Читать интересную книгу По ту сторону - Александр Доставалов

В этом следовало разобраться. Он хорошо помнил одну из своих рабочих задач, ту, что касалась расчета взаимосвязей эмоционального психотеста. Он тогда сразу понял важность этой информации для него лично и скопировал ее в подпрограмму так, чтобы данными всегда можно было воспользоваться. Именно с помощью ее допусков и показателей он учился правильно проходить контроль. Именно на основе ее данных им была разработана целая система тренировок, которую потом частично узнали Хью и Джекки. Там же было много всякой чепухи, вроде «информации» в Письме — отвлеченные, никому ненужные выкладки-умствования, но практические ее выводы всегда подтверждались огоньками контроля, а практические рекомендации, которые реально подтверждаются, Фред привык уважать. Кроме того, тестер вообще слишком важная штука — жизнь любого человека заканчивается, когда его лампочки высветят недопустимую Правилами комбинацию. Психическая стабильность Мэй, например, почти уже закончилась.

Неприятно.

Работал Фред механически, без огонька. Все это было слишком серьезно. И дело здесь даже не в Мэй. В конце концов, что ему до этой женщины? Дело было в нем самом, во Фреде, в замечательном, умном Фреде, который может вот так глупо вляпаться и сгореть, если только что-то реальное стоит за его «интуицией». Ведь что такое интуиция? Это вывод, оформленный подсознанием как окончательное решение какой-то задачи, но не имеющий записи самого решения. Ответ без обычной, связной, логической цепочки причин и следствий. Этот вывод не подтверждается так, как положено. Все его подтверждение скрыто, оно спрятано в глубине и может представлять собой вообще не логическую цепочку, а множество мелких, разрозненных фактов, штрихов, неясных деталей, на основе которых мозг принимает «необъяснимое» решение.

Пренебрегать такими выводами нельзя. Себе дороже.

Фред проверил это ощущение на устойчивость, воспользовавшись специальным подтестом. Получалась странная, но законченная картина. Его подсознание воспринимало письмо абсолютно серьезно, воспринимало как угрозу первого рода, реальную угрозу смерти. Предупреждение самому себе? Мало того. Его подсознание ощущало как угрозу и будущую потерю Мэй— глупой женщины Мэй, каких в блоке было несколько десятков. И вот это было совсем непонятно. Чем ему, Фреду, могло повредить уничтожение этой женщины? Даже не женщины — тело-то останется, им можно будет пользоваться и потом, — а только ее психики, ее сознания? Ну ладно, она ему нравится, ему приятно с ней быть, приятно с ней спать. Иногда ему даже приятно с ней разговаривать, когда она внимательно слушает и молчит. Неужели этого достаточно?

Чепуха.

Нет, не чепуха. Пренебрежение подобным тестом может очень дорого обойтись. Устойчивость его психики будет нарушена, чувство тревоги и потери станет постоянным, он уже не сможет правильно мыслить и будет все время напряжен. Хм. Надо действовать, надо принять эти выкладки как факт, а разобраться в ситуации можно будет позже.

Надо спасать Мэй.

Стоп. Но ведь если начать действовать… Это то же самое. Это самому спровоцировать опасность. Здесь можно нарваться на такие неприятности, которые уже не удастся расхлебать. Поставить под удар весь его налаженный быт, всю устойчивую стабильность. У него лучшие показатели в соте, лучшее бытие.

Максимум возможных премий. Особый паек по воскресеньям. У него джем, цыплята, бренди, оранжад. Хорошие сигареты. Жвачка, которую он не жует, потому что она ему не нравится. Но жвачка у него тоже есть. Идеальные числа контроля. И всем этим рискнуть? Из-за чего? Из-за неясной тревоги?

Что же выбрать? В каком варианте он будет чувствовать себя более комфортно? Пустить все на самотек и наблюдать, как Мэй сгорит, надеясь, что все его предчувствия, как и письмо, не означают ничего серьезного? Или самому вляпаться в то дерьмо, в котором она уже плавает по уши?

Бодрящего подъема от работы к концу дня Фред совершенно не ощущал и очень устал из-за этого. День был скомкан; всего шесть задач за смену. Это три потерянных балла. Это плохо. Все было плохо, и Фредди чувствовал дискомфорт. Слабое удовлетворение работой. Слишком многое отвлекает, и уже почти появилось'что-то похожее на страх. Кажется, это так называется— страх. Фред не любил терять контроль над ситуацией, но условия задачи совершенно не зависели от его желаний, действий, от его умения владеть собой. Все было значительно сложнее обычного.

Эта задача перестала его развлекать.

Он долго стоял под теплым душем. Джек сегодня выходной, так что гостей не будет. Можно не спешить. Можно отдохнуть. Вот только влага, струящаяся по телу, почти не освежала. И плохо смывала пот. Липкий, противный пот. Возле мониторов очень жарко. И одежда потом прилипает к телу, и все вокруг стреляет электричеством. Впервые он почувствовал, насколько утомительна его работа.

