будем мы вдвоем.
Это был самый восхитительный день в моей жизни. И еще более восхитительный вечер. Мы стали близки. А потом Грин сказал, что теперь я официально его девушка…
Глава 12
Я была на седьмом небе…Это было невероятно волнующе и обжигающе прекрасно. Чувствовать своего любимого каждой клеточкой, замирать в блаженстве от его прикосновений и горячих ласк, тонуть в его нежности, так контрастирующей с привычной ироничностью.
– Маленькая моя, желанная девочка, – шептал он, покрывая страстными поцелуями шею. – Предлагаю переехать ко мне. Куплю квартиру, тогда будем жить отдельно.
– Не-не! – испуганно затрясла я головой. – Ты что! Повторюсь. Лучше в бассейн с крокодилами. Меня трясет, когда я вижу твоего брата,
– Ну он же тебя не трогает?! И по фиг на него…. Не дай Бог косо посмотрит, ты ж знаешь, ноги выдерну! И к тому же, хватит батрачить. Учись нормально.
Он взял мою руку и поднес к губам мои обглоданные ноготки, а у меня от нежности защипало в глазах.
– Я не могу. Маме нужна моя помощь.
– А замуж ты не собираешься? Или ты будешь бросать семью и ехать убираться в чужом доме? Так? Алька, я понимаю, что это твоя мать. Но она лишила тебя детства. Я вот прикидываю. Если она не фанат тотализатора и не играет в подпольном казино, а живет на всем готовом, то вполне уже может купить себе собственное жилье и работать так, как позволяет здоровье. А использовать тебя, как прислужку, это просто отвратно.
Я не могла не согласиться с Грином, потому что и сама так думала. Но авторитет матери был настолько силен, что я боялась высказывать свои мысли.
– Гриш, пусть все будет, как будет. И я готова иногда приходить к тебе, когда Германа не будет дома, – я миролюбиво потерлась носом о его грудь, как кошечка, требующая внимания.
Упоминание о брате, которого он называл исключительно Бельчонком, заставило Грина нахмуриться.
– Ума не приложу, что делать с этим гаденышем. Учебу прогуливает, зависает в клубах до утра. Я пару раз ему навешал, так его маман мне истерику закатила. Родила дебила, теперь в зад его целует, а он из нее веревки вьет. Прикинь, она попыталась не дать денег, а он заявил, что вены себе перережет. Не попался он мне под руку! Пообещай, что наши дети будут с пеленок знать, что можно делать, а что нельзя!
– Торжественно обещаю! – я дала шутливую клятву, а внутри стало так тепло. За один день я из «неведомой зверушки», какой себя считала, превратилась в девушку, с которой самый завидный жених строит планы на будущее.
Мне казалось, что за спиной медленно расправляются крылышки, о существовании которых я и не подозревала. Хотя и раньше знала, что и внешность у меня не всмятку, и с мозгами порядок, но была я настоящим гадким утенком. Которого все пинали и клевали.
Сейчас же я превратилась в лебедя, который научился летать.
И меня уже не трогали колкости, которые по привычке бросали мои бывшие одноклассницы, не захотевшие учиться за границей. Их безумно бесило, что я с Грином. И мне пытались «открыть глаза», заявляя, что он наиграется и выбросит, как использованный презерватив, что я ему не ровня и все в том же духе.
Но было еще одно обстоятельство, которое меня беспокоило. Это отец Грина. Когда мы знакомились, Бельский – старший был вежлив, но удивленно приподнятая бровь сигналила: меня не рассматривают как серьезное увлечение. И думаю, он приложил руку к тому, что случилось.
Мой мир разрушился, как сверкающая огромная пирамида из бокалов с искрящимся шампанским от неловкого движения пьяного гостя.
Вот только что все любовались праздничным великолепием, переливающейся игрой света в стекле и игристом напитке, пенным водопадом стекающим с верхушки вниз. Такая хрупкая и впечатляющая красота.
И вдруг все посыпалось вниз, превращаясь в груду осколков и огромную, лужу, пенящуюся жалкими остатками шампанского.
То же произошло и с моей жизнью. Еще недавно я могла завидовать сама себе. Меня приняли в универ вне конкурса, у меня самый замечательный парень. Мы любим друг друга и скоро поженимся.
И вдруг все разбивается вдребезги, раня битым стеклом душу.
После пары по культурологии меня подкараулил тот, от кого я подсознательно боялась получить пакость. Герман, Бельчонок. Несмотря на то, что я часто бывала в доме Грина, с бывшим одноклассником мы практически не пересекались. Так же и в универе, он делал вид, что учился, но его факультет находится совсем в другом корпусе. Мелькнула мысль, что в нашем-то ему делать нечего. Да и в это время он еще не просыпался, насколько мне известно. Рядом с ним, елейно улыбаясь, стояла сладкая парочка прихвостней, которых он прикармливал.
– Ну что, крошка, говорили тебе, чтоб ты губу не раскатывала на Грина? Ты для него, как мышка для кошки. Он поигрался, получил, что хотел, и все. А ты, дурочка, решила, что какая-то особенная? Ты пустое место. На, смотри!
Герман сунул мне под нос телефон.
Мне показалось, что по лицу кто-то мазнул широкой кистью, обмакнутой в полыхающее пламя. Дыхание перехватило, щеки запылали, а горло сдавило будто тисками. Не узнать Грина нельзя. Это его обнаженный торс со свежей повязкой на плече запечатлело фото. И взлохмаченную, как после бурной ночи, рыжеволосую девицу, обнимавшую его за талию. Очевидно, он так устал, объезживая эту кобылицу, что просто вырубился. Это не могла быть старая фотография, периода «До меня». Он поранился, упав с мотоцикла недели две назад. И сейчас еще у него пластырь.
Горькая обида захлестнула так, что перед глазами потемнело, и я испугалась, что могу упасть. Как контуженная, я не соображала, что делать. Острой болью билась в висках мысль: я не должна показывать этим паршивцам свою панику. Сознание будто выключилось, и я действовала на автопилоте.
Отвернулась, чтобы не видели моего обезумевшего взгляда, и полезла в сумку. Достала телефон и ткнула в первый попавшийся номер. Даже если это был бы номер доставки пиццы, я все равно бы спросила, где у нас следующая пара. Мне нужно было