— Но что это, Ира? Второй шанс? Возможность всё исправить?
Ира пожимает плечами, а я крепче прижимаюсь к ней.
— Мы ведь сходим туда? Ты обещала! И набережную! Всё-о-о!
— Похоже, ты решила за один день обойти весь город! — хрюкает Ира. — Время у нас есть, не беспокойся об этом…
— Мне так хочется увидеть всё-всё! — и заявляю я и хватаю ее за руку.
— Расскажи, в каких достопримечательностях ты уже побывала. Мне так хочется все распланировать.
— Да много каких мест… Королевский дворец, Рыцарский Дом, Музей Скансен, корабль «Васа», водный музей «Аквариа», музей «Юнибаккен», посвященный творчеству Астрид Линдгрен, а также там можно встретить Винни Пуха, Мумий Тролля и даже охотников за привидениями.
— Не может быть! О, как же я хочу туда! А еще, что еще?
Улыбаясь моему нетерпению, Ира продолжает напрягать память и вспоминать достопримечательности с точностью путеводителя:
— Дворец Дроттнингхольм, Замок Грипсхольм, Национальный музей, Городская ратуша, Башня Какнес…
Дальше она уже рассказывает о собственных впечатлениях от этих мест. И только потом я осторожно спрашиваю про Церковь.
— Можно сказать, что нам повезло, потому что Немецкая Церковь расположена как раз в Старом городе, недалеко от кампуса, — вдруг говорит Ира.
— Очередное странное совпадение…
Ещё какое-то время мы молчим, потому что в голове — один и тот же вопрос: «Сходить туда сегодня же или не стоит?».
— Может быть, завтра… — хором говорим мы и, переглядываясь, смеемся. Напряжение спадает, и к разговору о церкви мы больше не возвращаемся.
— Название «Стокгольм» можно перевести на русский как «Бревенчатый остров», — рассказывает Ира Ане по уже на следующий день. Они выбрались погулять в старый город, с целью: посетить церковь. — Первые упоминания о городе датируются 1252 годом. Именно в это время, когда правителем Швеции был Биргер Ярл, город начал укрепляться и приобретать статус столицы. Город располагается в восточной части страны, на берегах протока Норстрем, который соединяет озеро Меларен с заливом Балтийского моря Сальтшён. Вместе с городами Седертелье, Сольна, Сюндбюберг, Накка, Лидинге и другими Стокгольм образует агломерацию Большой Стокгольм.
— Да ты просто ходячая энциклопедия! — восхищается Аня. — Я бы эти названия ни за что не запомнила!
— Да не так уж это и сложно, — пожимает она плечами. — Просто порылась в Интернете. Там всегда есть почти всё, что нужно. А пожив здесь, я постепенно привыкла к этим «сложным названиям». Но что я особенно люблю в этом городе, так это его климат. Стокгольм расположен в зоне морского климата, и это делает погоду достаточно мягкой. Лето здесь довольно прохладное, с частыми дождями. А я люблю дожди. Летом и в начале осени в Стокгольме наступают белые ночи. А зимой средняя температура колеблется от нуля до минус трех.
Аня видит красивый проулок, и Ира, посмеиваясь, фотографирует ее.
— Знаешь, мне кажется, что из дома я улетела неделю назад, хотя это и было вчера… — начинает Аня.
— Да, есть такое… — слабо улыбается Ирина. Она почти привыкла к подобным ощущениям, если только к ним вообще можно привыкнуть. Она научилась жить с ощущением вечной усталости и недосыпа, когда после занятий приползаешь домой, сил и желания делать что-то нет совсем
“Как же я устала от такой жизни, — думает она, хотя раньше старалась гнать подобные мысли прочь. — Быть может, мой брат прав, и мне стоит остановиться…”.
И стоит ей подумать о Серёже, как мобильник буквально взрывается резким сигналом. Обычно Ира не ставит музыку, которую слушает, на звонок телефона, чтобы та не начала её раздражать, но в этот момент думает, что, быть может, это не такая уж плохая идея.
— Какого черта, Ирина! Какого черта ты не взяла снова трубку, сколько можно?!
На всякий случай она относит трубку от уха на безопасное расстояние и отвечает спокойно:
— Остынь. Просто не успела телефон взять, только и всего.
