Читать интересную книгу Тюфяк - Алексей Писемский

Павел говорил очень неохотно, так что Лизавета Васильевна несколько раз принуждена была отвечать за него. Часу в восьмом приехал Масуров с клубного обеда и был немного пьян. Он тотчас же бросился обнимать жену и начал рассказывать, как он славно кутнул с Бахтиаровым. Павел взялся за шляпу и, несмотря на просьбу сестры, ушел. Феоктиста Саввишна тоже вскоре отправилась и, еще раз переспросив о состоянии, чине и летах Павла, обещалась уведомить Лизавету Васильевну очень скоро.

VIII

СВАТОВСТВО

Феоктиста Саввишна, возвратясь от Лизаветы Васильевны, почти целую ночь не спала; сердце ее каждый раз замирало и билось, когда она вспоминала, что судьба "калилась, наконец, над ней и доставила ей случай посватать. Будь другая на месте Феоктисты Саввишны, не имея для этого дела истинного призвания, она, конечно бы, не решилась сватать какого-либо полуплебея губернской аристократке и по причинам, выше уже изложенным. Собственно, два только благоприятные шанса имела Феоктиста Саввишна: во-первых, она слышала стороной, что будто бы у Кураевых продают имение с аукциона и что вообще дела их сильно плохи, а во-вторых, Владимир Андреич, обыкновенно человек гордый и очень мало с нею говоривший, вдруг на днях, ни с того ни с сего, подсел к ней и сказал: "Чем вы, любезная Феоктиста Саввишна, занимаетесь? Хоть бы молодым девушкам женихов приискивали", - а она, как будто бы предчувствуя, и ответила, что она очень рада, но только в состоянии ли будет найти достойных молодых людей. Владимир же Андреич на это возразил: "Нынче девушкам копаться нечего!" - и что вот хоть у него две дочери, девушки не из последних, а он зарываться не будет, был бы человек хороший.

На другой день Феоктиста Саввишна сходила к заутрене, к обедне и молилась, чтобы хорошо начать и благополучно кончить, и вечером же решилась отправиться к Кураевым. Ехав дорогой, она имела два опасения: первое, чтоб не было посторонних, а второе, чтобы Владимир Андреич не очень уж был важен и сердит, потому что она его безмерно уважала и отчасти побаивалась; даже, может быть, не решилась бы заговорить с ним, если бы он сам прежде не дал тону. Первое ее опасение было напрасно: Кураевы только своей семьей сидели в угольной комнате; второе же, то есть в отношении Владимира Андреича, отчасти оправдалось: он был, видно, чем-то очень серьезным расстроен, а вследствие того и вся семья была не в духе; но Феоктиста Саввишна не оробела перед этим не совсем благоприятным для нее обстоятельством и решилась во что бы то ни стало начать свое дело.

- Что это нынче за времена, - начала она, просидев с полчаса и переговоря о различных предметах, - что это нынче за годы? Прошла целая зима... танцевали... ездили на балы... тоже веселились, а свадьбы ни одной.

На это замечание никто не ответил; Владимир Андреич поднял, впрочем, нахмуренные глаза и поглядел на нее.

- А ведь женихи-то есть, и очень бы желали, - продолжала она.

- Да где вы нашли женихов? - проговорил Владимир Андреич. - И танцевали, наша братья, женатые да мальчишки.

- Мало ли есть, которые и не выезжают. Право, нынче молодой человек, который посолиднее, то и не поедет в общество-то. Не те времена: жизнь как-то не веселит. Вот, например, Василья Петровича Бешметева сын: прекраснейший человек, а никуда не ездит, все сидит дома.

- Это тюфяк-то? - перебила блондинка. - Мы еще у вас его видели: смирный такой.

- И который еще рук не моет? - прибавила насмешливо брюнетка.

- То-то и есть! Я не знавши это говорила, ан вышло не то, - возразила увертливая Феоктиста Саввишна. - После, как узнала, так вышел человек-то умный; не шаркун, правда; что ж такое? Занимается своим семейством, хозяйством, читает книги, пятьдесят душ чистого имения, а в доме-то чего нет? Одного серебра два пуда, да еще после тетки достанется душ восемьдесят. Кроме того, у Перепетуи Петровны и деньги есть; я это наверно знаю. Чем не жених? По моему мнению, так всякую девушку может осчастливить.

Родитель и родительница весь этот рассказ выслушали очень внимательно.

- Да это его сестра за Масуровым? - спросила мать.

- Его самого.

- Семейство-то очень уж дурное: тетка Перепетуя Петровна... сестра Масурова - бог знает что такое! - говорила Кураева, глядя на мужа и как бы спрашивая его: "Следует ли это говорить?"

- Что ж такое сестра? - возразила Феоктиста Саввишна. - Она совершенно отделена. Если и действительно про нее есть там, как говорят, какие-то слухи, она не указчица брату.

- Это пустяки: что такое сестра? - проговорил Кураев. - Служит он где-нибудь?

- Нет, нигде не служит.

- Отчего же? Ленив, что ли?

- Ай нет; как это возможно! Холостой человек, одинокий: думает, не для чего: состояние обеспеченное, у него уж три чина: он какой-то коллежский регистратор, что ли.

- Коллежский секретарь?

- Так точно, коллежский секретарь.

Феоктиста Саввишна, сметливая в деле сватанья, очень хорошо поняла, что родители были почти на ее стороне; впрочем, она даже несколько удивилась, что так скоро успела. "Видно, больно уж делишки-то плохи", - подумала она и прямо решилась приступить к делу.

- Я, признаться сказать, - начала она не совсем твердым голосом, нарочно сегодня к вам и приехала. В своем семействе можно говорить откровенно - он очень меня просил узнать, какое было бы ваше мнение насчет Юлии Владимировны?

- Насчет меня? - спросила брюнетка и побледнела.

- То есть в каком же отношении насчет? - сказал Владимир Андреич, переглянувшись с женою.

- Ну, то есть известно, в каком. Он видел Юлию Владимировну: она ему очень понравилась, так он очень бы желал быть осчастливлен. Конечно, его мало знают, но он говорит: "Я, говорит, со временем постараюсь, говорит, заслужить".

Владимир Андреич думал. Впрочем, по выражению его глаз заметно было, что слова Феоктисты Саввишны были ему не неприятны.

- Что ж, он делает формальное предложение, что ли? - спросил он.

- Да!.. Конечно... все равно и через меня... делает формальное предложение.

- Формальное предложение, - проговорил как бы сам с собою Владимир Андреич и поглядел на дочь.

Юлия сидела почти не жива; на глазах ее навернулись слезы. Блондинка с испуганным и жалким лицом смотрела на сестру; у нее тоже показались слезы. Марья Ивановна глядела то на дочь, то на мужа. Несколько минут продолжалось молчание.

- Как ты думаешь, Марья Ивановна? - начал Владимир Андреич, обращаясь к жене. Та глядела ему в глаза и ничего не отвечала.

- Ну, а ты что, Юлия? - отнесся он к дочери.

Юлия Владимировна едва собралась с духом отвечать.

- Я не хочу еще замуж, папенька.

- Это пустое ты говоришь: всякая девушка замуж хочет.

- Он мне не нравится, папенька.

- И это пустое...

Решив таким образом, Владимир Андреич встал и начал ходить по комнате; все другие сидели молча и потупившись. У Феоктисты Саввишны очень билось сердце, и она беспокойным взором следила за Кураевым.

- Пойдем туда, Маша, - проговорил, наконец, Владимир Андреич, показав жене глазами на кабинет. Марья Ивановна встала и пошла за мужем. Барышни тоже недолго сидели в угольной. Брюнетка взглянула исподлобья на Феоктисту Саввишну и, взяв сестру за руку, ушла с нею в другую комнату.

Феоктиста Саввишна, чтобы не мешать семейному совещанию, тоже вышла в залу и, прислонившись к печке, с удовольствием начала припоминать ту ловкость, которую обнаружила в этом деле. "Задала же я им задачу, - думала она: - господи, хоть бы мне эту свадьбу устроить: четвертый год без всякого дела. Старики-то, кажется, на моей стороне; невеста, пожалуй, заупрямится; ну да Владимир Андреич не очень чувствительный родитель: у него и не хочешь, да запляшешь. Признаться сказать, не ожидала я для себя этого. Делишки-то, главное, делишки, видно, больно плохи. Как бы подслушать, что барышни-то говорят?" - подумала Феоктиста Саввишна и, зная очень хорошо расположение дружественного для нее дома, тотчас нашла дверь в комнату барышень и, подойдя весьма осторожно, приложила к небольшой щели ухо. В комнате царствовало молчание и только слышались глухие рыдания. Феоктиста Саввишна тотчас же догадалась, что это плачет невеста.

- Не плачь, ma soeur, - заговорила блондинка, - папенька, может быть, еще не согласится... Ты скажи, что просто не можешь, что у тебя к нему антипатия.

- Какая тут антипатий? Больше, ma soeur, чем антипатия. Я представить его не могу, имя его теперь уж мне противно. Что это такое? Выдают за дурака!

- Именно, - подхватила блондинка, - лицо гадкое, ноги кривые. Очень весело... такой муж своими немытыми руками будет обнимать. Фуй, гадость какая!

Брюнетка ничего не отвечала: несколько минут не было слышно ни слова.

- Если меня выдадут за него, - начала довольно тихо брюнетка, - я знаю, что делать.

- А что такое, ma soeur?

- А вот увидишь.

- Скажи, душенька!

- А то, что я буду держать его, как лакея...