Он не мог сосредоточиться. В кои-то веки ему. довелось развлечься не абстрактной задачей, не головоломками— вопрос касался его жизни, его самого, а он никак не мог сосредоточиться. Надоело ему решать эту задачу. Единственное, чего ему сейчас хотелось, так это напиться. Выпить много, очень много бренди и закурить. И все. Наплевать ему на Мэй. Какая разница.

Он хочет пить? Значит, он будет пить.

Фред вызвал робота-служку. У него был большой и устойчивый кредит. Он не зря столько работал над своей психикой. Он был самым лучшим в соте.

Он будет пить столько, сколько захочет. Чихать он хотел на эту дуру.

Комната поплыла на пятой стопке. Фред сложил ноги на механического паучка и вынул из него сигареты. Окошко защелкнулось, лимит на табак был уже исчерпан; почему-то это показалось несправедливым, и Фред стукнул робота кулаком. Но стены приятно кружились, и сердитое настроение быстро исчезло.

«Надо бы чего-нибудь съесть», — подумал Фред и выпил еще стопку. Это была последняя относительно трезвая мысль, которая растворилась в следующем стаканчике. Ее вытеснила лихая, веселая волна. Он выдоил из робота сразу несколько порций и кусочек копченой рыбы из вечернего пайка. Дал ему щелчок и ушиб палец. Теперь буду закусывать. Это показалось ужасно смешным. Это было забавно. И вообще, пора было заменять электричество в голове винными парами. Фред захихикал.

Он настоящий мужчина и ничего не боится. А все прочие так, ерунда. Он умный, храбрый и хитрый. Это, конечно, очень приятно осознавать. И еще у него большой кредит. Он может напиться так, как ник…то другой в соте. Сейчас он это разберет прак…тически…

ГЛАВА 10

Димка шел осторожно, не по самой тропинке, а чуть в стороне— перелесками. Тропу он старался держать в поле зрения, хотя это не всегда удавалось. Ночь была светлой, холодной; почти полнолуние. Никакого движения он пока не замечал — обычные темные шорохи.

Уже под утро, когда усталость и голод стали проявляться много сильнее, Димка увидел впереди огонь. В низине горел костер. Присмотревшись, Димка заметил несколько спящих овец и две темные фигуры, завернутые в одеяла.

Вероятнее всего, это были пастухи. По тропе иногда перегоняли небольшие стада. Он постарался подобраться как можно ближе, но не выдавать своего присутствия.

Та-ак… Один из них, кажется, мальчик. Два десятка овец. Скорее всего, хакассы с гор, отец с сыном. Или казахи. Что, если к ним подойти? Поговорить, да и поесть очень бы не помешало. Вот только автомат у него за плечами и вообще видок, наверное… А без автомата тоже идти не хочется, мало ли что…

Он сделал еще несколько осторожных шагов по направлению к костру, вглядываясь в пляшущую багровыми тенями темноту, и невзначай потревожил ветку. Заливисто залаяла одна из собак, судя по голосу, совсем небольшая шавка, к ней тут же присоединились остальные. Пастухи вскочили на ноги, мужчина держал в руках ружье. Хакасе это был или русский, не разобрать — он стоял спиной к костру и всматривался в лес, в ту сторону, куда лаяли собаки, как раз туда, где был Димка. Ружье охотничье, обычная двустволка, но пастух держал его так, что Димка не решился его окликнуть. Медленно, очень медленно, стараясь не хрустнуть ни единой веточкой, он отошел от костра подальше.

И снова потянулся бесконечный, мокрый от росы лес. Отсыревшие кроссовки ритмично чавкали влагой. Если так пойдет дальше, то скоро придется искать другую обувь или шить мокасины. Подошвы начинали отслаиваться. Пока чуть-чуть, но… Если просушить да на хороший клей… Где ж тут возьмешь хороший клей… Смолы натопить, что ли…

Когда уже совсем рассвело, а до Монгола оставалось всего несколько километров, Димка обнаружил неподалеку от тропы еще кое-что, стоящее внимания.

Эту излучину он узнал сразу и без всяких сомнений. Сюда они заворачивали набрать воды, когда шли из поселка. Ручей было хорошо видно как с тропы, так и с того места, где сейчас стоял Димка. Два больших валуна, вросших в землю, и каменистый склон, поросший бурой травой. Интересно. Там лежала какая-то ржавая рухлядь. Торчало вверх колесо. Он долго всматривался, пытаясь понять, что это такое. Затем понял— останки старого мотоцикла. Оглядевшись, Димка решил, что засады здесь быть не должно, и, сторожко озираясь, подошел поближе. Точно, мотоцикл. Лежит уже, наверное, лет десять. Какая-то незнакомая, допотопная модель с подобием коляски и тонкими шинами. Ничего особенного. Совершенно ничего особенного, просто ржавый мотоцикл. Может быть, даже самоделка.