Читать интересную книгу Холопы - Казаков Валерий Николаевич

В Машеньке причудливо смешались непохожие, а порой и вовсе противоречащие друг другу ощущения. Трепет восторга непостижимым образом перемежался приступами животного страха, а ненасытное любопытство влекло испуганную душу в неизведанные, дышащие бездной пределы. Глядя на странного старца, ей хотелось и беспредельной свободы, и бессловесного смирения. Возможно, нечто подобное испытывают последователи модных сект, проповедующих культ маленького серенького грибка, когда-то в изобилии росшего в северных районах края. Маша сама не отважилась приобщиться к великому таинству поедания хлипкого тела божьего, зато запоем читала книги великого учителя Пель-Пелев-Грибоеда, хотя, честно говоря, узнать, каково это быть «бесполой и похотливой лисой» ей без грибного варева не удалось. Но здесь-то происходили странности и без Пель-Пелевских грибочков.

Прибывшие со старцем девы установили возле куч хвороста небольшие желтого металла чаши, он поколдовал над ними, и сизый, почти прозрачный дым заструился вверх, наполняя окрестности пряным ароматом нездешних трав. Тут старик поднял правую руку и заговорил. Чудный, совсем не старческий голос разлился в напоенном тишиной водухе.

– Дети великого бога, смелые и прекрасные духом и телом, к вам слово мое! Тысячи лет течет время на нашей земле, тысячи лет мы задаем себе один и тот же вопрос: «Кто мы?» – и тысячи лет не получаем ответа. Но было время, когда никто не задавал этого вопроса, ибо каждый знал, кто он, для кого горит священный огонь жертвенника и ради чего бьется его сердце... – Старец говорил тихо, но каждое слово звучало отчетливо и громко, словно он сидел не далеко внизу, а находился совсем рядом. – И не было ни богатых, ни бедных, ни сильных, ни слабых, ни господ, ни рабов... Да, дети мои, не удивляйтесь, было такое время, когда все люди великого белого племени знали, что они дети единого Бога и от прародителей своих – сами боги и равные в силе своей богам. Однако и в родниковой воде бывает муть. И помрачились некоторые из достойных. И чрезмерная жажда познаний, дающая силу духу, воспламенила гордыней сердца, в которых свили гнездо отчаянье и страх потери земного бессмертия. Прошли века, и сам человек погасил священный огонь, забыл, кто он, и сделался через это иным. Прошли века, и сорная трава выросла на камнях святилищ, пришли корыстолюбивые и от рождения напоенные ложью люди и сказали, что они – свет истины. Но и не свет принесли они, а рабство, ибо сами были рабами и иного не знали...

И вдруг в эту минуту раздался леденящий душу свист, и тишину разодрал безобразный грохот выстрелов. Откуда-то сбоку на низкорослых, лохматых лошадях к костру вылетели всадники. Сидевшие полукругом люди в ужасе повскакали с мест. Маша негромко вскрикнула от испуга и тут же почувствовала, как что-то живое и тяжелое прыгнуло ей на спину. Девушка не успела опомниться, как оказалась связанной и с вонючим кляпом во рту бессильно трепетала на слежанном мху, словно выброшенная на берег рыба. Рядом, зверски выпучив глаза, извивалась, брыкалась и не давала связать себя Даша.

Маша отвела лицо от стоптанного самодельного сапога, месившего рядом мох. Человека она не видела, лишь сапоги и продранные в разных местах портки: выше поднять голову мешала грубая веревка, больно впившаяся в шею. Взгляд несчастной девушки скользнул мимо утеса, ужас сковал и без того перепуганное девичье сердечко. Легкая дымка, клубившаяся над священными сосудами, постепенно застилала округу. В лунном свете она казалась кисеей, под которой метались лошади, орали и матерились, сталкиваясь друг с другом, всадники. Таинственного старика, его спутниц и слушателей, которые все еще оставались на своих местах, бандиты не видели, словно их и не было. Вернее, были, конечно, но не как живые люди, а как слабые, едва различимые тени. Тени людей, бревен, старика, его лодки... И только головни дотлевающего костра чадили у самой воды.

– Где они, где? – орал, крутясь на своей лошаденке один из разбойников.

Их кони проскакивали сквозь смутные очертания людей, как сквозь клочья тумана, не причиняя им никакого вреда.