— Что значит «не успела»? — продолжает кричать Серёжа, однако, уже не так громко.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Извини. Действительно было очень много дел, — как всегда легко врёт Ира, которая и сама понятия не имеет, почему накануне не захотела брать трубку.
— Ладно, проехали… — где-то далеко-далеко, за тысячи миль Сережа вздыхает. — Главное, что ты сейчас её взяла, я просто испугался, что ты снова исчезнешь из моей жизни…
Иру трогает такая искренность, и что-то больно колет в области сердца. Она прикладывает руку к груди, чувствуя, как стучит сердце.
— Не бойся, не исчезну, — отвечает она, глядя на огни соседних домов. — Если бы я собралась исчезнуть, точно бы предупредила.
— Точно?
— Точно, — улыбается.
— Потому что, если бы ты предупредила, я сделал бы всё возможное, чтобы не отпустить тебя.
— Я это ценю. Спасибо… Но хватит уже тратить деньги, я позвоню, как только вернусь.
— Да. Позвони! И будь осторожна…
— И ты.
Ира нажимает отбой и долго ещё не может оторваться от вида прохожих. На какой-то миг она совсем забывает, что в рядом есть ещё и Аня, и что Аня вообще есть
— Волнуется о тебе, да? — Аня оказывается совсем рядом. Ира вздрагивает.
— Да, бедняга чуть не спятил. Даже стыдно, что я не ответила ему.
— А действительно, почему?
— Потому что… потому что. Не знаю. Просто не смогла.
Аня кивает так, как будто всё поняла, и больше ничего не говорит, но Иру как будто прорывает. Никогда и ни с кем она ещё не обсуждала своего брата, потому что раньше брат всегда был тем единственным близким человеком, с которым можно обсудить кого-то. Ближе его не было. Поэтому и обсудить было не с кем. Но теперь эту плотину молчания словно прорвало, и Ира рассказывает даже больше, чем в тот день, когда поругалась с Сережей и пошла к Ане.
— Я так больше не могу. Не могу смотреть, как наши отношения рушатся. Мне казалось, что я уже смирилась с этой мыслью, но теперь всё опять пошло наперекосяк… Но мне просто так хочется иногда, чтобы всё снова стало как раньше… А потом я понимаю, что как раньше уже никогда не будет. Что не стать нам больше детьми, что у каждого теперь куча взрослых проблем, о существовании которых мы в детстве даже не догадывались. Знаешь, я вдруг вспомнила “СИ”. И это меня добило. Когда мне было одиннадцать, вскоре после смерти родителей, мы вырезали на дереве у подъезда буквы “И и С”, что значило “Ира и Сережа”. Это было так чертовски мило. И мы так серьёзно собирались всю жизнь помогать друг другу, поддерживать, защищать. Это было по-настоящему, понимаешь? Это было так…
Она не может продолжать, потому что снова сухая кость встает в горле. Ей хочется заплакать, потому что от этого стало бы легче, но слёзы не приходят, и внутри было безжизненно сухо и пусто, как в увядшем саду.
Аня молча обнимает её, и ещё долго (а может и нет, потому что время в этот момент не ощущается) они стоят в том же проулке. А потом, когда Ире становится немного легче, Аня говорит:
— Он всё равно очень любит тебя. По крайней мере, это не изменилось.
— Да… — выдыхает Ира, пораженная этой неожиданной мыслью. — Это действительно не изменилось.
Немецкая церковь или Церковь Святой Гертруды была построена в 1638–1642 годах. Возвышается это величественное строение между улицами Тюска Бринкен, Свартмангатан и Престгатан. В Средние века этот квартал был населен преимущественно немцами, поэтому церковь, собственно, и получила такое название. Церковь освятили в честь Святой Гертруды Нивельской, настоятельницы бенедиктинского монастыря Нивель в современной Бельгии и покровительницы путешественников.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
И Ане остается только уповать на то, что и к ним Святая Гертруда отнесется благосклонно. Она никогда особо и не верила, и молилась не часто, но если молилась, то от всего сердца.
Сегодняшнее утро как раз было особенным, она молилась до того, как в столовой они встретились с Ирой.