— Вы, Михаил Фёдорович, не по возрасту разумны, в пример другим молодцам. И дело говорите правильное, но людишек у меня совсем мало, а какие есть, или на пашне, или на вольных работах. В основном, железо болотное собирают и жгут, да в казну сдают.
— Полевые работы заканчиваются. Вы объявите, они сами запросятся. Плата из казны за всё сдельная. Сколько сдадут в казну, столько и получат сразу.
— Как с воями с народом не получится обходиться, не на войне чай. На приказ они наложут такого, что…
— Не наложут, Константин Александрович, а побегут робыть, потому как цену за этот цемент казна отпустила хорошую. А копать известь и жечь её — намного легче, чем по болотам по морозу руду искать.
Глава четвёртая
Моё предложение поохотиться Касим принял с поправкой. Попросил, чтобы я приехал к нему. Дескать, ловчих птиц и сокольничих у него больше. Где обычно Касим охотился, я знал. Это было, как раз, то самое, нужное мне место.
Когда мы туда прибыли, лагерь Касима, стоял, баранина жарилась, плов кипел, но его самого не было.
Пока мы расставили свой лагерь, прибыл Касим со своей свитой.
Услышав сигнал трубы, я оглянулся, и увидел всадника, приближающегося ко мне иноходью. Я двинулся ему на встречу, и мы с съехались.
Касим выглядел на сорок лет. Его, почти чёрное, азиатское лицо и руки утопали в белых шёлковых одеждах, отороченных белым мехом песца. Конь тоже был белым. Седло, сапоги и рукавицы красные.
Подъехав, он заиграл конём, крутясь передо мной, и демонстрируя себя во всей красе. «Могут и любят они повыпендриваться», — не удивился я, внутренне усмехаясь. Но за незримую границу между нами он не переходил.
— Рад познакомиться с тобой, Михаил Фёдорович. Ты молод, но молва о тебе, как о достойном воине, идёт впереди тебя. Ты быстро и высоко взлетел. В знак моего к тебе уважения прими эту птицу.
Он поднял руку, и вдруг, откуда-то сверху упала тень, сделала круг над головой Касима, и птица села на его рукавицу.
— Это мой лучший сокол. Я тебе дарю его вместе с его любимой рукавицей. Считай, что я отдал тебе свою правую руку.
Приняв рукавицу с соколом, и надев её, я поднял свою левую руку, и… к нам подъехал мой сотник Григорий с клеткой.
— Я не такой опытный, как ты, Касим, в обучении ловчих птиц, поэтому я не стал портить этого сокола, которого выпросил у Великого Князя Василия. Прими его в знак моей дружбы. Мои руки — твои руки.
Касим подозвал своего человека, который принял клетку из рук Григория, и поднял её к лицу Касима.
— Я знаю эту птицу. Это лучшая птица в Московии. Мне Князь её не продал, хотя я давал за него пятьсот рублей, — с горькой усмешкой сказал он. — Сколько ты отдал за него?
— Великий Князь отдал его даром, когда узнал, что я хочу подарить его тебе. Наверное, тебе надо было не торговаться, а просто спросить. Как у друга. Я рад, что сокол тебе понравился.
— Благодарю тебя за два подарка, Михаил Фёдорович. За птицу и заботу Великого Князя.
— Я рад, что так получилось.
Касим снова закрутился вместе с конем, привставая в стременах. Его переполняла жгучая энергия и нескрываемая радость. Конь, прыгал то вправо, то влево, отталкиваясь сразу четырьмя ногами. Потом он остановился, и Касим посмотрел на меня с гордостью.
— Научишь? — Спросил я у него.
Я был искренне восхищён. Он, согласно кивнул головой, и с криком: «Хей, Гульсара!», понёсся по степи к своему табору.
— «Интересно, — подумал я, — на сколько уместно женское имя „цветок“, в боевом кличе „монголотатарина“?»
Когда-то давно, в моём детстве, я смотрел непонятый мной фильм с таким названием.
* * *
Мы поохотились на славу. И я, и Касим остались довольны. Мой единственный, привезённый мной, сокол четко отрабатывал дичь, и не совершил ни одного промаха.
Касим попробовал больше десятка разных ловчих птиц и, хотя некоторые из них промахивались, недовольства не высказал.