– Да нетуть здеся никого, атаман! – верещал колченогий бандит, уже спешившийся и шевелящий шашкой угли. – А видать, были, кострына эщо и не сгасший.

– «Нетуть, нетуть», – передразнил его детина на рябой кобыле. – Чо, у мени глаза ослепли, штоль? Я их потроха здесь видел. – И он пальнул из большого пистолета в сторону скалы. – Тут ихний вожак сидел, здоровый такой, и девки стояли, а перед ними мужичье местное мудями трясло. Чо встали, ищите, суки!

– Сар-мэн, Сар-мэн! – угомонив наконец Дашу, взревел коротконогий, китайского вида мужик. – Мы здеся двух бабцов зацапали. Красивыя, однако.

– Волоки сюды! – манул рукой главный.

И тут стряслось полное замешательство. Бандитские кони заржали и стали шарахаться друг от друга, некоторые седоки, не удержавшись в седле, полетели наземь, под копыта взбесившихся животных. Прозрачная дымка заволновалась и стала превращаться в настоящий непроницаемый туман, клубящийся, танцующий, который обволакивал разбойников и словно всасывал в себя.

– Все из тумана, из тумана, суки! – заорал вожак и пришпорил коня. – Девок в берлогу, в берлогу увози! – вылетев из предательского марева, вопил он опешившему от увиденного бандиту.

Из десятка конников на чистое, залитое невинным лунным светом место вырвалось человек пять. Отдышавшись и успокоив коней, они с ужасом глядели на живое косматое нечто, клубившееся у скалы. У самой земли, где между туманом и уже росной травой была неширокая, сантиметров тридцать, щель, что-то отчаянно трепыхалось. Атаман соскочил с лошади и, припав к земле, пополз к этому дышащему опасностью просвету. Зажатый в руке здоровенный сухой сук, который он где-то подобрал, выглядел смешным и беспомощным, как хворостина против медведя.

– Сар-мэн, Сар-мэн! – запричитали бандиты, пятясь на своих лошадях подальше от этой чертовщины. – Ты что, совсем сдурел? Назад!!

Однако главарь уже подполз к самой кромке белесого мрака, размахнувшись, воткнул сук в бултыхающееся месиво и тут же почувствовал, как кто-то с силой ухватился за палку. Тогда он резко дернул ее на себя, и в подлунный мир вылетел, весь опутанный белыми, на глазах тающими нитями, колченогий бандит, минуту назад ворошивший угасающее кострище. Бедолагу душил кашель, лицо его было словно измазано мелом.

Сар-мэн повалился на спину, со злостью глядя на этот непонятный туман, который не только отнял у него добычу, но и, скорее всего, погубил нескольких его людей. Страха не было, только злость и досада. И вдруг в эту секунду марево словно расступилось, из него вынырнула высокая статная женщина, остановилась на границе своего мира и жестом, полным страсти, поманила его к себе. Словно какая-то неведомая сила потащила атамана вперед, в страшную, обещающую наслаждение бездну. Он закрыл глаза, словно во сне, поднялся на ноги и сделал первый шаг. А в голове вдруг зазвучал голос Макуты-бея, с которым он и другие предводители разбойников недавно расстались: «...Это страшное и тайное место, его бояться надо, там всякие заморочки могут быть... Шамбалка, Шамбалка...»

– Шамбалка, – произнес Сар-мэн вслух и, очнувшись, увидел, что стоит у самой стены клубящегося тумана, готового втащить его в свое ненасытное чрево. – Шамбала! – туман слегка отпрянул и замер, а атаман начал осторожно пятиться.

– Все! Быстрее! Быстрее домой! – почему-то шепотом заорал на бандитов Сар-мэн. – Таракана везти по очереди! – Он с опаской глянул на спасенного сотоварища, потом на туман. – Все, быстрее, говорю! – поторопил перепуганных нукеров вожак и первым рванул вверх по каменистой тропинке, еще не окутанной белобрысым туманом.

9.

Енох Минович не послушал совета своих разгулявшихся коллег. Забрав с собой показавшуюся ему похожей на студентку проститутку и растолкав уже заснувшего Берию, он велел ехать домой.

– Шеф, мое дело маленькое, я, конечно, отвезть могу, мне не боязно, я уже раза два у разбойников в плену прохлаждался, только вы уж письменно напишите, что сами приказали мне ехати, а письмишко кому-нибудь из своих коллегов оставьте...