веселая. Такую в сороковых привозили из Риги. В одной из комнат рояль. Видимо, убитый был человеком аккуратным. В квартире царила чистота.

Комната Игоря Гаранина была небольшой, но очень уютной. Письменный стол, тахта, кресло, патефон и множество книг. Муровское удостоверение лежало в среднем ящике стола. Все точно. Фамилия Евдокимова и фото Гаранина. Изъятие было строго запротоколировано. Выполняя все эти формальности, Данилов знал одно: если покатят бочку, ничто не поможет. Конечно, надо было искать дальше, перерыть, к черту, всю эту квартиру, но взгляд останавливал его. Да, именно взгляд. Смотрел с фотографии на стене молодой надменный полковник авиации.

А на портрете надпись: «Боре на дружбу. В. Сталин».

Правда, Данилов сделал то, чего раньше никогда себе не позволил бы. Он, не занося в протокол, незаметно положил к себе в карман записную книжку и дневник убитого.

Муравьев

В отделе никого не было. Данилов и Никитин уехали в деревню Суково. Белов отправился к какой-то даме. А ему предстояло искать Грека. Муравьев добросовестно изучил оперативно-разыскные материалы на Леонида Викторовича Грекова, 1910 года рождения, кличка Грек, судимого в 1928 году за квартирный грабеж, в 1939-м – за разбойное нападение. Побег. В 1940-м осужден за бандитизм. В 1943-м направлен в штрафбат, из-под стражи бежал.

Читая оперативные документы и агентурные донесения, Игорь постепенно нарисовал себе портрет будущего клиента. Грек был человеком отважным, жестоким, физически крепким, виртуозно владеющим ножом. В уголовном мире Москвы пользовался непререкаемым авторитетом и имел разветвленные связи.

А о них в деле практически ничего не было. Две воровские малины в Зоологическом переулке и в Сокольниках МУР прикрыл еще в сорок первом, а о других в деле ничего не говорилось. Необходимо было выяснить, с кем на связи были агенты, разрабатывающие Грека, и заставить их побегать по Москве. Для собственного спокойствия без надежды на успех Игорь отправил Самохина к матери Грека, проживающей в Армянском переулке. Нужно было сориентировать участкового и оперов из местного отделения, пусть прикроют квартиру.

Игорь делал все это чисто автоматически, по привычке и, работая над материалами банды, поймал себя на мысли, что нет у него прежнего азарта. Желания во что бы то ни стало взять бандита. Работа, даже старшего опера, приелась ему, надоело бегать и ловить урок.

Правда, за четыре года в розыске он заработал два ордена и две медали, стал капитаном и старшим опером. Его кандидатуру серьезно рассматривали на должность замначальника отдела. И все это без поддержки могущественного тестя. Игорь сам добился многого. Правда, если бы не генерал Фролов, он бы получил медаль вместо ордена и никогда бы не имел партизанской награды. Ну а что делать? Чем он хуже веселых молодых лейтенантов, живущих на соседних дачах?

Он хоть рисковал жизнью во вражеском тылу, не прятался за чужими спинами от бандитских пуль, а они? Утром сытный завтрак, обмундирование из генеральского габардина, и папина машина везет в военный институт. А вечером на даче под радиолу быстротечные романы, легкая выпивка.

Правда, были и такие, как Женька Федотов, сын наркома, ровесник Игоря, он носил подполковничьи погоны, на груди густо висели медали и ордена. Где он служил, никто не знал. Он ездил в Иран, где стояли наши войска, и приволок оттуда несметное количество добра.

Сейчас улетел в Румынию, значит, жди, что к даче Федотова опять подтянутся грузовики с трофеями.

Игорь внутренне понимал, что живут эти люди, если по-настоящему разобраться, плохо. Нечестно и грязно. Но вместе с тем он отчетливо видел свою перспективу. Перед глазами всегда была служебная карьера Данилова. В восемнадцатом году тот пришел в уголовный розыск МЧК и чего добился за двадцать шесть лет? Начальник ОББ, подполковник, два ордена и две медали всего. А слава хорошего сыщика весьма эфемерна. Завалишь очередное дело, и перечеркнуты все прежние заслуги.

Игорь уважал Данилова и преклонялся перед ним. У него были те свойства характера, которых так не хватало Муравьеву. Игорь даже не знал сам, что нравственный перелом произошел в нем, когда муж сестры, вечный неудачник Карпунин, чудом получил дачу в поселке Новь в Раздорах.

Поселок этот был пожалован Сталиным ученым и старым большевикам. Последние в тогдашней иерархии тоже делились на несколько категорий.

В их поселке жили «средние» и «младшие» старые большевики. А рядом в роскошных дачах обитали наркомы и завотделами ЦК, генералы и маршалы.

Игорь дружил с их детьми, он тянулся к веселой, беспечной жизни. И постепенно, вместе с комплексом некой неполноценности, в нем просыпалось желание прорваться в этот мир, где все желания исполняются, словно в сказке.

Нет, он не искал себе невесту специально. Не женился по расчету. Он любил Инну, и она любила его. После свадьбы была эвакуация и его одиночество, потом, когда в начале года жизнь стабилизировалась, он снова попал в дачную компанию, на многое он теперь глядел иначе, чем два года назад. Неужели он хуже этих папенькиных сынков, получающих все, не прикладывая к этому никаких усилий? Нет, он лучше. Он сам добился многого, так что небольшая поддержка – просто торжество некой справедливости.