— «Крепкие нервы, — оценил я, — и здравый ум. Интересно, какой у него брат?».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
На обед остановились в лагере Касима. После долгого обеда разлеглись на шелковых коврах с обилием подушек. Многие, и Касим, сразу уснули. Мне же не терпелось приступить к поиску метеорита.
Я хорошо подготовился в том мире, и ориентиры, по которым я намеревался искать метеорит, сохранились и в этом мире. Главными из них были церкви в деревнях Куземкино и Шостье. Они, действительно, существовали в пятнадцатом веке, и создавали почти прямую линию в направлении места падения метеорита.
Наш лагерь был ближе к метеориту, чем к деревне Шостье. До него, по моим прикидкам, было не больше километра. Там тоже должно было находиться село с церковью, но я, несмотря на практически ровную степь, ничего впереди не видел.
Сев, на стоящего рядом коня, и отмахнувшись от Григория, попытавшегося меня сопровождать, я легко тронул поводья.
Вынув из-под седельной сумки изготовленный мной лозовый «индикатор», — тонкий длинный прутик, с прикреплённым на его конце кусочком магнетита, и держа его в правой руке, я медленно ехал по невидимой для других линии. Шагов через триста я почувствовал, что у меня «клюёт». Это чувство нельзя передать словами. Описать, что значит «клюёт» — невозможно, это можно почувствовать только самому. Особенно если это «клюёт» маленькая «рыбка».
Прутик повело вправо, и я повел коня в том направлении, а потом «удочка» наклонилась вниз. Я спешился, достал из ножен широкий нож, и стал покалывать землю его кончиком. Несколько раз, наткнувшись на что-то твёрдое, я выковыривал обычные камешки. Но, вдруг, я достал из земли черный с лёгким красноватым налётом камень, размером с ноготь большого пальца. Это был он. Метеорит. Притянул мою лозу конечно не этот камешек. Я знал, на какую «рыбу» клюнула моя удочка.
Я сразу сел на коня, огляделся, и увидел впереди на возвышении остатки сгоревших строений. Понятно. Деревня всё же была. И будет.
Я вернулся в лагерь. Все спали. Только Григорий с несколькими бойцами добросовестно несли службу, причем один из них подъехал близко ко мне, верхом, не смотря на мою отмашку.
* * *
После сна мы продолжили пировать. Я отозвал Касима в сторону.
— Касим, смотри, что я нашёл.
Скрывать находку смысла не было. Те, кому надо, наверняка видели, и мою прогулку, и ковыряние в земле. Лозу я прятал за своим телом. А вот камешек скрыть не получится.
— Что это? — Спросил он, беря камень в руку.
— Железо.
— ? — Он посмотрел на меня, — И что? Его на болотах много.
— Ну… Это лучше. Правда его немного. Но поковыряться можно. На хороший меч и кольчугу хватит.
— У меня и так, и кольчуга, и меч хорошие. Зачем мне ещё?
— Тут вот какое дело, Касим. Я планирую здесь жить долго. А мы с тобой так далеко находимся от рудных мест, что нам приходится очень дорого покупать металлы. Ни золота, ни серебра тут нет. Я обеспокоен этим.
— Я тебя, молодого вьюнушу слушаю, а слышу слова моего отца, да пусть имя его звучит долго. Он мне всегда говорил, что всё надо иметь своё, а если у тебя чего-то нет, надо забрать у того, у кого оно есть.
— Мудрые слова. Я знаю место где есть всё: и золото, и серебро, железо, медь… Всё, Касим. И очень много. И не очень далеко.
Я показал рукой в сторону восхода.
— Там, есть горы.
— Я знаю эти горы. Я был там, когда был совсем молод. Сейчас там ногаи. С ними нельзя договориться.
— Зачем договариваться, когда можно взять то, что нам надо. Силой. Ты не представляешь себе, сколько там золота, металлов и драгоценных камней.
— А откуда тебе это известно? — С недоверием спросил он.
— У меня есть старая карта со всеми местами кладов. Я покажу тебе её.
Глаза Касима округлились, ноздри его короткого носа расширились, и он глубоко задышал. Потом он изобразил непонятную гримасу, и сказал:
— Думать надо. С братом говорить. Он давно меня зовёт ногаев бить. Я не хотел. Зачем идти далеко, когда и здесь хорошая охота?! — Вскричал он весело. Потом стал серьёзным, сказал: